Его девственница (ЛП) - Пейдж Сабрина. Страница 46

- Это другое, - шепчет она.

Но ее руки проходятся по бокам бедер; ее движения неуверенные. Она хочет прикоснуться к себе. И до смерти хочет сбежать. У нее на лице написано.

- Насколько другое? Было ли это чем-то другим, потому что ты думала, что я не мог видеть, как ты скользила пальцами между ног, пока была наклонена над столом?

- Тогда ты на меня не смотрел, - отвечает она. – Сейчас ты прямо передо мной и смотришь на меня.

- За тобой нужно наблюдать, - говорю я ей. – Было бы преступлением не посмотреть на то, как ты кончаешь, какое у тебя выражение лица в тот момент, когда ты падаешь через край. Теперь я собираюсь посмотреть, как ты снимаешь свои трусики и трогаешь себя так же, как лежа в постели  ночью. Ведь это то, чем ты занимаешься по ночам, верно?

- Иногда, - шепчет она. – Но с тех пор, как ты сказал мне не делать этого, пока не дашь мне своего разрешения, я не притрагивалась к себе.

Мой член твердеет при мысли о том, как она лежит в постели, одетая в симпатичную маленькую пижамку или футболку и шорты, и тянется между ног, чтобы коснуться себя, думая обо мне.

Я посмеиваюсь над ней, изображая сочувствие.

- Поэтому ты так отчаянно нуждаешься в этом прямо сейчас? Ты уже несколько дней не кончала?

Она, зубками закусывая нижнюю губу, кивает.

- Так ты совсем не прикасалась к себе с тех пор, как мы виделись в последний раз?

Она качает головой.

- Совсем нет, сэр. Я очень хорошая.

- Ну, это заслуживает награды. Хорошие девочки получают вознаграждение. Я должен позволить тебе кончить для меня?

- Да, - вздыхает она.

- Да, пожалуйста, сэр, - поправляю ее.

- Да, пожалуйста, - она делает паузу. – Сэр.

- Засунь пальцы в трусики и прикоснитесь к себе. Покажи мне, как ты заставляешь себя кончить.

- Мне больше нравится, когда ко мне прикасаешься ты.

Я быстро пересекаю пространство между нами, останавливаясь, когда подхожу так близко к ней, что мы почти соприкасаемся. Она смотрит на меня, ее губы раскрываются, когда она  резко вдыхает. Этот вдох превращается во вздох, когда я использую свой палец, чтобы коснуться одной груди, а затем другой, при этом не отводя от нее взгляд.

Когда я веду пальцем по соску, он превращается в жесткий маленький камушек. Она стонет, и этот стон заставляет меня захотеть обойтись без всех этих прелюдий и трахнуть ее прямо сейчас на полу кухни.

Я рычу, разочарованный своей потребностью в том, чтобы быть сдержанным.

- Не испытывай меня, Пьюрити, - предупреждаю я ее, мой голос жесткий, - иначе я вообще не позволю тебе кончить. Теперь приложи пальцы между ног и трахни себя.

Ее глаза расширяются, но она делает именно то, что я ей говорю. Она засовывает пальцы в трусики.

- Да, сэр.

- Видишь, как это легко? – спрашиваю я. – Теперь я не могу видеть, что делают твои пальцы внутри трусиков, поэтому тебе придется описать это для меня.

- Я трогаю себя, - произносит она тихо. Ее язык пробегается вдоль нижней губы, пока она смотрит на меня.

- Ты можешь описать лучше, Пьюрити. Где ты себя трогаешь?

- Я прижимаю палец к клитору.

Услышав, как она говорит слово «клитор», я чертовски доволен.

- Продолжай, - поощряю ее я. – Чем лучше ты опишешь мне то, что делаешь, тем лучше я вознагражу тебя.

- Каким образом ты наградишь меня? – спрашивает она; но взгляд, который я посылаю ей, заставляет ее замолчать. – Я имею в виду, я потираю пальцами свой клитор, и это ощущается действительно хорошо.

Ей так неловко, что это очаровывает.

- Хорошая девочка. Вот каким образом ты получишь вознаграждение.

Кончиком пальца я дразню ее сосок, по кругу поглаживая его, пока он не становится маленьким камушком.

- Приятно ощущается?

- Очень приятно, - говорит Пьюрити, ее голос подрагивает, когда она начинает ласкать себя быстрее.

- Очень приятно что, Пьюрити?

- Очень приятно трогать свой клитор, - стонет она. – Очень приятно, когда ты ласкаешь мой сосок. Это делает меня мокрой.

- Покажи мне, какая ты мокрая.

- Я очень мокрая.

Она вытаскивает пальцы, кончики ее пальцев блестят.

- Ты когда-нибудь пробовала себя?

Она качает головой.

- Я не могла такого сделать.

Отрывая пальцы от ее груди, я берусь за запястье Пьюрити и поднимаю пальцы к ее губам.

- Открой рот. Я хочу, чтобы ты поняла, какая ты сладкая.

- Но ты никогда не пробовал меня, - протестует она. – Ты говоришь, что я сладкая, но что, если я невкусная, как…

Отпуская запястье, я падаю к ее ногам. Она громко визжит от удивления, когда я, придерживая ее одной рукой за бедро, быстро отодвигаю в сторону нижнее белье, обнажая киску. Без предупреждения, я накрываю ее своим ртом, мой язык прикасается к ее щели и движется вверх до клитора.

На вкус она даже лучше, чем я мог себе представить, сладкая, как мед и сахар. Если я останусь между ее ног на минуту дольше, я кончу прямо здесь, не касаясь своего члена.

Черт, если она сейчас кончит у меня на лице, игра окончена. Я лишу девушку девственности прямо на кухонном полу, все остальное в мире будет проклято. С отчаянным стоном я отрываю от нее свой рот так же быстро, как коснулся ее. Когда я поднимаюсь, я вижу шок на ее лице.

Прежде чем Пьюрити начинает протестовать, я целую ее.

На долю секунды ее руки касаются моей груди, будто она собирается оттолкнуть меня. Ее ладони прижимаются ко мне, и ее тело застывает, когда она пробует себя с моих губ.

Потом ее язык находит мой, и она тает.

Я хотел поцеловать ее, чтобы она почувствовала свой вкус. Я всего лишь хотел, чтобы она знала, какая она невероятная на вкус. Вот и все, ничего больше.

Но когда она тает напротив меня, практически растекаясь, я не могу перестать целовать ее. Меня удивляет, как сильно я не хочу останавливаться.

Это тот тип поцелуя, который разрушает все. Такой поцелуй, который сбивает вас с пути, сверкая неоновой вывеской перед вашим лицом, показывая вам, что то, что вы делаете прямо сейчас, что-то значит. Поцелуй, лишающий вас силы.

Именно поэтому я отрываю свои губы от нее.

Это не тот поцелуй, который я ожидал от этой девушки. Мой первый поцелуй не был таким. Он был неуклюжим, неловким, и даже отдаленно не сексуальным.

Этот же поцелуй был охренеть-каким-разрушительным.

Меня не часто застают врасплох. И, само собой, я не ожидал, что меня удивит восемнадцатилетняя девственница, которая ничего не знает о поцелуях, сексе или жизни. Но теперь я стою здесь с сердцем колотящемся в горле, пытаясь собрать себя – и стараясь не казаться таким неспокойным, каким я являюсь на самом деле.

Пьюрити касается кончиками пальцев своих опухших губ и несколько раз подряд моргает. Она прочищает горло.

- Это было…

Я должен закончить ее предложение чем-то умным, но я не могу заставить себя сделать это.

Мне нужно восстановить контроль и самообладание. Мне не нужно говорить с ней об этом проклятом поцелуе.

К черту наблюдение за тем, как она трогает себя передо мной. Я сам заставлю эту девушку кончить.

- Я собираюсь трахнуть тебя пальцами, Пьюрити, - говорю я ей. – Собираюсь скользнуть пальцами в эти трусики, и ты кончишь на мою руку. Ты пойдешь на следующую пару, пахнущей сексом. Ты поняла?

Ее руки поднимаются к моим рукам, и она цепляется за меня пальцами, прижимаясь к моим бицепсам. Она кивает, закусывая свою нижнюю губу.

- Да, сэр.

Я просовываю пальцы в ее нижнее белье, прижимая их к ее опухшему клитору. Пьюрити хнычет, ее лицо в дюймах от моего. Я мог бы с легкостью поцеловать ее снова, но я не делаю этого, потому что я не позволю этой девушке застать меня врасплох, как она это сделала, когда я поцеловал ее.

Так не пойдет. Это я сохраняю контроль и разгадываю ее, а не наоборот. Сохранение контроля – именно тот фактор, из-за которого я прямо сейчас не сажаю ее на кухонный островок и не трахаю.

Она издает маленькие стонущие звуки, ее дыхание прерывистое, пока она цепляется за мои бицепсы. Я нахожу ее вход кончиками пальцев. Она мокрая, ткань ее трусиков уже промокла.