Квинтэссенция Кью (ЛП) - Винтерс Пэппер. Страница 9

Я открыла рот, чтобы отрицать это, но стоило мне скрыть правду? Кью жил ради правды, он боролся за ощущение подлинного страха.

— Ты так туго затянул. Я боюсь, что никогда не смогу освободиться.

Он усмехнулся.

— А ты думаешь, что будешь свободна, когда не будешь обездвижена? Ты совершенно не знаешь меня, эсклава. — Захватывая в плен своих пальцев мою левую руку, он в точности повторил свои действия, пока те же самые ощущения слабых покалываний не стали чувствоваться в моих кончиках пальцев. — Ты никогда не освободишься от меня. Я, в свою очередь, никогда не освобожусь от тебя. Это решать только судьбе, потому что именно она свела нас вместе.

Воспоминания о нашей кровавой клятве заполнили мой разум.

— Nous sommes les uns des autres (прим.пер. Мы принадлежим друг другу).

Он втянул глубокий вдох; на его лице танцевали тени из-за ранних утренних туч. Солнце покрывало комнату круглыми пятнами, от которых веяло теплом, за исключением этого угла. В этом углу было позволено находиться лишь теням.

— Oui ( прим.пер. Да). — Кью склонился, чтобы поцеловать меня, но я держала свои глаза открытыми. Сосредотачивая свой взгляд на точеных скулах и на том, сколько одиночества было в его мучительном взгляде. Мы не отводили глаз друг от друга, пока он целовал мои губы, нежно, но в то же время с ноткой опасности. Его язык балансировал по тонкой грани нерушимого наказания и неконтролируемой страсти.

Его большие ладони обхватили мое лицо, удерживая меня на месте, когда он наклонил свою голову чуть под углом, чтобы углубить поцелуй. Задняя сторона моей шеи ударилась о деревянную поверхность креста, когда его жилистое мускулистое тело прижалось к моему. Его обнаженная кожа обдавала мою жаром, яростно, горячо, словно дьявол пламенем.

Отстранившись, Кью тяжело дышал, приводя свою татуировку с воробьями к беспокойному трепетанию их крыльев словно обезумевших. Набегающие темные тучи и колючая проволока смотрелись практически ужасающе, поглощая большее количество несчастных птиц, вырывая больше перьев, затягивая их глубже в борьбе за свободу. Кью ожидал, что я упорхну от него. Мне необходимо было найти способ доказать ему, что я не собиралась делать этого.

Вспышка вдохновения пронзила меня, я пробормотала:

— Ты — мои крылья. Ты научил меня летать.

Он застыл без движения, руки оставались лежать неподвижно на моих щеках. Его бледные глаза пронзительно смотрели в мою душу.

Кью был не только моим Господином в пределах спальни. Он был Господином моего сердца.

Наконец, он произнес своим низким, выразительным голосом:

— Ты незаметно избавила меня от одиночества. Возможно, я и стал твоими крыльями, но ты стала моей силой притяжения. Я никогда не освобожусь от твоей власти.

Я сдалась от его слов. Если бы мои руки не были прикованными к поверхности креста, я бы обвила их вокруг Кью и вцепилась в его тело. Я бы высвободила его жесткую эрекцию из боксеров и скользнула киской на его длину, поглощая ее. Я нуждалась в соединение. Я нуждалась в том, чтобы связать нас. Переплести. Заклеймить и поглотить нас.

Кью, казалось, чувствовал то же самое. Его взгляд сменился от глубокого и чуть тлеющего до оживленного и сияющего. Его самообладание от напряжения, что он испытывал, сменилось состоянием, когда он был явственно на пределе своих возможностей, словно упругая стальная пружина, что вырвалась на свободу, ослабляя скопившегося напряжение. Хищник, волк, убийца, который испытывал желание поразвлечься со своей добычей.

— Больше никакой болтовни, Тесс.

Я вздрогнула от того, как он произнес мое имя. Оно содержало в себе каждую частичку эмоций, которые он не мог выразить словами.

Кью опустился на колени, с глухим стуком прижимаясь к густому ворсу белого ковра. Он с силой дернул мою левую ногу, отодвигая ее чуть в сторону, чтобы она прижалась к кресту, и закрепляя ремешок вокруг лодыжки резким движением. Я непривычно качнулась вперед, полностью полагаясь на манжеты, что были обернуты вокруг моих запястий, предоставляя мне равновесие.

Когда его пальцы совершали свою работу с ремешком вокруг моей щиколотки, посылая целый ряд ярких ощущений к чувствительной поверхности внутренней стороны бедра, Кью пробормотал:

— Когда-нибудь я сломаю тебя окончательно. Когда-нибудь я буду обладать достаточной силой, чтобы воплотить это обещание в реальность.

Невообразимый нервный трепет от его признания словно стрелой пронзил насквозь мое сердце. Я хотела собрать воедино все свои душевные силы и сказать ему, что я уповала всем существом на Господа Бога, что он так и сделает, но мне казалось, что Кью не это имел в виду. Он не хотел сломать меня до того момента, пока я буду полностью уничтожена — он хотел обладать мной в полной мере, разница была в том, что я не была уверена, что сам Кью знал что он имел в виду.

Или, возможно, он все-таки знал, а я лишь была маленькой глупой девчонкой. Тем не менее, я вошла в роль непокорной рабыни — амплуа, которое доводило моего хозяина и меня до безумия. Роль, которая обеспечивала темпераментный секс, битву желаний и глубокое чувство удовольствия.

Делая глубокий вдох, я прошипела:

— Ты никогда не сломаешь меня.

Кью сверкнул глазами.

Стена, что отделала нас друг от друга, в один миг рухнула раз и навсегда. С жестокой хваткой пальцев, он отвел в сторону мою вторую ногу и накрепко закрепил лодыжку к поверхности теплого дерева. Нежность безвозвратно была утрачена. Кью был ведом чистейшим животным контролем. Он резко поднялся, захватывая два ремешка, что располагались по противоположные стороны от моих бедер.

Подтягивая их отрывисто к моему животу, он плотно закрепил их. Кью не произнес ни слова, но мы смотрели друг на друга яростно и дерзко, и предупреждающе. Комната потрескивала от скрытого неудовлетворения, неисполненных обещаний и небольшой толики потаенного страха. Кому принадлежал этот страх, я не имела понятия, но это прибавилось к густому облаку напряженных чувств, что охватывало и окружало нас.

Кью наклонился вперед, протягивая руку к задней части моей шеи. Закрепляя последний ремешок вокруг нее, он посмотрел пристально мне в глаза, вглядываясь в самую глубь.

— Ты будешь погибелью для нас обоих.

Истинный чистый страх пронесся мощной волной по моей крови. Жестко затянутый ремешок вокруг моей шеи обозначал полное подчинение. Что-то, что я никогда не дам Кью, даже несмотря на то, что он властвовал надо мной.

Возможно, я и была мазохистской, но я не была покорной, именно по это причине Кью нуждался во мне.

Когда последний ремешок был туго затянут вокруг моего горла, я была полностью обездвижена. Кью посмотрел на меня и провел подушечкой пальца от кончика моего носа, спускаясь к губам, затем по нежной коже горла и груди, мимо ребер и живота, устремляясь напрямую к моей изнывающей от желания киске. Он ласково прикоснулся пальцами к моему клитору, один раз, второй, прежде чем его палец скользнул еще ниже.

Я испытывала неподдельный трепет каждым миллиметром своей кожи, которой он так искусно касался. Потребность завладеть им заполнила каждую мою мысль.

Его глаза напряженно вперились в мои, когда он невообразимо медленно скользнул пальцем вглубь моего тугого жара.

Мышцы челюсти расслабились, и я издала грудной мучительный стон, что был наполнен неподдельным удовольствием от его обладания мной. Его палец ощущался во мне словно чистейшее наслаждение, затягивая его глубже, мое тело молило о большем.

Кью издал рык, прижимаясь сильнее до того момента, пока его костяшки не коснулись моей обнаженной влажной плоти.

— Бл*дь, ты такая влажная. Каждый гребаный раз, эсклава. Каждый раз ты готова для меня. — Его голос был ярко окрашен благоговейным трепетом удовольствия.

Я пыталась двигать бедрами, чтобы соблазнить его на дальнейшие действия, но ремешки стали для моего тела идеальной тюрьмой.

Он толкнулся глубже, я простонала, и он согнул немного палец, чтобы погладить мою точку G.