Южная роза (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 72
А она думала, что он искал выгодный брак по финансовым причинам - хотел расширить своё влияние и войти в Торговую палату – торговать овцами по всей Баркирре. Что-то такое ей тогда о нём говорил отец. И она всё никак не могла понять: почему той осенью он сделал предложение именно ей? Ведь она бедна и у синьора Миранди не было никаких нужных связей, разве что в научном сообществе, но какая польза торговцу от профессора? И для того чтобы попасть в Торговую палату нужно было выбирать другое средство - их семья не самый короткий путь к этой цели.
А выходит, что ему нужна была жена-бари для того, чтобы вывести Волхард из-под действия закона об экспроприации? Но тогда почему он был так настойчив именно с ней? Почему из всех девушек на свадьбе он выбрал её - ту, которая его ненавидела? А если хотел жениться именно на ней, тогда почему делал всё, чтобы она возненавидела его ещё сильнее?
Эта мысль озадачила её настолько, что она даже остановилась на мосту через озеро, и долго стояла, глядя в прозрачную воду.
Его настойчивость и тогда была ей непонятна, но теперь…
Лучиана, Паола, Селеста, Джованна… Да любая из них душу продала бы дьяволу, лишь бы увидеть то кольцо, что Форстер предлагал ей в розовом саду. И все они – бари. А Паола так вообще двоюродная племянница самого герцога Таливерда. Джованна - дочь Домазо, а он председатель Палаты. И Форстер ведь так красиво ухаживал за ними, и любая из них бы согласилась. Так почему он пришёл к ней?
Из этих размышлений Габриэль вырвало неприятное ощущение того, что кто-то смотрит ей в спину, словно струя холодного воздуха скользнула меж лопаток, заставив вздрогнуть, и она резко обернулась, глядя на густые заросли на другом берегу. Ветви плакучих ив ласкали водную гладь и в тёмном зеркале озера неспешно плыли отражения облаков. Несколько уток с выводками утят скользили по воде, но больше никого не было.
Габриэль поёжилась и чтобы скорее стряхнуть липкую паутину страха, развернулась и поспешила к воротам усадьбы.
...Ей меньше надо думать о легендах горцев!
Она отдала журнал Натану и поднялась к себе. Дверь в её комнату, как ни странно, оказалась открыта.
Кармэла стояла посреди комнаты, зажав рот рукой, а перед глазами Габриэль предстала жуткая картина: её постель изорвана в клочья, дверь внутри исцарапана, по всему полу виднеются следы золы из камина и задвижка на окне сломана. В стекле зияла приличная дыра и на раме остались клочья шерсти.
А Бруно исчез.
-Вот же паршивец! Уж я скажу хозяину! Чего-то наш пёс взбесился, - раздался за спиной голос дворецкого.
-Натан, пожалуйста, не говорите мессиру Форстеру о том, что сделал Бруно! А то он его накажет, а это я виновата - я его закрыла и ушла, а он, очевидно, волновался, - Габриэль посмотрела на него умоляюще.
-Так-то оно так, синьорина Миранди, да уж больно на Бруно это не похоже, - задумчиво произнёс Натан, - но раз вы просите – в этот раз не скажу, да только если такое ещё раз повторится…
-Не повторится, - улыбнулась ему Габриэль.
Стекло в окно вставили до приезда хозяина. Форстер вернулся уже на закате и Габриэль с ним не встретилась. И это было к лучшему, потому что ей было о чём подумать в одиночестве – она снова перечитала книгу с легендами, на этот раз ту главу, в которой говорилось о чьеру.
И если отбросить всю сказочную мишуру, которая украшала легенду о появлении первых чьеру в Трамантии, то главное, что Габриэль поняла из книги - эти люди умеют вселяться в разум животного и подчинять его себе. Могут видеть всё его глазами, ощущать всё его телом, заставить зверя делать то, что нужно человеку. Но подчинить можно не любое животное – это зависит от дара. И чем сильнее дар, тем большее количество зверей и птиц будут подвластны чьеру. А Царица гор может повелевать всеми, и это именно она наделила каждый клан крупицей своего дара, чтобы люди жили в согласии с животными.
Габриэль вспомнила, как отец рассказывал ей о диких племенах, и о колдунах, которые ходили в шкурах зверей, чтобы перенять их могущество. А ещё - как они однажды с отцом отправились в Алерте на представление – сеанс гипноза, и там человек в клетчатых штанах и странном колпаке заставлял добровольцев делать совершенно глупые вещи. И если предположить, что это вот такой же гипноз, то получается, капитан Корнелли может быть прав: чьеру, действительно, существуют, и тогда они, и правда, могли напасть на заставу под Инверноном.
Сегодня она спросила Натана о том, встречал ли он хоть одного чьеру на самом деле, но дворецкий долго и путано рассказывал ей ту же легенду, что и в книге, и в итоге Габриэль поняла – он просто не хочет об этом говорить.
Она отложила книгу, снова забралась на подоконник и принялась смотреть на звёзды. Здесь в Трамантии они были необыкновенные – большие и яркие, каких никогда не бывает в Алерте из-за морской влаги, и ей очень нравилось рассматривать ночное небо.
...А что если спросить о чьеру у Форстера? Он же сам ей дал эту книгу, вопрос будет вполне уместным… И о том, что было под Инверноном… И про закон об экспроприации. Хотя нет, это, пожалуй, будет неуместно: раз никто об этом не говорит, и он не женился на одной из бари, значит, он как-то иначе решил этот вопрос. И её интерес будет превратно истолкован. Но всё-таки… может быть, удастся выведать у него это как-то невзначай…
Она была озадачена всем, что узнала. И даже хотела вечером поговорить с отцом о легендах, но тот был настолько погружен в работу, что ровным счётом ничего не видел и не слышал. Мессир Форстер отвёл ему отдельную пустую комнату в ремонтируемом крыле, и там синьор Миранди второй день подряд ползал на коленях среди множества костей, описывая и нумеруя их, и пакуя в деревянные ящики с соломой. Он был всклокочен, бормотал что-то себе под нос, и за каждым ухом у него было заложено по угольному карандашу, он смотрел на Габриэль, словно она была из стекла, а сам шептал, ставя крестики на листе: «Малоберцовая кость… Кости заплюсны…»
Наконец она решила поговорить об этом с самим мессиром Форстером. По крайней мере, о правдивости легенд она может у него узнать, к тому же он и сам охотно говорит о магии горцев, стоит только поставить под сомнение её существование.
А ещё она весь вечер вспоминала обстоятельства их знакомства прошлой осенью, и всё пыталась понять – почему Форстер был так настойчив со своим предложением. До сегодняшнего дня она воспринимала всё это как дурацкую шутку, как его уязвлённую гордость - он всего лишь хотел выиграть пари у синьора Грассо…
Она и предположить не могла, что ему и в самом деле был так необходим брак с одной из бари. Хотя теперь ей стало понятно, почему он ухаживала так трепетно именно за Паолой, Джованной и Селестой. И каждая из них была бы согласна, если бы он сделал предложение…
А он полез изучать финансы семьи Миранди, он читал ей проповеди у пруда, предлагая подороже продать свою молодость, он стрелялся на дуэли с Корнелли в то утро, а затем сразу же приехал к ней с кольцом, и то, как он настаивал, давая ей время на то, чтобы подумать, и то, как злился - всё это говорило о том, что его предложение не было дурацкой шуткой. Несмотря на её шараду, на её колкости, на то, что она узнала о его споре и его словах о «шляпках», несмотря на все её отказы…
...«Подумайте над тем, что этот брак будет выгоден нам обоим».
Теперь она поняла истинный смысл его слов.
Она лежала в кровати, ворочаясь с боку на бок и вспоминая подробности их разговора в розовом саду, и совсем запуталась.