Омут - Яковенко Сергей Валериевич. Страница 11

До станции добирался бегом.

Глава 11. Погань

В вагоне стояла духота, сильно пахло потом. Даже настежь распахнутые форточки не спасали. Несмотря на неподражаемый придурковатый вид, приобретенный благодаря экстравагантной одежде, попутчики на меня особого внимания не обращали. Это вполне устраивало. Я сидел у окна и долго, с удовольствием наблюдал за проносящимися мимо пейзажами, залитыми знойным летним солнцем. Создавалось странное впечатление, будто я попал в совершенно другой мир. В нем не было места горю и страданиям, разочарованиям и боли. Не было места смерти. Не было места безысходности… Было только солнце, безоблачное небо и жизнь. Я ехал к самым дорогим, любимым людям, которых уже почти не надеялся вернуть. Еще каких-то полдня назад не надеялся. Еще полдня назад я не хотел жить! И вот теперь, сидя в душном вагоне, я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

Размышляя над всем этим, я улыбался, сам того не замечая. Но, видимо, это заметила грузная женщина, сидевшая напротив, и уставившаяся на меня бесцеремонным, пристальным взглядом. Ощутив его на себе, я переключил внимание на попутчицу и приветливо улыбнулся еще шире. Она, не меняя каменного выражения лица, еще несколько секунд всматривалась, а затем чуть слышно, видимо, чтобы больше никто ее слов не расслышал, прошипела:

– На себя посмотри, урод худосочный! – последнее слово она растянула, подчеркнув тем самым особенно пренебрежительное ко мне отношение.

Улыбка мигом слетела с довольного лица и ничего больше, кроме недоумения, я изобразить не смог. Женщина вызывающе подалась всем своим немалым весом в мою сторону и с вызовом, сквозь зубы, добавила:

– Чего скалишься, погань? Ты у нас, что ли, идеальный? Ты себя-то в зеркало видел, что с людей тут ржешь? Погань! – и, демонстративно сплюнув на пол, подняла с пола увесистую сумку и пересела на другое место.

Совершенно не понимая, что произошло, я сидел и не знал, как реагировать на такую вопиющую несправедливость. Вероятно, она посчитала, что моя улыбка была вызвана ее излишним весом. Немного поразмыслив, решил, что доказывать что-то такому человеку просто нет никакого смысла. Скорее всего, с головой у нее явные проблемы, а значит, объясняться просто не стоит. Или, может быть, женщина была просто обижена жизнью. В любом случае, лучше не предпринимать попыток оправдаться.

Оставшуюся часть пути до города я провел, все также, пялясь в окно электрички, но настроение было бесповоротно испорчено. Теперь присутствовало лишь колоссальное волнение перед встречей. Самой важной встречей в моей жизни.

Раскаленный асфальт привокзальной площади проминался под резиновыми подошвами, которые норовили вот-вот расплавиться. Очень хотелось пить. Скучавшие до этого таксисты, завидев толпу людей, высыпавшую из вагонов, заметно оживились и принялись предлагать свои услуги, монотонно бубня: «Такси, такси, не дорого…» Моя скромная персона была демонстративно проигнорирована. Видимо, здесь свою роль сыграла одежда. В ней я не производил впечатления человека, способного рассчитаться за их услуги, а значит, не было смысла тратить на меня драгоценное время.

Взяв курс в направлении станции метро, я пересек площадь. Увидел небольшой киоск, на котором большими буквами красовалась соблазнительная надпись «холодные напитки». Вывернул карманы «варёнок» и подсчитал оставшуюся наличность. На воду деньги были, на проезд до дома тоже оставалось. Подойдя к небольшому окошку, постучал:

– Добрый день. Литр холодной без газа, пожалуйста.

Молодая дама, с вытравленными добела волосами, слегка нахмурилась и переспросила:

– Какой день?

– Добрый, – улыбнулся я ей.

– Причем тут день? – теперь равнодушно буркнула она, подала мне запотевшую бутылку и захлопнула дверцу окошка.

«Да уж, – пронеслось в голове, – день, видимо, и вправду не самый добрый».

Я запрыгнул в прохладу метро и уже через полчаса, не обращая внимания на жару и катящийся по лицу пот, бежал к родному дому по знакомым дворовым тропинкам. Навстречу ковылял пожилой сосед по лестничной клетке – Егор Семенович. Очень добрый, общительный и даже слегка назойливый человек, имеющий привычку при разговоре держать собеседника за руку, чтобы тот не спешил уйти и дослушал до конца. А слушать его, как правило, приходилось долго. Поэтому, чуть завидев издалека его бессменную льняную кепку, я на ходу придумал с десяток причин, по которым не мог говорить и даже приготовился их озвучить. Однако, к моему удивлению, Егор Семенович бросил на меня равнодушный взгляд и, не ответив на приветствие, молча, проковылял мимо. Ну, и ладненько. Так даже лучше.

Не дожидаясь лифта, я пулей взлетел на пятый этаж и замер перед дверью нашей квартиры. Нашей! Она снова была нашей! Пытаясь унять дрожь в руках, до упора вдавил кнопку звонка. Из-за двери послышался сначала настороженный рык Фила, а затем и предостерегающий лай. Удивившись такой реакции своего пса, который никогда не злился в подобных случаях, а лишь радостно повизгивал, я ждал. Казалось, что это ожидание растянулось в целую вечность. Послышался щелчок открываемого замка, дверь отворилась. На пороге стояла Маша. Моя Маша. Машка! Моя!

Ноги слегка подкосились, и я вцепился рукой в торец двери, стараясь удержать равновесие. Маша хотела было развернуться, но я, тут же, бросился к ней и крепко обнял. И без того кружащуюся голову, еще сильнее вскружил запах любимой женщины. Такой родной и приятный запах. А мне казалось, что я его уже совсем забыл…

– Николай, что с тобой? – удивленно воскликнула Маша, а Фил, злобно зарычав, пару раз гавкнул.

Она стояла, не отвечая на мои объятия и я, немного придя в себя, открыл глаза. Из детской на меня смотрела Юлька. Дочь сидела на полу, держа в руках свою любимую куклу, и с удивлением наблюдала за происходящим. Не отпуская Машу из объятий, я посмотрел в ее изумленные глаза и крепко поцеловал, затем отпустил, подбежал к Юльке, упал рядом с ней на пол, и также крепко прижав к себе, принялся покрывать поцелуями, не обращая внимания на угрожающий лай пса.

В комнату вошла Маша:

– Николай, что происходит? Что-то случилось? Ты можешь объяснить, наконец?

Я посмотрел на нее, жестом попросил присесть с нами рядом, а когда она присела, прижался к ним обеим и, стиснув до скрипа зубы, тихо заплакал.

Глава 12. Жар

Утро встретило робкими лучами летнего солнца, украдкой пробивающимися меж задернутых штор спальни. Еще не успев раскрыть тяжелых век, я рывком вскочил с подушки и огляделся. Рядом со мной, свернувшись калачиком, мирно сопела Маша. Фил, уловив едва слышное шуршание постели, поднял настороженную морду и уставился на меня, будто спрашивая: «Ты чего это, хозяин? Я тут. Все тихо. Все под контролем».

Я облегченно вздохнул, откинулся на подушку и попытался выбросить из головы события последних месяцев. В то утро я дал себе слово: навсегда забыть все, что было до возвращения. Забыть, стереть, уничтожить все воспоминания. Гнать их так далеко, насколько это вообще возможно. То, чего мне хотелось более всего, я уже получил. Будучи твердо уверенным в том, что с этого момента жизнь пойдет совершенно иначе, я лежал и неустанно уверял себя не возвращаться к знанию грядущих ближайших месяцев жизни и не использовать эти знания ни в корыстных, ни в каких-либо других целях. Корме одного единственного дня – первого ноября. Все остальное – будет по-другому! Если бы я знал тогда, насколько все будет по-другому…

Тихо, чтобы не разбудить семью, прокрался на кухню и заварил крепкий кофе. Через распахнутое настежь окно доносилось пение птиц и негромкое гудение проезжавших вдалеке автомобилей. На часах было пять. Я взглянул на экран Машиного телефона и подумал, что своего у меня теперь нет. Надо будет купить новый и восстановить номер. Обратил внимание на дату: 18 июля 2008 года, пятница. Будний день. Внезапно свалившаяся мысль, что придется идти на работу, немного шокировала. Я настолько отвык от нормальной жизни, что такой простой факт, как необходимость зарабатывать деньги, показался мне чем-то неестественным и даже отталкивающим.