Караоке вдвоем: Хмельная страсть - Павлова Мария Юрьевна. Страница 12

— Дай-ка мне. — Гена уверенно завладел агрегатом и принялся глубоко втягивать в себя ароматный дым, работая легкими, как мехами. Вокруг его головы начали сгущаться ароматные тучки. Маша, снова захватив губами мундштук, на этот раз втянула дым полной грудью. Голова ее пошла кругом. В кальяне явно было что-то покрепче, чем яблочные угли для заезжих туристов.

— Ха-ха-ха… — вдруг напал на нее расслабляющий смех.

Так они попеременно потягивали ароматный дымок, попивали «Шато Брийон» и говорили о днях минувших.

— После распределения, — неожиданно начал Гена, — мы с Милкой оказались в Чебоксарах. Родилась дочь, профсоюз выделил квартиру. Работали в одной школе. Я преподавал русский и литературу, а Милка родную речь в начальных классах. Подрабатывали в вечерней школе. Денег все время не хватало. Как-то раз я сыграл в картишки в гостях у одного из родителей, на деньги по маленькой. Представь себе, выиграл. На выигрыш мы с Милкой сходили в ресторан. Ей очень понравилось. Я сыграл еще, на этот раз в другой компании. Опять повезло. Ты знаешь, Маша, как это затягивает? Понимаешь, я оказался очень везучим. Потом играл в разных местах с разными людьми, выигрывал просто феноменально!

— Ты всегда был везунчиком. — Маша пригубила из бокала «Шато».

— Дело в том, что мое везение оказалось не вечным. Однажды нарвался на гастролирующих шулеров. Ободрали они меня как липку, и сказать было нечего. Милка долго пилила меня за слепоту. За то, что не сообразил сразу, с кем играть сел. Вроде того, что ее со мной рядом не было, а она бы вовремя остановила, догадалась бы. Слово за слово, поругались мы с ней. Разозлилась она тогда сильно. Поймал я ее на слове и предложил вместе поработать, на пару, за столом! Так и пошло. Я играю, она фишку сечет и мне маячит.

— Как это? — не поняла Маша.

— Ну, карты через плечо игрока подсматривает и мне выдает, а я игру соответственно выстраиваю. Стало нам фартить, Маша, по-настоящему! Ребенка приодели, сами шмоток накупили, квартиру обставили. И пошло-поехало… — Глаза Гены приобрели мечтательное выражение. Клубы дыма из кальяна повалили гуще, он откинулся в кресле и закинул ногу на ногу. — Закатимся с Милкой в ресторан, публика таращится, завидует. От нашего стола к вашему столу, шампань рекой, розы корзинами. А как Милку обцеловывали! Веришь, даже перчатки пришлось купить, так пылко прикладывались… — Гена рассмеялся приятным воспоминаниям и продолжил: — Потом играли, конечно, не с работягами — с директором завода, с начальником ОРСа, эти всегда при деньгах были, ну и нам с Милкой перепадало. Подумали мы как-то, чего нам в Чебоксарах делать? Рванули в гастроли по всей стране. Дочка уже в первый класс пошла; так мы ее к бабке пристроили и давай с Милкой денежку грести уже по-серьезному. Мы ведь как думали, Маша: заработаем, осядем где-нибудь в тихой заводи на старости лет и начнем жить-поживать…

— Ну и что же произошло? — подала голос Маша, наклонившись к рассказчику. — Все пропало?

— В том-то и дело, что деньги как раз не пропали. Чувства пропали. Испарились, как и не было ничего. Позже осели мы в первопрестольной… Конечно, время летело как пришпоренное. Дочка закончила школу, поступила во ВГИК, там роли, мальчики, короче, вышла замуж за француза и пропала за бугром. Ну, пропала — в смысле, по любви. Мы и не думали даже, что у нее что-то настоящее прорежется. Хоть ей повезло. — Геннадий замолчал и задумался.

— А вы-то с Милой как?

— А что мы? Казалось бы, живи, чего тебе еще надо? Однако что-то не ладилось. Пока блудили на стороне, все вроде пристойно выглядело. Я все про нее знал, она, конечно, тоже догадывалась о моих похождениях. Даже один раз посчастливилось мне переспать… в общем, погуляли, — стушевался Гена, понимая, что хватил лишнего.

Маша потупилась и припала к чубуку.

— Засек я в один прекрасный день Милку с каким-то «шлакоблоком» в своей спальне. Передрались, конечно. Досталось и Милке на орехи. Ну, ты представь, захожу я в квартиру, а там… ну, ты понимаешь…

Маша торопливо закивала головой, не желая, чтобы Гена застревал в неприятных воспоминаниях.

— Дальше-то, дальше-то что было? Опять играли?

— Конечно, любовь-морковь, а игра нас держала вместе. Зачастили мы играть в пригород, с тамошними ребятами, ничего вроде ребята. Играем, работаем помаленьку, и тут сбой у нас вышел, заподозрили братки нечистую игру и давай окучивать, как да почему. Отбрехались, продули им огромные деньги, схватили такси и смываться, но не простые оказались ребятки. Разыскали нас, с утюгом пришли, за малым не погладили, пришлось все отдать, что было. На последние рванули в Париж, к дочке. Ребенок нас пожалел, пожили мы у нее. Милка пробилась в какую-то контору при ночном ресторане, а я в ремонтной мастерской подрабатывал. Потом случайно вышли на наших из турбюро. Принимали группы, размещали, тогда я и подводному плаванию обучился, сертификат инструктора получил. А Милка дальше пошла. Прибрала к рукам филиал под Парижем и сама стала русских туристов принимать. Французы ей и карты в руки. Она рада стараться, теперь свое турбюро имеет. По всему миру связи.

— Она очень богата? — уточнила Маша.

— Не донна Саммер, конечно, хе-хе, но шофер и «роллс-ройс» имеются.

— А здесь ты как оказался?

— Проиграл ее «роллс-ройс». Она меня и послала подальше. Доступ к счетам запретила. Дает две штуки в месяц, и как хочешь.

— Две тысячи долларов в месяц? — удивилась Маша.

— Да мне ее две тысячи вот где! — провел ребром ладони по горлу Геннадий. — Я же мужик… пока.

Зазвучала ритмичная музыка, и на возвышение выпорхнула стриптизерша. Она была прекрасна сверх всякой меры. Гена легонько тронул Машу за локоток, пытаясь обратить ее внимание на девушку.

— Вот это номер! — задохнулся он от восхищения. — Такой я еще здесь не видел!

Девушка совершала плавные движения вокруг хромированного столба, прохаживалась, вышагивая от бедра на высоких тонких шпильках вдоль стрип-подиума. Лицо ее принимало капризное выражение, плавно переходящее в покровительственно-поощрительное. Носик ее изредка вздергивался кверху, хищно обнажались жемчужные зубки, голова запрокидывалась назад в чувственном изгибе шеи. Она прижималась к блестящему вертикальному столбу и медленно опускалась, почти касаясь губами толстого хромированного цилиндра. Ноги ее распрямлялись, попка поднималась вверх, неожиданно открывая жадным мужским взорам туго обтянутый тканью островок соблазнительной плоти. Шелковые черные чулки со швом оканчивались на бедре. Неширокая полоска нежной кожи упиралась в узкие трусики, теряющиеся под аспидночерной коротенькой юбочкой. Грудь стрип-дивы прикрывал легкомысленный топик, стилизованный под лохмотья.

— Такие тряпочки, знаешь, сколько стоят? — неожиданно возник за Машиной спиной Толик.

— Сколько? — невинно заинтересовалась Маша и лишь потом удивилась его появлению.

— Три штуки тут отмусолено! — Толик опустился в кресло рядом с Машей. — Я Симону привел. Ну, экзотика… Сейчас подойдет, что-то у нее там… — Толик неопределенно мотнул головой в сторону туалетной комнаты.

— Привет, — пробормотал Гена гиганту, отрывая взгляд от стриптизерши. — Не знаешь, кто это?

— Классная девушка. Не знаю. Но денег она тут заработает. А кончатся у здешних мужиков, махнет в Александрию! Ей и там успех обеспечен.

— Ну ты знаток…

— А то как же…

— Толик, ты лучше скажи, Юсуф сегодня играет?

— А, ты все картишки тасуешь, ну-ну… Только я не советую тебе сегодня играть, Юсуф не в духе.

— Ты и тут спец? — ухмыльнулся Гена. — А мне-то что? Я ему не должен!

— Эй, мен! Диа мен, май диа френд… куда же ты ручонки свои суешь?! — Не отвечая Геннадию, Толик лениво поднялся с кресла, устремляясь к смуглому мужику. — Смотри сюда, — ласково вынул он несколько стофунтовых банкнот и ловко, почти не касаясь тела девушки, засунул их за резинку трусиков.

— А ну-ка теперь ты попробуй. — Смуглый выхватил с десяток купюр и, сверкая глазами, изящно поместил их туда же.