Дело о воющей собаке - Гарднер Эрл Стенли. Страница 21

– Отвечайте, – продолжил допрос Мейсон.

– Паола Картрайт ушла из дому утром семнадцатого октября. Она оставила записку…

– Я протестую, – воскликнул Драмм. – Содержание записки не имеет отношения к поставленному вопросу.

– Протест принимается, – кивнул судья Маркхэм.

– Где сейчас эта записка? – спросил Мейсон.

Телма Бентон в замешательстве взглянула на Драмма.

– Она у меня, и я собираюсь представить ее позднее, – ответил тот.

– Мне кажется, – заключил судья Маркхэм, – что этот аспект рассмотрен достаточно широко. Свидетельница может не отвечать на ваш вопрос.

Мейсон не возражал.

– Я закончил, – улыбнулся он.

– Пригласите следующего свидетеля, – попросил Драмм.

Сэм Марсон принес присягу и показал, что его зовут Сэм Марсон, ему тридцать два года, он – водитель такси и семнадцатого октября сего года работал.

– В тот день вы видели обвиняемую? – спросил Драмм.

Марсон наклонился вперед и пристально посмотрел на Бесси Форбс, сидевшую на стуле с высокой спинкой за Перри Мейсоном.

– Да, я ее видел.

– Когда вы увидели ее в последний раз?

– Минут десять восьмого.

– Где?

– На Девятой улице.

– Что она делала?

– Она ловила такси, и я подъехал к тротуару. Она велела отвезти ее на Милпас Драйв, 4889. Когда мы приехали туда, она попросила позвонить по телефону Паркрест 62945, позвать Артура и передать, что тот должен немедленно прийти в дом Клинтона, потому что Клинтон объяснился с Паолой начистоту.

– И что вы сделали? – спросил Драмм.

– Я высадил ее около дома, позвонил, а потом снова подъехал к дому.

– А потом?

– Она вышла, села в машину, и я отвез ее к отелю «Бридмонт» на Девятую улицу.

– Той ночью вы еще раз встретились с ней?

– Да.

– Когда?

– Я не помню. Пожалуй, около полуночи. Она подошла к машине и сказала, что оставила в кабине платок. Я подтвердил это и отдал ей платок.

– Она его взяла?

– Да.

– Вы отдали платок той самой женщине, которую ранее отвезли на Милпас Драйв, 4889?

– Да, той самой.

– И эта женщина сейчас сидит перед вами, и ей предъявлено обвинение в убийстве?

– Да, это она.

Клод Драмм повернулся к Мейсону.

– Можете задавать вопросы.

– Обвиняемая оставила платок в кабине?

– Да.

– Что вы с ним сделали?

– Я показал его вам, а вы сказали, что я должен оставить платок у себя.

Драмм хмыкнул.

– Одну минуту, – заметил Мейсон. – Совсем не обязательно впутывать в это дело меня.

– Лучше бы вы сами держались от него подальше, – огрызнулся Драмм.

Судья Маркхэм постучал по столу.

– Прошу тишины. Адвокат Мейсон, вы хотите попросить меня, чтобы ответ вычеркнули из протокола?

– Да, ваша честь, – ответил Мейсон. – Я прошу вычеркнуть его на том основании, что ответ не соответствует вопросу.

– Нет, – решительно возразил судья. – Суд полагает, что ответ дан на поставленный вопрос.

Лицо прокурора расползлось в широкой улыбке.

– Представитель прокуратуры подготовил вас к тому, что вам придется давать показания по этому делу? – продолжил допрос Мейсон.

– Нет, сэр.

– Разве он не посоветовал вам при первой представившейся возможности сообщить о том, что вы передали платок мне?

Свидетель смутился, а Клод Драмм вскочил на ноги, яростно протестуя. Судья Маркхэм отклонил протест и вопросительно взглянул на Марсона.

– Ну, он сказал, что не может спрашивать о содержании моего разговора с мистером Мейсоном, но, если у меня появится возможность, я должен рассказать обо всем присяжным.

– И он посоветовал вам, – продолжал Мейсон, – наклониться вперед и пристально вглядеться в обвиняемую, прежде чем ответить на вопрос, была ли она той женщиной, что села в ваше такси вечером семнадцатого октября, чтобы присяжные могли видеть, как вы изучаете черты ее лица?

– Да, он сказал мне об этом.

– К тому же до начала процесса вы несколько раз видели обвиняемую? И при встречах вам указывали на то, что именно ее вы отвезли на Милпас Драйв. Так?

– Я сказал бы, что да, сэр.

– И для того, чтобы узнать ее, вам не требовалось наклоняться вперед и разглядывать лицо обвиняемой?

– Ну, – ответил Марсон после короткого замешательства, – я сделал то, о чем меня просили.

Перри Мейсон встал.

– Вы абсолютно уверены в том, что именно обвиняемая ехала с вами в тот вечер?

– Да, сэр.

– И в том, что именно обвиняемая нашла вас около полуночи и попросила вернуть ей платок?

– Да, сэр.

– Могу ли я утверждать, что ваша уверенность значительно окрепла после неоднократных встреч с обвиняемой при подготовке процесса?

– Нет, сэр, я с этим не согласен. Я хорошо запомнил ее еще в тот вечер.

– То есть вы уверены, что дважды имели дело с обвиняемой?

– Да.

– И у вас нет ни малейшего сомнения, что именно обвиняемая взяла у вас платок? Как и в том, что вы отвезли ее на Милпас Драйв?

– Да, я имел дело с одной и той же женщиной.

Перри Мейсон повернулся к переполненному залу и театральным жестом вытянул правую руку.

– Мей Сибли, встаньте! – воскликнул он.

Мей Сибли медленно поднялась со своего места.

– Взгляните на эту женщину, – обратился Мейсон к водителю, – и скажите, видели ли вы ее раньше?

Клод Драмм вскочил на ноги.

– Ваша честь, я протестую против подобной формы проверки памяти свидетеля. Этот вопрос не имеет отношения к существу дела.

– Надеюсь, вы докажете нам необходимость ваших действий, – обратился судья к Мейсону.

– Для большей ясности я изменю последний вопрос, – ответил адвокат, – и спрошу вас, Сэм Марсон, признаете ли вы, что женщина, стоящая перед вами, ночью семнадцатого октября пришла к вам за платком, который она оставила в машине, возвращаясь в отель «Бридмонт» на Девятую улицу?

– Нет, сэр. Вот та женщина, – он указал на сидящую Бесси Форбс.

– Вы не могли ошибиться?

– Нет, сэр.

– А если бы вы не узнали женщину, пришедшую за платком, то с тем же успехом вы могли не узнать пассажирку, которую вы отвезли на Милпас Драйв, не так ли?

– Конечно, если бы я не узнал одну, то мог бы ошибиться и во втором случае, – признал водитель.

Мейсон довольно улыбнулся.

– В этом-то все и дело.

Клод Драмм снова вскочил на ноги.

– Ваша честь, я прошу объявить перерыв до завтрашнего утра.

Судья Маркхэм нахмурился и медленно кивнул.

– Слушание дела откладывается до завтрашнего утра. Напоминаю присяжным, что они не имеют права говорить обо всем, что они услышали здесь. Также запрещается обсуждать дело в присутствии присяжных, – судья стукнул молотком по столу и величественно проследовал в кабинет.

Клод Драмм многозначительно взглянул на двух полицейских, и те бросились к Мей Сибли. Мейсон устремился за ними.

– Судья Маркхэм просит вас троих зайти к нему в кабинет, – сказал он.

Полицейские удивленно переглянулись.

– Прошу за мной, – и Мейсон направился к двери, за которой только что скрылся судья.

На пороге он обернулся и крикнул: «Эй, Драмм!» Тот поднял голову и посмотрел на адвоката.

– Не могли бы вы пройти со мной к судье Маркхэму?

После короткого раздумья Драмм кивнул и подошел к ним. Юристы прошли в кабинет, Мей Сибли и полицейские последовали за ними.

Вдоль стен стояли полки с книгами, центр комнаты занимал огромный дубовый стол, заваленный бумагами и раскрытыми фолиантами. Судья Маркхэм вопросительно взглянул на вошедших.

– Судья, – начал Мейсон, – эта молодая женщина – моя свидетельница. Она вызвана в суд защитой. Я заметил, как по сигналу Драмма к ней направились двое полицейских. Могу я попросить вас объяснить моей свидетельнице, что она может молчать, пока ее не вызовут официально, а полицейским – что они не имеют права беспокоить ее?

Клод Драмм покраснел от ярости.

– Раз уж вы подняли этот вопрос, и мы не в зале суда, давайте уж выясним все до конца.