Золото скифов - Колчина Нина. Страница 46

Да, Альбина Владимировна, нам есть что скрывать!

Вот, припугнул ее по телефону. Рассеял, так сказать, сомнения. Надеялась, видно, красавица, что все обойдется — забрел, дескать, воришка случайный. Но нет! Он прямо сказал про скифское золото. Еще сказал, что дает время подумать обо всем, а потом сам ее найдет.

Найдет, конечно! Куда она денется, если он ходит за ней по пятам почти каждый день! Ну и что? Какие дальнейшие действия? Ничего слежка эта не проясняет. Только мерзнет вон, как пес…

Глеба он увидел, когда тот был еще довольно далеко от дома — не спеша брел по Большой Бронной, зажав в руке ремешок борсетки. Надо действовать! Прямо сейчас. Удачный момент: машину отпустил, идет пешком, один. Ну, давай, давай! Соображать надо очень быстро. Если не придумать сейчас какой-нибудь повод для знакомства, жди потом удобного случая.

Мысль познакомиться с Глебом пришла ему в голову только что. Он ни обдумать ее как следует, ни даже прикинуть в уме, что это знакомство ему дает, не успел. В том, что Глеб не узнает его, он не сомневался, но ведь не подойдешь же просто так! Здрасте. А Глеба-то хорошо бы взять в союзники! В одиночку ему все равно не справиться. Если Глеб действительно не знает о скифском золоте, а скорее всего, так и есть, лучше его с Альбинкой никто не разберется! Что-то там про мужа, жену и сатану…

Так! Подходит к ограде… Но повод, повод, повод-то для знакомства какой? Всё! Открывает калитку. Жди теперь следующего раза. Сегодня он опоздал. Хотя…

Глеб не спешил входить. Постоял у калитки, будто о чем-то размышляя, переложил борсетку под мышку и двинулся дальше по улице мимо своего дома, по Богословскому, Большому Палашевскому, Малой Бронной… Глеб шел к Патриаршим прудам.

Задача неимоверно упростилась. На прудах в этот холодный сумеречный час почти никого не было, кроме троих выпивох, нетерпеливо раздирающих на части небольшую копченую рыбину. Бутылка водки, ласково прислоненная к спинке скамейки, достойно ждала своей очереди. Однако как рыбку, так и водку им пришлось употреблять позже и в другом месте.

Широко раскинув руки, выразительно сопровождая энергичными жестами свою речь, над ними навис человек не очень опрятного вида. То кивая в сторону ушедшего вперед Глеба, то выгребая из карманов деньги, то делая резкие движения ногой, словно футболист, забивающий гол… он заставил их сняться с места.

По мере приближения к Глебу их настроение и повадки менялись на глазах. Из безобидных, мирно настроенных алкашей они превращались в агрессивных куражистых поганцев. Глеб и пикнуть не успел, как оказался зажатым между двумя крепкими мужиками, в то время как третий, оставшись сзади, что было мочи ударил его ботинком в подколенную впадину. Мужики, подпиравшие с боков, отскочили в стороны, и Глеб упал. Борсетка отлетела в лужу, и кто-то из них мгновенно сцапал ее. Не сговариваясь, они бросились врассыпную, но перед тем, как убежать, тот, кто бил сзади, повинуясь внезапно охватившей его сладкой злобе, со всей силой пнул Глеба в бок.

Все произошло так быстро, что заказчик действа еле успел проследить, куда побежал тот, с борсеткой. Он догнал его вовремя, поскольку мужичок, нарушая предварительный уговор, пытался справиться с хитрым замочком, но, смущенный угрожающей пластикой устремившегося к нему преследователя, сделал христовенькое лицо и сам протянул ему трофей. Метнув в подельника свирепый взгляд, он выхватил из его рук грязную, побывавшую в луже сумочку и бегом помчался к Глебу.

Открой он борсетку, может, и изменил бы задуманный сценарий, но он так вошел в образ героя-освободителя, что такой вариант даже не пришел в голову.

…Глеб еле добрался до скамейки, потирая то ногу, то бок. Пруды по-прежнему были безлюдны, и он сразу увидел бежавшего к нему человека, который держал в руках, сомнений быть не могло, его борсетку — грязную и мокрую, но точно его. На лице появилась глуповато-приветливая улыбка, но в счастливое избавление с благополучным исходом он смог поверить только тогда, когда открыл свой кожаный сейфик и понял, что все на месте — пропуска, удостоверения, разные мелочи, но главное — деньги.

Отгораживаясь кожаным верхом борсетки, как щитом, Глеб разорвал бумажную ленточку на одной из пачек, отсчитал три стодолларовые купюры, чтобы отблагодарить своего спасителя, но в последний момент передумал и отдал только две. Тот взял.

Возникла неловкая пауза.

— Ты мой спаситель. Как зовут-то? — нарушил молчание Глеб.

Вот черт! Он не подготовился к простому, но неизбежному вопросу. Не хватает из-за такой ерунды все испортить!

— Спаситель. Так и зови. Мне нравится. А звать меня… Глебом, — нашелся он.

— Мы тезки! — обрадовался Глеб простодушно. Вся ситуация казалась немного нереальной, и он еще не понял, как к ней относиться, но на душе стало вдруг хорошо и спокойно. Не хотелось терять это ощущение. Наоборот, хотелось как-то усилить его. — Давай выпьем, — неожиданно для самого себя предложил Глеб.

— Давай. Но у меня нет денег. — Он сунул руку в карман и нащупал хрустящие бумажки. — Забыл! Теперь есть. Но вообще-то с тебя причитается. Гони! Я сбегаю.

— Я ж не отказываюсь! Ты что! — Глеб снова открыл борсетку и достал пятьсот рублей. — Ты думаешь, прямо здесь?

— Что здесь?

— Выпивать будем.

— А чем тут плохо! Место знаменитое. Мы и ему нальем! — Спаситель неопределенно махнул рукой.

— Кому? Булгакову, что ли? — растерялся Глеб.

— Можно и Булгакову. Но я-то думал, деду этому с баснями. — Он мотнул головой в сторону памятника Крылову.

Глеб усмехнулся:

— Спаситель, я могу для тебя что-нибудь сделать?

— Можешь. Но не знаю пока твоих возможностей.

— Скажи, какие у тебя проблемы!

— Мне жить негде, — без обиняков ответил он, разглаживая на коленке полученную купюру. — Ты много дал. Сотни вполне хватило бы.

— А ты купи две бутылки, банку огурцов, можно маринованные помидорчики и колбасу. Одну бутылку тут выпьем, а другую в моей холостяцкой берлоге. Если не возражаешь, конечно. Там и поговорим.

— Я хлеба еще куплю. Ты какой любишь?

— Не знаю, — растерялся Глеб.

— Ну ты даешь! Белый или черный?

— А! В этом смысле. Белый давай…

Спаситель ушел, оставив Глеба в размышлениях о загадках человеческой натуры. Почему, думал он, этот явно небогатый человек вернул ему деньги? Может, узнал в нем известного политика и рассчитывал на солидную благодарность? Это предположение он сразу, впрочем, отмел — на благодарность более солидную, чем содержимое борсетки, рассчитывать глупо! Просто честный человек. Таких всегда было мало, но были же! И в наше время, оказывается, не перевелись!

Глеб поставил себя на его место и подумал, что не может ответить однозначно на вопрос, как бы в данной ситуации поступил. «По крайней мере, себе не вру!» — заключил он, но мысленно сразу вернулся к началу своего приключения. Да при чем тут деньги! Человек жизнью рисковал ради него. Не испугался, побежал за грабителями — здоровыми бугаями, между прочим. Глеб просунул руку под пиджак и потер бочину. Вот на что он никогда не решился бы, так это в погоню пуститься за обидчиками. Хотя… кто знает? Почему-то представилось, что обижают Сашку. Насилуют. Она отбивается, кричит, а ее всю трогают грязные похотливые лапы.

— За Сашхена порвал бы сук! — произнес он вслух и удивился вдруг вспыхнувшему гневу.

Такие люди, как Спаситель, — большая редкость! Нельзя выпускать его из поля зрения. Сначала помочь мужику надо. Потом присмотреться повнимательней и подумать, как может пригодиться этот человек.

Первую бутылку распили прямо на Патриарших. На свежем воздухе, с нехитрой закуской водка пошла замечательно. Глеб давно не пил с таким удовольствием. Когда встали со скамейки, уже стемнело. Вышли на Садовое, поймали машину и приехали на Комсомольский. Там, в «девичьей» квартирке Глеба, почти прикончили вторую с остатками колбасы и маринадов.

Когда Спаситель стал уже казаться самым задушевным другом на свете, Глеб признался, что в его жизни есть две женщины. Одна из них — законная жена, и именно она в последнее время стала вызывать подозрения своим поведением. Спаситель насторожился. Даже хмель прошел.