Век кино. Дом с дракончиком - Булгакова Инна. Страница 49
«Кто?»
— Наверное, тот, кто позвал тебя «из-под земли». «Дракончик», так? Значит, ты услышала знакомый-незнакомый голос и ушла. Где была Марина?
«Дома».
— Что сказала?
«Проехала с ним до Смоленской, и он проводил ее домой».
— И ты никого в «нем» не подозреваешь? Может, Серж?
«А может, вы?»
— Ладно. В каком состоянии была Марина?
«Она боялась тайны».
— Интересно… очень интересно. Как я понимаю, вы ждали Алешу. Ему приходилось без предупреждения ночевать вне дома?
Отрицательный жест.
«Марине стало плохо, я вызвала „скорую“, ее отвезли в больницу».
— Как ты думаешь, она встретилась в метро с любовником?
«Нет!»
— А ты, Даша… ты любила сестру?
Она поглядела на него с недоумением, слезы выступили на глазах, но не пролились — два синих озерца. И стало ему стыдно: девочка дар слова потеряла, может быть, помешалась из-за сестры, а он верит злобным сплетням! И все же… какой странный, сюрреалистический рассказ — дракончик из-под земли…
— Ты рассказала о событиях двадцать восьмого ноября следователю?
«Она взяла с меня слово молчать. Если я кому скажу — могу погибнуть».
Валентин был поражен.
— Вот уж действительно… дракончик! Ведь муж убит — и скрывать… Все-таки она вела себя, мягко выражаясь, странно.
«Так кажется с первого взгляда».
— А если поглубже взглянуть?.. Ладно. Алешу хоронили без нее?
«Ее отпустили на сутки».
— Марина сильно переживала?
«Ужасно! После поминок слегла и всю ночь бредила. Утром Серж отвез ее в больницу».
— О чем бредила?
«Алеша, прости!»
— Неужели ты не видишь? Марина чувствовала свою вину.
«Она убита!»
— Даша, ты можешь не выдержать такого напряжения…
Она, не слушая, писала в тетрадку. Протянула:
«3095».
— Что это? Что за цифры?
«Мне неизвестно. Просто запомнила, потому что она повторяла в бреду».
— В связи с чем?
«Не знаю».
— Но ты у нее потом спросила?
«Она удивилась, не вспомнила».
— Вот что, Даша. Твою сестру преследовал человек, которого, по твоим намекам, она ненавидела и боялась. И в то же время — даже после убийства мужа! — скрыла свои отношения с ним ото всех. Или он был ей бесконечно дорог, или… — Валентин замолчал, а хотел сказать: «или ты ей была дороже жизни и тайна — в тебе».
Даша глядела, замерев, пронзительно.
— Чей голос ты слышала у метро?
Она уронила ярко-волосую голову на колени, тут же выпрямилась, синие глаза вспыхнули.
— Знакомый голос, — продолжал Валентин. — Кто — Боря или Серж.
«Не знаю. Страшно».
— Такое необычное восклицание… на улице, в темноте. Тебе не померещилось?
«Нет!»
— Значит, он тебя знал, ее любовник.
Резкий жест правой руки, будто девочка отталкивает нечто с брезгливостью.
— Моя нечаянная проговорка, однако не случайна! — протянул Валентин удивленно. — Так, видимо, на меня подействовал ее бред: «Алеша, прости!» Каковы, на твой взгляд, у нее были отношения с Сержем?
«Алеша к нему не ревновал».
— А к кому ревновал?
«Ни к кому, но она завораживала мужчин».
— Это я заметил. — Вновь вспомнились цветаевские строки: «Мне дело — измена, мне имя…». — Бывший актер был якобы занят покупкой акций неподалеку от места преступления.
«Я не люблю Сержа, но он человек респектабельный».
— И респектабельный обыватель может нравственный стержень потерять, по себе знаю.
«Вы — убийца?»
— Игрок. Ладно. Сержа пока оставим… пока я «компромат» на него не соберу. Что это?
«Он был здесь».
— Кто?
«Голос».
— Когда?
«На Рождество».
— Сегодня?.. То есть уже вчера?.. Погоди, — пробормотал Валентин, умеряя жгучее нетерпение. — Надо по порядку. Вы сделали уборку в квартире, собрали на стол. Марина получила от меня двести долларов. И купила себе платье?
Даша провела руками по измятому нежно-зеленому шелку, записала:
«Мы обе — по платью. В шесть часов на машине на Арбат, обменяли доллары. Я задержалась поискать гребень».
— Нашла? (Кивок.) Где же он? (Пожала плечами.)
Валентин поднялся, подошел к комоду, на полу в уголке, где она стояла, дрожа от ужаса, валялся круглый, якобы из слоновой кости, с зелеными камешками гребешок. Дешевая, но изящная вещица. А волосы богатые, прекрасные. Ему захотелось причесать ее, и он поддался желанию, но гребень сразу запутался в кудрях. Она с удивлением отстранилась.
— Ты сейчас похожа на помело, — заметил Валентин грубовато, намеренно сбивая опасный настрой.
Она резко встряхнула головою, как бы говоря: пусть.
— Стало быть, ты осталась купить гребешок, а Марина поехала гостей встречать. Ты вернулась около семи?
«Перед вашим приходом».
— Входная дверь была закрыта?
«Я позвонила — никого, открыла своим ключом».
— И захлопнула? Так. А окно?
«Распахнуто. Я крикнула: „Марина, сквозняк!“»
— Ты была уверена, что она дома?
«Машина во дворе».
— А потом?.. Дашенька, что потом?
В уютный елочный мирок как будто ворвался ледяной сквозняк. Фрагмент кульминации убийства. Или самоубийства.
Она быстро написала склонив голову:
«Я больна. Вы купите мне настоящий пистолет?»
— Купим, купим. — Чем бы дитя ни тешилось… От нетерпения разгадки он готов был пообещать что угодно! — Ты не хочешь продолжать? Даша, прошу!
Она слегка отвернулась и долго лежала неподвижно, глядя куда-то вверх. Что ж тут произошло?.. Какая мрачная история, прямо «загробная». И никак не поймаешь мотив.
Жили-были две сестрицы, без отца, без матери, бедные и красивые. Да, красавицы, и любовная крутня какая-то была, несомненно, однако… два убийства! Допустим, муж погиб в драке, тот увлекся в аффекте ревности… А женщину за что? За то, что знала убийцу и могла выдать. Так ведь не выдала! Никому не сказала и дождалась смерти… Нет, неправдоподобно! И все же у Марины была тайна, назовем ее по-детективному: тайна зеленого камня. Они два раза встречались у этого камня. Что же знает Даша и кого так боится?
Она протянула тетрадку:
«Я услышала тот же голос: „Дракончик!“»
— Господи помилуй, что ж это значит! Ты выскочила из своей комнаты?
«Чуть позже. Я была неодета».
— И слава Богу. Я нашел дверь уже открытой. Понимаешь? Между твоим и моим появлением кто-то проскользнул в подъезд. И не решился щелкнуть замком. Ты слышала в квартире шум борьбы, крики, что-нибудь еще?
«Только голос».
— Ты не заметила, что дверь открыта?
«Нет. Я пошла в гостиную».
— К счастью, не в подъезд. Может быть, избежала смерти.
«И все же странно, — тотчас подумалось, — очень странно он себя ведет, этот „дракончик“. Не побоялся, что выдаст себя этим словом, оставил в живых свидетельницу. Он наверняка видел… сквозь еловые ветви из эркера видел, как она вошла, — и не тронул! Или он сумасшедший (и она сумасшедшая?), или что-то связывает ее с убийцей?..»
— Что ты увидела в гостиной?
«То же, что и вы».
Мгновенно в разноцветной полутьме вспыхнула картинка: гуляет «сопредельный сквознячок», елка, как своенравное существо, трепещет и позванивает, окно зияет снежным провалом…
— Почему ты спряталась в углу за комодом?
Она пожала плечами. Из прихожей зазвонил телефон. Оба вздрогнули.
— Даши нет в больнице, — сказал Борис. — Едва добился от них…
— Не волнуйся, она дома.
— Я подъеду.
— Не стоит. Надеюсь, заснет.
— Она говорит?
— Нет, не может.
— Хорошо, до завтра.
Голос искаженный, словно испуганный. Не этот ли голосок сопровождал, так сказать, оба преступления?.. Валентин сел, как прежде, на краешек дивана, сообщил:
— Боря о тебе беспокоится.
И тут заметил, что она спит. Или притворяется?.. Лежит, закрыв глаза, совершенно недвижно, точно окоченев, точно… (суеверно он изгнал из мыслей слово «труп»). Вдруг губы зашевелились — Валентин склонился почти вплотную к лицу, зашевелились беззвучно, в загадочной немоте. Наконец уловилось ровное сонное дыхание. Понятно, «выговорилась» — и наступило обвальное действие лекарства, которым ее, конечно, напичкали в больнице.