Дело о тонущем утенке - Гарднер Эрл Стенли. Страница 14

Визерспун заглянул в конверт:

– Да тут ничего нет, кроме какой-то газетной вырезки.

– Ее и прочтите.

Визерспун выудил вырезку из конверта двумя пальцами правой руки и поднес ее к свету, но прежде чем начать читать, сказал:

– Мы могли бы сэкономить массу времени, если бы вы сначала выслушали, что произошло этим вечером… Это…

– Читайте! – властно повторил адвокат.

Визерспун вспыхнул. Какое-то мгновение казалось, что он собирается вернуть или швырнуть на пол конверт и вырезку, но под требовательным взглядом Мейсона все же начал читать. Мейсон внимательно наблюдал за выражением его лица. По мере чтения интерес Визерспуна явно возрастал. Было ясно, что до него дошел смысл заметки: он сделался чернее тучи. Наконец дочитав до конца, он посмотрел на Мейсона.

– Свинья! Грязная свинья! Подумать только, что человек может так низко пасть, чтобы напечатать эдакую пакость. Как вы это раздобыли?

– Не раздобыл, а получил. В конверте специальной доставки. Вам что-нибудь известно об этом?

– Что вы имеете в виду?

– Вы не догадываетесь, кто бы мог мне это послать?

– Нет, конечно.

– Знаете, где это было напечатано?

– Нет. Где?

– В голливудском скандальном листке.

После короткого молчания Визерспун признался:

– Я пытался быть беспристрастным и справедливым. И в этом моя главная ошибка. Мне следовало давным-давно покончить с этим делом. Как только я узнал про убийство, нужно было немедленно всему положить конец…

– Вы имеете в виду – отправиться с полученной информацией к дочери? – поинтересовался Мейсон. – Не заботясь о том, что разобьете ее счастье и оживите старый скандал? Сделаете несчастным еще одного человека, не попытавшись даже установить истину, был виноват Хорас Эйдамс или нет?

– Именно это я собираюсь сделать. Мне с самого начала следовало понять, что приговор присяжных был совершенно обоснованным и справедливым.

– Я смотрю, вы куда больше верите непогрешимости присяжных, чем я. Между тем как я все меньше доверяю им, равно как и судьям. Людям свойственно ошибаться, это не мое открытие. Но как бы там ни было, на какое-то время оставим это и поговорим о шантаже…

Визерспун с апломбом возвестил:

– Еще не родился на свет человек, которому удалось бы меня шантажировать!

– Даже в том случае, если бы он располагал каким-нибудь компрометирующим материалом или сведениями, касающимися вас?

Визерспун покачал головой:

– Я сделал бы все, что только в моих силах, лишь бы не оказаться в подобном положении. Именно по этой причине предполагаемый брак моей дочери совершенно невозможен.

Видно было, что Мейсон с трудом сдерживает растущее в нем раздражение.

– Давайте внесем полную ясность в эту историю. Вы поручили человеку Оллгуда проверить старое дело об убийстве. В настоящее время он находится в Эль-Темпло, обосновался в многоквартирном доме на Синдер-Бутт-авеню, номер одиннадцать шестьдесят два. По логике вещей именно он передал материал корреспонденту скандального листка из Голливуда. Агентство Оллгуда выгнало его за разглашение тайны клиентов. Поэтому естественно предположить: он наверняка разболтал что-то еще автору грязной статейки.

– Я страшно расстроен и возмущен этим человеком, которому явно нельзя было доверять, – досадливо пробормотал Визерспун. – Он производил впечатление весьма опытного работника.

– Черт побери, – не сдержался Мейсон, – этот тип – вымогатель! Он и сюда приехал с целью кого-то шантажировать! Кого он намерен доить, если не вас?

– Не знаю…

– Визерспун, если вы пытаетесь вставлять мне палки в колеса, то оставьте всякую надежду меня удержать. Я вплотную занялся этим делом и…

– Но я вас вовсе не удерживаю. Поверьте, я говорю чистую правду!

Мейсон повернулся к Делле Стрит:

– Живо звони Полу Дрейку. Скажи, что мы прибыли. Возможно, у него появились какие-то новости. Я жду! – И он принялся нервно расхаживать по комнате.

Воспользовавшись этим, Визерспун заговорил:

– С момента вашего приезда я безуспешно пытаюсь рассказать вам об одной очень важной вещи. Мы поймали молодого Марвина Эйдамса с поличным!

– На чем? – нарочито равнодушно спросил Мейсон, не переставая шагать взад и вперед по комнате. Очевидно, он не придал особого значения словам Визерспуна.

– На том, что он жестоко обращается с животными… Во всяком случае, иного вывода сделать нельзя… И это кое-что разъясняется в газетной статейке.

– Что же такого сделал этот парень?

– Он сегодня вечером уезжает в Лос-Анджелес…

– Знаю. Как я понял, он возвращается в колледж.

– Они с Лоис едут куда-то обедать. Молодой человек не пожелал обедать у меня в доме.

– Что так?

Визерспун раздражался все больше.

– Разрешите мне рассказать все по порядку.

– Только не тяните, меня интересуют самые существенные факты.

Визерспун продолжал с видом оскорбленной добродетели:

– Сегодня днем Марвин ходил на птичий двор, где у нас много кроликов, кур, гусей и уток. У одной утки целый выводок уже основательно подросших утят. Как мне рассказал мексиканец-рабочий, Марвин попросил одного утенка для эксперимента. Какого эксперимента? – спросите вы. Отвечаю! Он желает утенка утопить!

Мейсон застыл на месте.

– Лоис присутствовала при этом?

– Да, насколько я понял.

– Что она сказала по этому поводу?

– Как раз это-то меня больше всего и поражает. Вместо того чтобы возмутиться, она помогла ему поймать утенка и сказала, что он может забрать его с собой.

– А вы разговаривали с Лоис после этого?

– Нет, но я твердо решил, что она должна узнать всю правду. Пора ей раскрыть глаза на ее избранника.

– Тогда почему же вы ей ничего не сказали?

– Я отложил наш разговор.

– Почему?

– Мне думается, что вы и сами это понимаете.

– Скорее всего, потому, что ваш рассудок не может с этим смириться. Вы излагаете свою историю в том виде, какой она вам представляется в настоящее время, и ваша дочь либо посочувствует Марвину, либо решительно станет на его сторону, и все обратится против вас. Не забывайте, что девушка влюблена. Нет, нет, вы не можете начинать свою кампанию против Марвина, пока не будете располагать точными, я бы сказал, неоспоримыми доказательствами.

– Его отец был казнен за убийство.

– Сомневаюсь, что это интересует Лоис. Не говоря уже о том, что она, несомненно, сочтет его отца невиновным. А вот что будет с Марвином, когда он об этом узнает?

– Мне до него нет никакого дела, черт возьми! – заорал Визерспун.

Адвокат с удивлением посмотрел на собеседника.

– Как сказать. Если он покончит с собой, вы наверняка не останетесь столь индифферентным.

Выражение лица Визерспуна стало медленно меняться, когда до него наконец дошел смысл слов адвоката. Он проворчал:

– Вот почему я и вижу единственный выход – показать Лоис ее избранника в настоящем свете.

– Когда вы видели Марвина в последний раз? – спросил Мейсон.

– Он уехал отсюда примерно за полчаса до вашего приезда.

– Где был утенок?

– Очевидно, у него в машине.

– У Эйдамса своя машина?

– Нет, он пользуется машиной друга, молодого человека, который учится в местном колледже. Лично я считаю, что подобные развалины нельзя пускать на проезжие дороги. По-моему, это позор для нашего края. Не говоря уже о том, что этот драндулет может развалиться на ходу.

– Лоис ездит с ним?

– Даже с большим удовольствием. Этого я тоже понять не могу. Похоже, ей это представляется забавным. Переднее стекло с трещиной… Пружины на сиденьях сломаны… Черт возьми, он ее загипнотизировал!

– Это вовсе не гипноз, а любовь, что или гораздо хуже, или, наоборот, лучше.

Делла Стрит прервала их:

– Пол Дрейк у телефона, шеф.

– Хэлло, хэлло, Пол! – Мейсон прижал трубку к уху. – Это Перри. Мы у Визерспуна. Есть новости?

Дрейк, видимо, кричал в трубку, поэтому отдельные слова были отчетливо слышны всем.