Замужем за олигархом - Лобановская Ирина Игоревна. Страница 6
Миша смущенно покачал головой.
— Ну и ладно… А жизненные беды, все эти передряги… Да у кого их не было! Зато с их помощью ты узнаешь жизнь, с самого детства испытав ее горести. Ты уж прости меня за прямоту и некоторую бестактность, но это даже хорошо, что тебе поначалу так досталось. Потому что только так, а не иначе, человек может закалиться и окрепнуть, и только так, а не иначе, ты сумеешь управлять своей чувствительностью и эмоциональностью. А то вырастешь слюнтяем, как моя Белка. Но ей простительно, она женщина, а ты мужик! В результате всех этих жизненных несчастий человек становится выносливым, гнется, но не ломается. При такой жизненной подготовке ты будешь живуч, как кедр ливанский… Это просто, как три рубля. Понял, нет?
Машина свернула с проспекта. Миша, панически боявшийся, что дядины «Жигули» столкнутся с каким-нибудь авто — а их здесь было как капель в Волге, — облегченно перевел дух.
— Читал я как-то в одной умной книге такую фразу, очень справедливую, — продолжал дядя, который ухитрялся одновременно ловко вести машину и рассуждать. — Звучит примерно так: «Не имеет значения, что сделали из тебя, важно лишь то, что ты сам сделал с тем, что из тебя сделали». Понял, нет? А то давай все растолкую своими словами. Это просто, как три рубля.
— Я понял, — пробормотал Миша и задумался над словами дяди.
Позже он нередко их вспоминал. И в жизни они ему очень пригодились.
В классе, куда попал Миша, за столом возле окна сидел неправдоподобно длинный, фарфорово-розовый и белокурый мальчик. Таких не бывает! — подумал Миша. Но этот все же был — нежный, синеокий херувим, какой-то нездешний, из другого мира. Он отрешенно, словно ничего не замечая вокруг, смотрел в окно и машинально водил тонкими пальцами (на одном тускло мерцал серебряный перстень) по столу, безучастно, с отсутствующей наивной улыбкой взирая на мир. Блондинчик излучал настоящий свет и одновременно напоминал румяную синеглазую Снегурочку с льняной косой из детских новогодних праздников. Абсурд… Дьявольщина…
Мурашки страха и неуверенности стремительно побежали по спине.
Светлый мальчик вдруг повернулся в его сторону и подкупающе улыбнулся.
— Але, подруга, познакомимся! — весело предложил он. — Я знаю, что ты Михаил, а я Митенька. Митенька Дронов, на минуточку!
Миша снова моментально смешался. Он никогда не знал, как вести себя с незнакомыми людьми, что отвечать и что делать. Предначертано… Ему вечно мешали проклятые скованность и зажатость. Вероятно, со стороны он производил безрадостное впечатление человека весьма недалекого, если не откровенно дубоватого. Плачевное зрелище…
Каховский часто жестоко мучился, не зная, как лучше поступить. Другие, не задумываясь, легко уходили и приходили, говорили и смеялись, протягивали руки и обижались — и все оказывалось точным и простым. Но это у других. У Михаила все всегда складывалось трудно. Вот и сейчас он озадаченно, тупо молчал, пытаясь сориентироваться. Неадекватные реакции… История его болезни… Миша еще не подозревал по молодости лет о причинах страданий людей застенчивых. А мучения эти начинались от неизвестности — что люди думают о них, какое составили себе мнение? И едва это мнение проявляется — каким бы оно ни было, — муки тотчас прекращаются. Необщительность Михаила основывалась не на гордости, а на отсутствии потребности в близости с кем-то. Людей он ненавидел и боялся, а потому и сторонился, всячески избегал.
Со злобой он отнесся и к этому москвичу, у которого были серьезные преимущества: красота и уверенность в себе, чего Мише так недоставало.
Светлый мальчик дернул по-детски хрупким плечиком и достал из сумки апельсин.
— Будешь? — спросил он.
Миша молча покачал головой, а фарфоровый Митенька с завидным аппетитом и бесстрастием в шесть секунд уплел весь апельсин.
— Ну чего ты стоишь? Садись!
— Куда? — осипшим от волнения голосом прошептал Миша.
Притягательный мальчик-снегурочка безмятежно махнул рукой.
— Да куда хочешь! Мест свободных полно! Нас в классе всего двенадцать человек.
— Почему так мало? — изумился Миша.
— А ты думаешь, привилегированных детей много даже в Москве? — неожиданно надменно поинтересовался Дронов.
Каховский окончательно стушевался и неловко затоптался на месте.
Митенька-снегурочка кокетливо встряхнул длинными льняными прядями и безмятежно занялся огромной прозрачной кистью винограда, тоже извлеченной из сумки.
«У него там что, фруктовый магазин?» — со злобой подумал Миша и поправил очки.
«Откуда-то слева возник и присел на корточки возле Митеньки кудрявый и тоже очаровательный мальчик в шортиках и футболке цвета пожарной машины с надписью «Kiss». Он чем-то напоминал куклу Барби в летнем одеянии. Как это он так неслышно и незаметно вошел в класс?
Фарфоровые мальчики весело переглянулись, грациозно покрутив хорошенькими беленькими головками на тонких шейках, словно безмолвно спрашивая друг друга, как мог оказаться в их изысканном обществе такой дубоватый малый, как этот новенький. Спрашивали и не находили ответа.
— У нас, подруга, на окне тут рос один цветочек в горшке, — нараспев начал Митенька, лукаво поглядывая неправдоподобно синими огромными очами на Михаила. — Мы его так кормили! Всегда давали ему опивки от чая, остатки кофе, поливали его кефиром, посыпали объедками от сырков, подкладывали ему огрызки от яблок, кусочки булочек. В общем, все остатки от наших завтраков и обедов мы отдавали ему. Мы так старались! А он взял и засох! — Голос мальчика-снегурочки преисполнился настоящего трагизма. — Понимаешь, Мишель, он умер! И нам пришлось его похоронить. Все рыдали над усопшим! Прямо стон стоял, как у бурлаков Некрасова, что на Волге… Не читал? Ты ведь, кажется, как раз оттуда приехал? Але! Проспись!
«Откуда он все знает про меня? — в отчаянии подумал Миша — Какой-то паяц… Но на паяца не похож…»
— А во всем виноват Дени-несмышленыш, наш очаровашка Денисик. — И мальчик-снегурочка ласково кивнул в сторону кудрявого.
— Ну, что я такого опять сделал, Митюша? — скорчив милую гримаску, капризно заныл тот тоном безмерно избалованного дитяти, игриво встряхивая локонами. — Елы-палы!
— Ты наш любимый цветочек больше всех кормил. И перекормил, конечно!
— Это на нервной почве, — прохныкал Денисик. — Потому что мной никто совсем не интересуется! На меня даже никто не смотрит! Ни одна девочка! А я еще вполне и вполне… Вон какой хорошенький!
И прелестный отрок, наморщив носик и с удовольствием напропалую кокетничая, озарил своим светлокудрым отражением чисто вымытое большое окно. Митенька мимолетно и ласково улыбнулся, одобрительно зааплодировал руками с налакированными ногтями и тоненько промурлыкал:
Внезапно легко вскочивший на ножки резвый кудрявый отрок в шортиках прилип к щеке Миши звонким поцелуем, оставив на ней яркий след губной помады. И почему Каховский со своей близорукостью не заметил раньше, что мальчик действительно был накрашен? Ведь казалось…
Ошарашенный Михаил вспыхнул, задохнулся от негодования и в бешенстве оттолкнул очаровашку плечом. На скулах вспыхнули красные пятна. Что он тут забыл?! Нервно вспотели ладони и пальцы, судорожно впились ногтями в кожу. Начал болезненно ныть правый висок… Миша похолодел от ужаса и злобно сжал кулаки, уже готовый броситься либо на одного, либо на другого идеального мальчика. Митенька почувствовал, что они заигрались: дело принимает опасный оборот. Весело и хитро улыбаясь, он поманил очаровашку к себе.
— Дурашка! — засмеялся он, чем-то явно очень довольный. — Хорош, хорош, просто обольстителен! И прямо неотразим! Всех обаял, на минуточку. Но порой ужасно прилипчив. Никак не может успокоиться! И зачем это тебя, обалдемши, так безнадежно избаловали в детстве родители? Они вот уехали, а нам с тобой теперь мучиться и страдать! Кошмарный ужас и ужасный кошмар! Не угодно ли вам примириться, господа? Сжалься, Мишель, и прости меня и эту кудрявую бестию! Ты, видно, сразу ему приглянулся. У малыша глаз наметанный.