Алракцитовое сердце (СИ) - Годвер Екатерина. Страница 108

Харрана давно обо всем знала; и поняла, что все известно и ему.

Но ее гнев и страх сейчас были направлены не на Альбута - а на него, чужака, который мог выболтать секрет...

Не нужно было иметь семи пядей во лбу, что предугадать: Голему очень не понравится капитанская история, и он не будет долго колебаться перед тем, как отправить Альбута на встречу с Хемризом. Поэтому точно так же, без колебаний, в это самое мгновение Харрана заставила бы ненужного свидетеля замолчать на веки вечные - если б могла.

"Вот так оборот!" - Деян выдержал ее взгляд. Он не понимал, что движет бывшей хавбагской медсестрой, но в том, что Альбута дыры во лбу не украсят, был с ней вполне солидарен.

- Капитан похож на человека с тяжелым нравом и тяжелой рукой, - громко сказал он, так, чтобы слышал уже заинтересовавшийся их разговором Голем. - Но вам, конечно, лучше знать, госпожа Харрана; вы ведь знакомы многие годы.

- Мудрая мысль, - с огромным усилием она овладела собой и вновь натянула маску безразличия. - Ранко - отвратительный болтун, особенно когда напьется; надеюсь, в этом вы отличаетесь от него в лучшую сторону, господин Химжич?

- Смею надеяться. - Деян кивнул ей, улыбнулся остановившейся подле них Мариме и спросил завтрак. Девушка после вчерашнего следила за капитаном с явной опаской и старалась не попадаться тому на глаза. Знала бы она, кого ей в действительности следовало опасаться!

Пока Деян без аппетита наворачивал густую кашу, а капитан разыскивал кого-то, кто мог бы засвидетельствовать брак и выдать необходимый документ, Голем на заднем дворе вылил на себя кадку подогретой воды, натянул вычищенный прислугой китель и стал походить на военного больше, чем когда-либо прежде. У тех солдат и офицеров, которые встречались Деяну на улмцах, были такие же серые от невзгод и усталости с отпечатком мрачного упрямства лица.

Капитана не было долго, и Деян со смешанными чувствами уже готов был поверить в его неудачу. Однако наконец Альбут появился и привел сморщенного, трясущегося человечка в дорогой одежде, за которым четверо солдат тащили сундук - достаточно большой, чтобы человечка можно было бы уложить вовнутрь, и еще осталось бы место.

В сундуке оказался ларец чуть поменьше, где на красном бархате хранилась печать, много разных бумаг и три огромных, оплетенных кожей книги, куда записывались даты рождений, свадеб и смертей. Человечка все называли "господин секретарь"; когда ему показали епископскую грамоту, он немного успокоился.

- Мэр бежал; и начальник ваш бежал. А вы почему еще здесь? - спросил его Голем.

- Знамо дело, бежал начальник. Без дозволения и приказу, все побросал, охранение все с собою забрал. А это все теперь куда девать прикажете - в печку? - Человечек еще больше сморщился, махнув в сторону сундука. - Или полотном белым обернуть, лентою красной обвязать и за порог выставить: бери кто хочешь? Не затем, милорд, я сорок лет службу в канцелярии служил! Подумал - схороню до поры с Господней помощью...

Голем взглянул на него уважительно и с грустью - и ничего не сказал.

Книги выглядели внушительно; Деян с горечью подумал о тонкой тетради, оставшейся дома в ящике стола. Вечером перед нападением Эльма помешала ее сжечь, но без него в Орыжи все равно некому было делать записи. И вряд ли жена Петера без скандала позволила бы оставить в доме его бумаги, даже если б Эльма пожелала их сохранить...

По обычаю или чтобы произвести впечатление на "господина секретаря", чужеземный свадебный обряд чародей вел почти столь же монотонно, сколь и Терош Хадем вел обычную церемонию; вышло еще скучнее и, на взгляд человека непосвященного, нелепо, даже дико.

Перво-наперво всем пришлось выйти под открытое небо, на площадку перед воротами в заборе, огораживающем двор. Там, обращаясь попеременно то к Харране, то к капитану, Голем очень долго говорил что-то на хавбагском наречии. Стараясь сохранять приличествующий случаю торжественный вид, Деян коротал время за раздумьями о том, что же ему делать: вспоминал Орыжь, думал о Джибанде, пробирающемся где-то по дорожной грязи, о Големе, перешагнувшем предел человеческих возможностей и не нашедшем ничего, кроме одиночества и отчаяния. Думал о напряженно вытянувшемся капитане и сосредоточенно-спокойной Харране, пытаясь отыскать в их трагической, нелепой и непонятной истории для себя подсказку. Думал - и не находил ни подсказки, ни выхода; только от стояния в неподвижности на холоде немели пальцы...

Когда наконец Голем жестом велел ему подать кувшины, Деян вздохнул с облегчением.

Сказав что-то веско и громко, Голем вылил вино и воду на сцепленные руки жениха и невесты и провел всех за собой через ворота и дальше, назад в общий зал харчевни, где "господин секретарь" внес запись в книгу, выписал бумажную грамоту, шлепнул сверху печать - и все было кончено.

Никто не поздравлял новобрачных, не улыбался. Довольным выглядел только Лэшворт, предвкушавший, что в самое ближайшее время беспокойные гости наконец-то покинут его постоялый двор.

Деян удрученно вздохнул: это была самая странная и нелепая свадьба, какую он в жизни видел, и дело было не в хавбагском обряде и не в чародее, неумело игравшем роль священнослужителя: просто жениху и невесте не то что жениться - и встречаться в этой жизни не стоило...

Пока люди капитана паковали тюки с припасами в дорогу и седлали лошадей, сам он ушел куда-то договариваться о транспорте и военном сопровождении для "господина секретаря" и его книг - и для Харраны; Голем отправился вместе с капитаном.

Деян поднялся наверх и принялся тоже собирать пожитки. Он почти не удивился, когда за спиной скрипнула дверь и прошуршали по полу легкие, почти неслышные шаги.

- Госпожа Харрана. - Закончив стягивать одеяло, он обернулся; она остановилась в трех шагах, глядя на него с непонятным весельем в глазах. - Что вам угодно?

Она молчала. Деян, не выдержав, отвел взгляд. Еще ни с кем наедине он не чувствовал себя так неловко, как с этой женщиной.

- Возьмите. - Она поставила рядом с собой на столик прозрачный пузырек. Внутри был десяток зеленовато-бурых шариков. - Это средство способно приглушить любую боль - даже душевную. Но можно не чаще одной дозы в половину дня. Абсхар Дамар знает об этом; но пусть лучше оно будет у вас.

- Спасибо. - Деян забрал пузырек, сунул за пазуху и невольно отступил назад, будто Харрана была дикой кошкой, готовой оцарапать.

- Боитесь? - спросила она с насмешкой.

Деян пожал плечами. Это был не страх, но что-то схожее с ним.

- Надо же. - Она усмехнулась. - Человек, который сопровождает Абсхар Дамара, боится другого человека! И кого? Меня!

- Его я начал понимать... немного. Вас - не понимаю, - зло сказал Деян, рассерженный ее насмешкой. - Зачем? Вы ведь знаете, кто такой Альбут. Так почему же вы здесь? Зачем эта дурацкая свадьба?

- Не злитесь, - снова улыбнулась она. - Я не хотела вас обидеть.

- Для чего же тогда пришли?

- Отдать лекарство... и поговорить. - Она села на краешек кровати, в это мгновение и впрямь напоминая дворовую кошку, пробравшуюся в дом, замерзшую и бесконечно уставшую от беспрестанной борьбы за жизнь. - Часто я сама себя не понимаю; а невысказанные слова давят. Знали бы вы, как напугали меня утром...

- Я заметил. Ладно. - Деян чувствовал, как его раздражение тает. - Так зачем вам выходить замуж за того, из-за кого потеряли все?

- Вы говорили с ним и могли заметить: он давно уже ищет смерти, потому как вынес себе приговор. Скажите мне вот что... Верховного бога этой земли называют Высшим Судьей; отчего же люди здесь всегда спешат осудить себя сами, господин Химжич? - Харрана смотрела ему в глаза спокойно и серьезно. - Трусость это или дерзость?