Омут - Яковенко Сергей Валериевич. Страница 12

Нет, у меня была хорошая работа. Не выдающаяся, конечно, но все же позволявшая сносно зарабатывать. За последние два с лишним года я добился неплохих успехов и солидно продвинулся по карьерной лестнице, возглавив крупное подразделение в одном динамично развивающемся коммерческом банке. Не могу сказать, что эта профессия была для меня вершиной мечтаний и чаяний, но труд приносил свои плоды и не давал испытывать больших материальных сложностей, что в наше время уже не плохо.

Пришлось хорошенько потрудиться, чтобы, для начала, восстановить в памяти имена коллег и руководителей. Затем копнул глубже и принялся вспоминать, какие именно контракты и проекты реализовывались в июле. С удивлением отметил, что цепочка воспоминаний все больше обретает ясность, возрождая в памяти даже незначительные подробности. Я возвращался… И это было приятно.

В детской послышались негромкие шлепки босых ножек. На кухню вышла Юлька. Ее рыжие кудряшки непослушно торчали в разные стороны, а маленькие пухлые кулачки потирали заспанные глазки. Она сладко зевнула и спросила:

– А почему ты не спишь?

– Выспался уже, зайка. Скоро на работу буду собираться. А ты почему так рано встала?

– Чтобы зубы почистить. Мама говорит, что зубы нужно чистить каждое утро, а то болеть будут, – с этими словами она зашлепала в ванную и зашумела водой.

Я улыбнулся и с удивлением отметил, что дочь впервые самостоятельно решила встать пораньше, чтобы успеть умыться. «Видимо, взрослеет девочка», – подумалось мне, но тут же собственный мозг предательски напомнил те снежинки, которые не таяли на лицах…

По дороге на работу, заехал в салон сотовой связи, купил недорогой телефон и восстановил симку. Охранник в банке, лишь на миг оторвавшись от утренней газеты, бросил на меня беглый взгляд и, не здороваясь, снова принялся за чтение. «Кажется, я начинаю к этому привыкать», – подумалось мне, но особого значения малоприятному факту в очередной раз не придал. Войдя в свой кабинет и усевшись в привычное кресло, откинулся на спинку. Пришлось потрудиться, чтобы вспомнить пароль от рабочего компьютера. А когда это удалось, я первым делом перенес все свои контакты из компьютера в новый мобильник. Вот теперь все в порядке!

В дверь постучали, и скоро кабинет стал наполняться галдящими коллегами, собравшимися на привычную утреннюю планерку. Я радостно приветствовал каждого, кто входил, веселыми шутками. В ответ они только удивленно переглядывались между собой и, ничего не отвечая, усаживались в кресла с противоположной стороны стола. Возникло ощущение, что я здесь лишний. Сделав вид, будто занят чем-то очень важным, я молча уставился в монитор компьютера, изредка нажимая на кнопку мыши.

Мой зам начал совещание. Я слушал… Заемщики, фамилии клиентов, споры о предметах залога, проблемная задолженность… Я знал заранее все обо всех обсуждаемых проблемах! Мало того, я прекрасно знал, как эти проблемы решать. Не понимал, как решать, а именно знал. Да что там! Я помнил, как мы их решали и к чему это приводило! Знал, что ООО «Стелс» так и не откроет текущий счет в нашем банке, а владелец ЧП «Кластер», два месяца кряду добивавшийся получения крупного кредита, внезапно исчезнет вместе с семьей на следующий же день после перечисления суммы займа. Я помнил о колебаниях курсов валют, которые из-за экономического кризиса, разразившегося накануне, вызывали панику. Я все это знал. И мне стало невыносимо скучно.

Это был самый долгий рабочий день в моей жизни, а после обеда я почувствовал легкое недомогание.

Вечером написал заявление об уходе, занес его в отдел кадров и, под недоуменными взглядами коллег, собрал вещи, вызвал такси и поспешил домой. В машине стало совсем плохо. Бил сильный озноб, в груди горело, дышать становилось все труднее. Рубашка взмокла от пота и прилипла к телу. Я ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Таксист, заметив мое состояние, остановил машину и буркнул:

– Приехали. Не хватало грипп среди лета подхватить…

Я посмотрел на него, стараясь убедиться, не шутит ли он, но тот отвернулся в другую сторону, давая понять, что разговор окончен.

– Послушайте, – надеясь все же убедить его довезти меня до дома, начал я, – Со мной все нормально, просто чуток устал…

– Послушай ты меня, уважаемый, – повысив голос и отчаянно жестикулируя, перебил таксист, – Имею право! Если больной, вызывай скорую помощь и езжай в больницу. А мне работать надо. Че сидишь? Вали давай! Или помочь?

Он угрожающе развернулся всем корпусом в мою сторону, и я решил не продолжать эту бесполезную дискуссию. Открыл дверь, взял пакет с вещами и просто выпал на тротуар. Из пакета высыпались офисные принадлежности и рассыпались на горячем асфальте. Не в силах подняться на ноги, я зашелся в удушающем кашле. Мимо шли прохожие, периодически бросающие на меня равнодушные, презрительные взгляды, а один зазевавшийся мужчина, ударившись коленом о мою голову, негромко ругнулся, нервно пнул лежащий рядом ежедневник и зашагал прочь.

Я с трудом вытащил из кармана мобильник и набрал номер Маши:

– Алло?

– Маш, мне плохо. Заболел… – говорить было очень тяжело и приходилось выдавливать каждое слово, превозмогая боль в груди.

– А что с тобой? И где ты вообще?

– На перекрестке Пушкинской и Кирова. У меня жар сильный и дышать тяжело. Приезжай скорее…

– Ну, так вызови скорую помощь! Им за это деньги платят. Я-то тебе чем помочь могу? – возмутилась жена.

– Что? – не поверив услышанному, прошептал я, но она уже бросила трубку, обрывая разговор.

– Послышалось, – вслух прошептал я, – Просто послышалось… А звонок сорвался… Сорвался…

Хотел было еще раз позвонить Маше, но чувствуя, что становится хуже, набрал номер скорой, продиктовал адрес дома, стоящего неподалеку и потерял сознание.

Глава 13. Пустота

Неделю я провел в реанимационном отделении, с трудом различая, где реальность, а где сон или галлюцинации. Порой мне казалось, что я лежу на поверхности воды, плавно покачиваясь на волнах. Вдруг, накрывала ледяная волна, заливалась плотным потоком в рот и в нос, не давая сделать вдох. Я кашлял, пытался звать на помощь, и, не дожидаясь, проваливался в забытье. А приходя в сознание, нередко слышал шепот, сильно напоминавший тот самый, болотный…

Машу я увидел только после того, как состояние немного стабилизировалось, и меня перевели из реанимационного отделения в терапевтическое. Она вошла в палату, слегка поморщилась и неспешно подошла к кровати.

– Как ты себя чувствуешь? – голос звучал сухо и безучастно, словно ответ на задаваемый вопрос ее совершенно не интересовал.

– Уже лучше, – стараясь говорить тем же сухим голосом, ответил я.

– Хорошо.

– Хорошо, – вторил я ей.

Зависла пауза. Она посмотрела в окно, и у меня возникло впечатление, что единственное, о чем она сейчас думает, это как бы поскорее отсюда уйти.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать? Может, есть какие-нибудь вопросы ко мне? Пожелания?

Я почувствовал, что закипаю. Меня, наконец, начало выводить из равновесия это поведение. Это отношение ко мне. Чем я заслужил такую холодность? Тем, что пошел на смерть ради нее?! Или тем, что люблю их с Юлькой больше жизни?! Хотел было вспылить, но вовремя сдержал порыв гнева, глубоко вздохнул и спокойно ответил:

– Есть вопросы. Присядь, пожалуйста.

Она уселась на соседнюю кровать, положила на колени сумочку, сложила руки замком и, склонив голову набок, внимала.

– Маш, что происходит? – спросил я и приготовился услышать в ответ то, о чем подозревал, но в чем не осмеливался признаться самому себе. Однако, вместо прямого ответа, она вскинула брови и даже оглянулась по сторонам. По всему было видно, что мой вопрос либо вызвал у нее удивление, либо она очень талантливо играла, стараясь уйти от ответа.

– А что происходит? Ты о чем-то конкретном говоришь?

– Ну, это я хотел бы от тебя узнать. Есть ли вообще какое-то конкретное объяснение тому, что между нами происходит? Объяснение твоему поведению?