Двор холода и звездного света (ЛП) - Маас Сара. Страница 10

— Я в порядке. — Его взгляд скользнул по моим голым ногам, когда я отодвинула одеяло.

Я засунула ноги в тапочки.

— Я принесу тебе еды.

— Я не хочу…

— Когда ты в последний раз ел?

Тишина.

— Я так и думала. — Натянув на плечи халат с флисовой подкладкой я добавила. — Умойся и переоденься. Мы уезжаем через сорок минут. Я скоро вернусь.

Он поджал крылья, фейский свет заблестел на когтях сверху.

— Тебе не нужно…

— Я хочу это сделать и сделаю.

На этих словах я закрыла дверь и пошла по лазурно-синему коридору.

Через пять минут Рис придерживал для меня дверь, в одном нижнем белье, когда я заходила в комнату с подносом в руках.

— Учитывая то, что ты принесла для меня все, что было на кухне, — сказал он, когда я направилась к столу, все еще не переоделся для нашего визита, — мне стоило просто спуститься вниз.

Я показала ему язык, но нахмурилась, когда поняла, что стол завален и на нем нет свободного места. Вообще. Даже маленький столик у окна был покрыт вещами. Важными, жизненно важными вещами. Тогда я предпочла кровать.

Рис сел, сложив крылья за спиной и потянулся ко мне пытаясь усадить к себе на колени, но я увернулась от его рук и отошла на приличное расстояние.

— Сначала ты поешь.

— Тогда я съем тебя после, — возразил он, порочно ухмыляясь, и взял поднос.

С той скоростью и напором с которым он уплетал пищу, лишь подтверждали его слова и подогревали мой интерес.

— Ты вообще ел сегодня?

Блеск промелькнул в его фиолетовых глазах, когда он откусил хлеб и приступил к холодному ростбифу.

— Сегодня на завтрак у меня было яблоко.

— Рис.

— Я был занят.

— Рис.

Он отложил вилку, губы дернулись в улыбке.

— Фейра.

Я скрестила руки на груди.

— Никто не может быть на столько занят, чтобы не поесть.

— Ты волнуешься.

— Волноваться — это моя работа. И кроме того, ты тоже много волнуешься. Даже из-за более банальных вещей.

— Твои месячные не были банальной вещью.

— Мне было немного больно…

— Ты лупила по кровати, словно кто-то тебя рвал изнутри.

— И ты вел себя, словно властная курица-наседка.

— Я не видел, чтобы ты кричала на Кассиана, Мор или Аза, когда они беспокоились о тебе и хотели помочь.

— Они не пытались кормить меня с ложечки, как инвалида!

Рис усмехнулся, заканчивая с едой.

— Я буду регулярно есть, если ты позволишь мне дважды в год превращаться во властную курицу-наседку.

Точно… потому что мой цикл так отличался в этом новом теле. Исчезли ежемесячные неудобства. Я считала это подарком.

До двух месяцев назад. Когда это случилось впервые.

Вместо этих ежемесячных человеческих неудобств была одна из двух в году, недель агонии, разрывающей живот. Даже Маджа, целительница Риса, не смогла особо помочь. В течение той недели были моменты, когда боль, от спины и живота до моих бедер и моих рук, стреляла, словно живыми молниями. Мой цикл никогда не проходил приятно, во время той жизни, и действительно были дни, когда я не могла встать с кровати. Казалось, что полученная сила Фейри поможет справиться, но нет. Совершенно нет.

Мор мало, что могла предложить, кроме сочувствия и имбирного чая. По крайней мере, это только два раза в год, утешала она меня. Это лишь с подвигло меня еще сильнее стонать от боли перед ней.

Рис оставался со мной все время, гладил мои волосы, менял пропитанные потом одеяла, даже помогал мне купаться. Кровь — это всего лишь кровь, все, что он сказал, когда я возразила ему снимая грязное нижнее белье. Я была едва в состоянии двигаться в тот момент, не хныкая, поэтому сказанные слова не казались серьезными.

Как и последствия этой крови. По крайней мере, противозачаточный напиток, который он давал мне, работал. Но зачатие среди Фейри было таким редким и трудным, что я иногда задавалась вопросом, вдруг отложив это до момента, пока я не буду готова, в конечном итоге выйдет мне боком.

Я не забыла, как выглядел Косторез, кем он мне показался. Я знала, что и Рис тоже не забыл.

Но он не давил и не спрашивал. Однажды я сказала ему, что хочу пожить с ним, испытать прелести жизнь с ним, прежде чем у нас появятся дети. Я все еще придерживалась своих слов. Было так много дел, наши дни настолько загружены, что даже некогда думать о ребенке, моя жизнь прекрасна, это было благословением и я была готова терпеть агонию дважды в год. И помоги Мать, моим сестрам с этим тоже справится.

О рождаемости у Фейри я никогда не говорила и не обсуждала с Нестой и Элейн, это было как-то не ловко, мягко говоря.

Неста только смотрела на меня в немигающем, холодном свете. Элейн краснела, бормоча о непристойности таких вещей. Но они были превращены почти полгода назад. Цикл приближался. Совсем скоро.

Мне нужно было найти способ убедить Несту послать сообщение, когда это начнется. Черт возьми, я бы позволила ей пережить эту боль в одиночку, хотя и не была уверена, что она бы справилась.

Элейн, по крайней мере, была бы слишком вежлива, чтобы отправить Люсьена, когда он захотел бы помочь. Она и в обычный то день была слишком вежлива, чтобы отправить его. Она просто игнорировала или едва говорила с ним, пока он не получил видимый намек и не ушел. Насколько я знаю, он не оставался поблизости с момента окончания последней битвы. Элейн же ухаживала за своими садами, молча оплакивая свою потерянную человеческую жизнь. Оплакивая Грейсена.

Как Люсьен выдерживал все это, я не знала. Не то, чтобы он проявлял интерес к преодолению разрыва между ними.

— Где ты витаешь?

Спросил Рис, выпивая вино и убирая поднос.

Если бы мне захотелось поговорить, он бы послушал. Если бы мне захотелось помолчать, он бы молчал в ответ. Это была наша негласная сделка с самого начала — слушать, если другому это нужно, и давать личное пространство, когда оно потребуется. Он еще рассказывал мне все то, что происходило с ним, все, что он видел под горой. Были ночи, когда я целовала его слезы, одну за другой.

Этот вопрос, однако, не казался столь сложным для обсуждения.

— Я думала об Элейн, — сказала я, прислонившись к краю стола. — И Люсьене.

Рис поднял удивленно бровь, и я ему рассказала.

Когда я закончила, его лицо было задумчивым.

— Люсьен присоединится к нам на Солнцестоянии?

— Будет ужасно, если он это сделает?

Рис хмыкнул, сильнее сжимая крылья. Я понятия не имела, как он выдерживал такой холод во время полета, даже со щитом. Всякий раз, когда я пробовала, в последние несколько недель, я едва могла продержаться больше нескольких минут. Единственный раз, когда мне это удалось, был на прошлой неделе, когда наш перелет из дома Ветра стал немного теплее.

Рис наконец сказал:

— Я могу смириться с тем, что приходится находится рядом с ним.

— Я уверена, что он хотел бы услышать эту захватывающую поддержку.

Полуулыбка, которая заставила меня подойти к нему, встав между его ног. Он положил руки на мои бедра.

— Я могу опустить насмешки, — сказал он, вглядываясь в мое лицо. — И тот факт, что он все еще питает некоторую надежду на воссоединение отношений с Тамлином. Но я не могу забыть того, как он обращался с тобой после все, что случилось под горой.

— Я могу. Я простила его за это.

— Ну, ты простишь меня, если я не смогу.

Ледяная ярость затемнила звезды в фиолетовых глазах.

— Ты едва можешь говорить с Нестой, — сказала я. — Тем не менее, с Элейн у вас прекрасные отношения.

— Элейн — это Элейн.

— Если ты одного считаешь виноватым, это не делает виноватыми других.

— Нет, я этого не делаю. Элейн — это Элейн, — повторил он. — Неста… она — Иллирийка. Я имею в виду, что это комплимент, но в глубине души она Иллирийка. Так что нет оправдания ее поведению.

— Она более чем компенсировала все это летом, Рис.

— Я не могу простить никого, кто заставил тебя страдать.

Холодные, жестокие слова, произнесенные с такой непринужденной грацией.