Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ) - Канра Дана. Страница 14

Но и похвалить юношу за успехи, кроме мэтра Шабли, конечно же, никто не хотел или не мог. Ричард не обижался на них за это - зная крутой нрав Арамоны, не каждый рискнул бы с ним спорить, перечить ему или, что еще хуже, тайно не выполнить капитанский приказ. Мэтр Шабли же не собирался травить унара лишь из-за того, что когда-то давно отец этого унара вздумал поиздеваться над Арнольдом Арамоной на войне.

- Серьезно? - выслушав историю зарождения Арамоны ко всему окделльскому семейству ненависти, когда они с ментором остались одни, Ричард так и охнул. - Откуда вы это знаете?

- Капитан мне рассказал однажды спьяну, унар Ричард, но помните, что вы должны молчать и никому не говорить об этом. Иначе и вас выгонят и меня не помилуют.

- Я не болтун, - серьезно заверил его Дикон.

За повседневной суетой юноша совсем упустил из виду, что время неумолимо шло вперед, и половина срока обучения осталась за спиной. При всем этом священник пока не узнал ничего об изгнаниях Тварей, поскольку не имеет опыта, да и не каждый день гальтарская нечисть вселяется в унаров, Арамона продолжал придираться, Эстебан дулся на недомолвки товарища, а сама Тварь продолжала преспокойно сидеть в Валентине и изредка хитро косить на надорца лиловым глазом. Конечно же, эти обстоятельства душили в Ричарде боевой дух, и откуда брать моральные силы, он больше не знал.

Гром грянул через четыре дня после разговора с Шабли, и позже, как юноша отметил в своем дневнике, это был тоже очередной четвертый день. Все дурные события в Лаик творились именно в четвертые дни, в преддверии Излома, только в этот раз Дикон не имел ни малейшего понятия о том, какие каверзы устроила Тварь Арамоне.

Только и сумел он осторожно узнать у Эстебана, что грядет представление королевского наследника Карла, и что капитан поедет во дворец. А на следующий день после этого визита началось нечто похожее на новый виток войны, объявленной негласно Сузой-Музой Ричарду Окделлу.

Начался урок вполне мирно, со старинной баллады про похождения некого талигойского рыцаря, который принял вызов Франциска Оллара и одержал победу над ним в поединке. После этого пелось, что храбрец принял сторону марагонца, возможно и так, ведь баллада была сложена во времена Ричарда Горика и Рамиро-Вешателя, а лгать тем талигойцам было совершенно незачем, в отличие от нынешних... Имя его осталось неизвестным, и Дикон решил, что при случае обязательно вычитает его в книге о прошлом Круге.

Но когда юноша прикидывал, к какому источнику знаний ему лучше обратиться, как в класс, громко топая сапогами, ворвался Арамона с таким видом, будто собрался сам воевать с самым сильным и способным противником. Жерар Шабли закатил глаза, хорошо, что капитан вытаращился на унаров и не заметил этого, а затем отвлекся от книги и поклонился.

- Я желаю знать, что унары уяснили из истории, - непререкаемым тоном изрек Арамона.

- Но у нас лекция по истории словесности.

- А я буду спрашивать по истории Талига, - парировал капитан, тяжело упав в кресло возле кафедры. - Они расскажут мне о надорском мятеже.

- Мы еще не проходили эту тему, господин капитан.

- Значит, пройду с ними я, не беспокойтесь. Унар Ричард, что вы знаете о надорском мятеже? Кто из дворян предал Его Величество? Какие державы подстрекали их к бунту?

Ричард не беспокоился точно - его хладнокровие казалось сейчас необычным даже для него самого, а злость съежилась где-то в душе. Самое главное - остаться верным себе, не сорваться на крик и ледяным тоном отчеканить в лицо мерзкой мелочной твари все, что он хочет услышать. Тогда угроза срыва будет отведена от занятия.

- Бунт поднял герцог Эгмонт Окделл, - без чувств и выражения пробормотал Ричард, представив, что читает эсператистские молитвы, в которые слабо верит, - и несколько его вассалов. После этого к заговорщикам примкнули граф Гвидо Килеан-ур-Ломбах, граф Кэвзндиш, сын и наследник герцога Эпинэ и четверо его внуков. В их цели входило свержение Его Величества Фердинанда Второго, запретить олларианскую церковь, как было угодно Агарису, приютившего изгнанную семью Раканов на протяжение четырехсот лет. После этого планы мятежников расходились, но они были настроены расплатиться за военную помощь приграничными землями, а флот передать в распоряжение Гайифы. Однако сведения относительно их планов не подтверждены до конца.

- Кто стоял за мятежниками? - Арамона вытаращился еще сильнее.

- За заговорщиками, - сделал Ричард ударение на последнем слове, - стояли Эсперадор и эсператисткие ордена, поэтому уцелевшие скрылись в Агарисе. Мятеж также был выгоден Гаунау, Дриксен и Кадане. К тому же Гаийфа желала стать первой в Золотых землях - оттого надеялась на помощь принца Ракана. К несчастью для них герцог Алва решил оставить Северную и Западную армию на границах и во главе Восточной через топи Ренквахи выйти заговорщикам в тыл. Таким образом Окделл и его сторонники остались одни против лучшего полководца Золотых земель и были разбиты.

- Очень хорошо, - безрадостно буркнул капитан Арамона, посрамить которому Ричарда не удалось. - А еще скажите-ка...

Слова капитана прервал дикий грохот от бюста величайшего поэта и мыслителя древней Гальтары Иссэрциала, рухнувший с колонны. Несколько Кругов простоял спокойно - а тут на тебе! И в личности виновника никаких сомнений не оставалось, вопрос в том, способна ли Тварь в чьем-нибудь теле становиться невидимой?

Ричард посмотрел на унара Валентина - тот оставался на своем месте, однако находился в глубоком обмороке. Впрочем, когда унар Анатоль похлопал его по щекам, тот выпрямился, посмотрел на окружающих осмысленным взглядом и коротко кивнул. Хлопнула дверь класса - недовольный Арамона вышел, не добившись своей цели.

Дело стало только хуже, а цели Ричарда Окделла еще более недостижимыми.

Глава 9. Сорванный план

- Скоро есть можно будет разговаривать, Норберт!

- Ты уже говоришь. Тихо есть, не привлекай внимания.

- Не знаю, как есть другим, а я соскучился по болтовне с тобой братец...

И Йоганн Катершванц неловко улыбнулся, а Норберт, убедившись в отсутствии рядом посторонних лиц, растрепал отросшую светлую шевелюру близнеца. Тот стоял, радостно улыбаясь, а потом порывисто обнял брата в ответ, и с этой сцены умилился даже фыркающий на все и на всех сегодня Эстебан. У него не имелось брата, зато подрастала сестра, которая сейчас чуть младше Айрис, зато Ричарду казалось, что Айри лучше всех вместе взятых братьев. И пока он находится в «загоне», важно помнить о доме и о скучающей сестре, что ждет его возвращения или писем.

А еще надо спасти Валентина, вывести на чистую воду дядю, прогнать из замка бедность, устроить Айрис, а потом и младших при дворе, и почему-то, к тихому печальному веселью самого Ричарда, эти заботы казались ему чем-то вроде повседневных сует обычного человека. Для Повелителя на Изломе неизбежны любые испытания, нужно просто быть готовым к ним.

Беззаботная болтовня Эстебана по дороге в трапезную радовала и лишала тревоги, но все-таки внутри души Дикона шевелилось дурное предчувствие чего-то на редкость мерзкого и страшного. Дрожать от ужаса, тем не менее, не хотелось, однако как оставаться спокойным, если слышишь нестройный хор каменных голосов. Сумасбродство или навязчивая идея? Нет, все, как должно быть. Отец часто ходил на утес, Ричард иногда видел, и там смотрел в сизую неясную даль горной цепи, потом в серое неприветливое небо, и снова на горы. Слышал ли он от Скал слова или, может, неразборчивое шипение?

По крайней мере, сам Ричард только шипение и слышал. Что бы это могло значить? Скалы не доверяют ему? А может дело в том, что некому было в первую ночь своего шестнадцатилетия отвести к каменному утесу, приковать цепями и задавать вопросы на тематику древней Кэртианы? Мать бы ни за что не согласилась променять свою веру на давно забытые обряды веривших Ушедшим еретиков, а старенькая Нэн оказалась бы бессильна перед волей герцогини, и к тому же она - не отец. Согласно старым книгам о роду Надорэа только Повелители могли отводить к камням своих сыновей, но вот только нигде не говорилось, что происходило с юношей, не давшим ответ на какой-либо вопрос.