Волчица лунного князя (СИ) - Замосковная Анна. Страница 15
— А ты её каким шампунем моешь, собачьим?
— Да, а что?
— Нет, ничего, — бормочу я и зажимаю рот, чтобы не засмеяться в голос.
Смех распирает изнутри. Наверное, истерический, наверняка неуместный, но сдержаться не могу. Валюсь на кровать и утыкаюсь в подушку. Представляю Ариана в зоомагазине, выбирающего себе шампунь для шелковистости шерсти. И капли от блох и клещей. А ещё косточки, чтобы зубы чистить. Мячики для игры, метательные диски… элитный сухой корм — похрустеть вечером перед телевизором… Я не просто смеюсь, я хохочу, пытаясь утопить звук в подушке.
— Тамара, ты в порядке? — кричит с той стороны Ариан.
— Да! — приподнявшись, кричу сквозь слёзы и давлюсь рвущимися из груди смешками. — А ты сухой… сухой собачий корм ешь?
Пауза. Может, он просто в шоке от вопроса, а не думает, соврать мне по этому поводу или нет, но я смеюсь, снова представляя, как он с деловым видом отбирает корм, принюхивается к развесным образцам, а может и пробует украдкой.
— Нет, а к чему эти вопросы?
— Думаю, что на двадцать третье февраля дарить буду! — широко улыбаясь, кричу я.
— До него далеко. И корм в любом случае лучше брать свежий.
Мышцы живота сводит от смеха, текут слёзы, и улыбка до ушей. Снова падаю в подушку, продолжая хохотать. И мне уже совсем не страшно. Мне как-то легко, и напряжение отступает, оставляя вместо себя истому, мягко поглощающую все мои мысли…
Сон подкрадывается незаметно. Он мутный, тяжёлый, полный ощущения тела, когда лежишь, понимая, что почти спишь, но не в силах пошевелиться. Он накатывает удушающими волнами, перемалывает меня, перекраивает. Он туманом сочится в плоть, наполняет сердце, заставляет видеть сквозь закрытые веки всё в красноватом пульсирующем в такт сердцу свете.
И в этом сне надо мной горит луна, а вокруг меня кружатся белые волки. Я лежу. И парю в пустоте. Меня окутывает халат Ариана. И я обнажена. В груди пульсирует белый комок света, наполняет кровь чем-то холодно-горячим, терпким. Волосы треплет ветер. Холодный влажный нос утыкается в ладонь. Мои пальцы становятся струнами, и с них срывается мелодия бытия. Дыхание обжигает шею, лицо. Бок мягким теплом окутывает шерсть, рядом пульсирует огромный шар света, и этот свет перекликается с моим сиянием. Шершавый язык скользит по моим глазам, по носу и скулам.
— Тамара, — шепчет Ариан.
К моему боку прижимается тёплая кожа. И снова шерсть. Влажный нос касается шеи, дыхание такое горячее, что ползут мурашки, свет в моей груди пульсирует быстрее, и свет рядом чаще выбрасывает в пространство вспышки всепроникающего сияния.
Серебряный свет ползёт по артериям, протискивается в капилляры, напитывает тело. И вместе с ним меня накрывает ощущение беспредельного счастья, восторга. Я парю в небесах, лечу навстречу луне, презирая пространство и время, сверкающим лучом рассекая облака… Но когда до луны остаётся совсем немного, что-то охватывает меня, поглощает в себе и швыряет на землю, в кровать, держит сильной рукой, и тьма спелёнывает меня, погружая в глубокий сон без сновидений и ощущений.
Смотрю на светлый потолок с лепниной. Лепнины я вчера не заметила ни когда Ариан показывал мне комнату и провожал к ванной, ни позже.
Лежу странно: вытянутая посередине кровати, с руками на животе, словно покойница.
Размыкаю занемевшие пальцы, раскидываю руки. И может мне кажется, но здесь тревожно и приятно пахнет животным. Скашиваю взгляд: покрывало сбито и промято, будто рядом спал огромный волчища.
Ну или не спал, а только лежал.
Закрываю глаза, и на веках вспыхивает луна. Всего на миг — ослепительно, прожигая разум.
И потухает.
Открываю глаза: всё как обычно, даже тёмных пятен, как бывает от резкого света, нет.
Луна… Странный сон. Готова поспорить, что он связан с даром лунной жрицы. Наверное, во мне обживается эта странная сила для перемещения между мирами. Заполняет меня всю, устраивается удобнее, ведь поселяется она во мне до самой моей смерти.
Я теперь вроде как супергероиня.
Стиснув кулак, вскидываю его вверх:
— Ёхоу!
Ну да, глупо, но кто же в детстве не мечтал о суперспособностях? Правда, я бы предпочла умение летать, ну или дар предугадывать выигрышные числа. Нечеловеческую силу на худой конец.
В общем, если я о чём точно не мечтала, так это о способности перемещаться между мирами.
Подхожу к окну и сдвигаю портьеру, пуская в комнату солнечный свет. Окно закрыто, хотя я его вчера не запирала, так что Ариан точно заходил. Но ни злости, ни обиды нет — я даже рада, что он был рядом, пока я болталась в том странном сне. Может, без него со мной случилась бы какая беда или я проспала бы двое суток, как на выходных в моём доме.
А ворота-то приоткрыты. Я прижимаюсь к холодному стеклу, пытаясь разглядеть, что там, за узкой щелью… Сквозь неё проскальзывает Ариан в человеческом виде. Слегка лохматый, в просторном светлом балахоне и с каким-то пакетом в руке. Он подходит к столбу, нажимает, и ворота закрываются.
Сделав несколько шагов к дому, Ариан поднимает на меня взгляд и застывает. И я тоже почти не дышу, внутри всё переворачивается…
Судорожно вздохнув, отскакиваю за портьеру, приваливаюсь спиной к стене. Сердце безумствует так, что даже пальцы дрожат. Дыхание срывается, в махровом халате становится жарко. И даже прохлада стены не остужает этого жара.
Точно загнанный в угол зверёк стою и не могу пошевелиться.
Дверь открывается слишком резко. Ариан пронзает меня тёмным взглядом. Ноздри трепещут, в позе что-то напряжённо хищное. И у меня как-то подозрительно слабеют колени.
Ариан надвигается бесшумно. Падающий в окно свет очерчивает под балахоном его обнажённое тело.
Вот он уже совсем рядом. Нависает надо мной.
— Тамара… — низкий, рокочущий, окутывающий бархатом и обжигающий нестерпимым жаром голос Ариана разрезает барабанную дробь моего взбесившегося сердца. — Помойся, пожалуйста.
Он мне казался тактичным, да?
— От тебя так соблазнительно пахнет. — Ариан протягивает руку, явно намереваясь коснуться лица, но в последний момент упирается ладонью над моим плечом. Сглатывает. Дышит в лоб. — Даже от кожи, от волос, а нам сейчас ехать в машине.
Наклоняется ниже. Пакет хрустит под его судорожно сжавшимися пальцами. Чувствую себя маленькой, слабой, уязвимой. И жар кожи Ариана сквозь непростительно тонкую ткань его балахона. Да какой уж тут такт…
— Помыться — это отличная идея, — шепчу я, а по коже ползут мурашки. — Просто отличная, я прямо сейчас и пойду, да?
Только Ариан не отступает, чтобы пропустить меня в ванную. Так и нависает надо мной, и запах у него тоже приятный.
— Ты бы тоже помылся… — Невольно опускаю взгляд и, хотя открывшееся зрелище должно положительно впечатлять, сильнее вдавливаюсь в стену. — Холодной водой.
— Обязательно, — Ариан почти касается губами моего лба, хрустит пакетом. — Я тебе платье принёс. И туфли.
Мне срочно надо вымыться.
— В общем, в ванную, пожалуйста, — подтверждает мои мысли Ариан, отступает, разворачивается, взметнув подол балахона, и быстро выходит из комнаты.
Вместе с платьем и туфлями.
Но не окликаю. Выдохнув, мчусь в ванную комнату: я даже освежителем для туалета готова обрызгаться. Чего не сделаешь ради собственной безопасности!
Выданные вчера Арианом моющие средства достаточно ароматные сами по себе. Моюсь тщательно, до покраснения кожи. И волосы пять раз. И источник волнующего запаха раз двадцать.
Вытираясь, кошусь на баллончик с освежителем под навесным унитазом. Но прежде, чем дохожу до крайности, живот урчит, и ощущение зверского голода заставляет быстренько подсушить волосы феном и выскочить из громадной ванной в спальню.
А там на кровати разложено платье.
Ну что могу сказать: оно идеально подошло бы для посещения церкви. И на крестный ход можно смело надевать. И маме бы понравилось.