Замужем за олигархом - Лобановская Ирина Игоревна. Страница 45

Бирюзовая Любочка не скрывала, что уже была замужем, но жизнь не сложилась. Как это грустно! Крыжовниковые очи потемнели от переживаний. Правда, она ни словом не обмолвилась, что основательно разорила своего сорокалетнего супруга: отхватила шикарную трехкомнатную квартиру на Чистых прудах, новехонькую «тойоту», а заодно шкатулку с драгоценностями. В горы она приехала спустя три месяца после развода, чтобы развеяться и прийти в себя. И развеялась по полной программе…

Потом два месяца они переписывались «по электронке», поскольку Каховский уехал по своим нефтяным делам. Он окончательно потерял бдительность: обеспеченные дамы почему-то кажутся мужикам неопасными.

Михаил буквально вцепился в Любочку, как в единственный, хоть, возможно, и достаточно сомнительный шанс на спасение. Но тонущему человеку совершенно безразлично, дерьмом или кремом намазана протянутая ему рука. Не все ли равно? Лишь бы протянули…

Опытная, несмотря на юность, красавица, столь невозмутимая на первый взгляд, убедительно и элементарно доказала самые простые физиологические истины, до которых Михаил вряд ли добрался бы собственным умом. Оказалось, что Наталье не хватало самой малости: ей недоставало всего-навсего рук. Недогадливой жене давно нужно было пересмотреть свои отношения с действительностью.

Да, главное все-таки в женщине — руки. И подругу выбирать себе нужно не за красоту волос, не за пышность груди, не за гибкость талии и длину ножек, не за улыбку и даже не за ум, доброту и покладистость. Пусть у нее будут только умелые пальцы! Что же за баба без рук?! Без рук хороша только Венера.

Ловить на глазки можно сколько угодно: много не поймаешь! Перспектива сомнительная. На губы — значительно теплее, почти горячо, но тоже не самый оптимальный вариант.

Да и русские сказки настойчиво, с дурной навязчивостью проповедовали одну и ту же идею: все всегда делалось руками либо Царевны Лебеди, либо Царевны-лягушки. Ну, на худой конец, щуки или золотой рыбки. А мужик лежал себе на печи или пребывал в покое и безмятежности в царских палатах. Кто бы сомневался…

— В борьбе это называется техникой липких рук и липких ног, — шутила Любочка.

Жизнь приобрела совсем иной смысл и новое содержание. Тема существования стала другой. Совсем другой… И поистине неисчерпаемой.

Бирюзовая Любочка сама нашла адвоката, составившего их брачный контракт. Правда, Наталья категорически не соглашалась на развод, да еще Алина… Но о девочке Каховский старался не думать. Выход предложил тот самый юрист, которого нашел Митенька. Очень хитрый выход… Чтобы всем сестрам по серьгам. Любаша ни о чем не подозревала.

Когда она принесла Михаилу на подпись контракт, Каховский неприятно поразился:

— Не понял… Зачем нам это? Неужели мы так не доверяем друг другу?

Любочка доверчиво потерлась о его плечо носом:

— Ну почему сразу «не доверяем»? Просто век у нас такой настал, вещевой и бумажно-денежный… Документальный век… А за рубежом все давно так…

— Мы еще пока не за рубежом, — мрачно пробубнил Михаил, взял ручку и поставил свою подпись. — А люди совершенно отучились верить друг другу.

Любочка не знала одной важной особенности своего избранника — он был загадкой для графологов, потому что всегда и совершенно непроизвольно, неосознанно подписывался по-разному. В банках Каховский старался запомнить свою подпись, иначе в следующий раз ему бы грозило объяснение с милицией. Его подпись — размашистая или мелкая, фамилия полностью или ее начало или просто закорючка из непонятных букв — зависела от множества причин. От настроения, погоды, атмосферного давления, количества выпитого за прошедший вечер, от успеха или проигрыша в казино… Именно там проводил он свои ночи, не открывая этой тайны никому, даже Митеньке. Каховскому было стыдно признаться, что он игрок. Азартный и ненормальный. Кипятковый характер… Увлекающаяся натура, говорила бабушка.

С Любочкой они прожили вместе всего полгода. Михаил каждый день просыпался с ощущением поразительно огромного, какого-то безразмерного счастья. И понял, наконец, что высшее счастье жизни — это уверенность в том, что вас любят. Но позже выяснилось, что чувствовать себя счастливым и быть им на самом деле — совершенно разные вещи.

Он решил, что именно сейчас обрел женщину-друга, с которой можно говорить обо всем, а главное — о себе. Она умела слушать молча, не обнаруживая чрезмерного любопытства. Любочка стала для него чем-то вроде сейфа, в который прячут самые драгоценные вещи. Михаил был уверен, что она понимает его, хотя ему было достаточно, чтобы она просто выслушивала его. до конца. Рядом с ней Каховский ощущал себя, как возле своего достояния и возле своей вещи, возле своей повелительницы и рабыни. Уметь любить, думал он, значит все уметь.

Бойкая, настроенная всегда оживленно, окутанная яркими шелками, напоминавшими Михаилу змеиную чешую, Любочка бесшумно перепархивала с сигаретой в зубах из комнаты в комнату, напевая французские песенки.

А ночами… После Любашиных ласк Михаил всегда переполнялся благодарностью ей за нежность и постоянно пытался произнести особенные слова признательности. Но их не находилось…

Он уже относился к новой жене с особой фамильярностью и некоторой властностью влюбленного, абсолютно уверенного, что ему платят взаимностью. Он изменился, словно родился заново, он щедро раздаривал улыбки, сиял, перестал ненавидеть окружающих…

— Ах эти мне мужчины! — ласково повторяла Любочка. — Абсолютно ничего не умеют! Каждый до пятидесяти — ребенок, а потом — младенец.

Каховский сиял ей навстречу, поправляя очки.

А потом… Потом счастливый супруг обратился в детективное агентство с просьбой отыскать внезапно исчезнувшую Любашу и вместе с ней свои миллионы. Хотя умненькая девочка, с помощью своего адвоката, составила такой брачный контракт, который шансов на успех мужу почти не оставлял. Согласно договору, Каховский был обязан ежемесячно выдавать своей жене на мелкие расходы пятнадцать тысяч евро. Прочие пункты контракта предусматривали равный раздел имущества после развода, а именно: шикарной московской квартиры, двух иномарок, французских мебельных гарнитуров, персидских ковров, коллекции оружия и многого другого.

Михаил полностью доверился бирюзовой красавице. Он даже показал ей место, где хранил свои «скромные» сбережения. Два несчастья в жизни олигарха случились одновременно: из его дома пропал сейф с теми самыми сбережениями, и Любочка объявила через адвоката о разводе и своих притязаниях на половину «совместно нажитого» имущества. После чего сгинула. Так легли фишки…

Каховский был озабочен не пропажей денег. Он мечтал найти Любашу, узнать ее настоящие имя и фамилию (ведь наверняка замуж она выходила по поддельному паспорту), возраст (скорее всего, она только выглядела на девятнадцать) и просто заглянуть в ее крыжовниковые очи.

Позвонил Дронов.

— Ну что, роднулька, я не ошибся? Я ведь тебе это обещал. Бабы — это сейсмический пояс Земли. Хотя реализовать ей этот брачный контракт не удастся. — Митенька выразительно хмыкнул. — Но все равно… Зачем ты ей все о себе рассказал?

— Ей все расскажешь, что она захочет знать. Это не женщина, а насос, — объяснил Каховский.

Любочка часто и внимательно изучала себя в зеркало. Михаилу казалось это странным и смешным. Стоит, слегка вздернув брови, и ласково гладит свои грудь, живот, бедра… Свои ценности. Но у всех свои заморочки…

Когда по просьбе детективов он раскрыл альбом с фотографиями, то, к своему замешательству, не нашел там ни одного снимка, запечатлевшего мордашку любимой жены. К счастью, несколько негативов остались у Митеньки, который фотографировал счастливую пару на залитой солнцем поляне в Куршевеле.

Позже, разглядывая на дроновских снимках выражение лица невесты, Каховский не раз думал, что вполне мог бы предугадать судьбу своего брака. Будь он хоть чуточку посообразительнее и понаблюдательнее…

Он ткнул пальцем в одну фотографию и грустно-иронично сказал Митеньке: