1812. Великий год России (Новый взгляд на Отечественную войну 1812 года) - Троицкий Николай Алексеевич. Страница 13

На первом этапе господствовала точка зрения академика М.Н. Покровского, который талантливо разоблачал предвзятость дворянских и буржуазных схем, но впал в другую крайность: счел «совершенно праздным» вопрос о виновниках войны, оправдывал агрессию Наполеона как спровоцированный «акт необходимой самообороны» и отрицал народный характер войны со стороны России; по его мнению, война велась исключительно в интересах дворянской верхушки, а патриотизм русского народа был местным, домашним, всего лишь ради «защиты своего очага от мародеров» [67].

Точка зрения М.Н. Покровского на войну 1812 г. проводилась тогда и в общих курсах русской истории (Н.А. Рожкова, С.А. Пионтковского, Н.Н. Ванага), и в сводных военно-исторических трудах (А. И. Верховского, А.А. Свечина, В.Г. Сухова), и в исследованиях на смежные темы (как, например, «Александр I» А.Е. Преснякова). Специальных же работ о 1812 г. в советской историографии до середины 1930-х годов не было.

После известных постановлений ЦК ВКП(б) и СНК СССР 1934–1936 гг. о преподавании истории война 1812 г. стала исследоваться более конкретно. К тому же надвигавшаяся тогда военная опасность усилила и патриотически заострила интерес советских людей к событиям 1812 г. В 1938 г. академик Е.В. Тарле первым из историков СССР вернул в употребление применительно к войне 1812 г. термин «Отечественная» [68], который до тех пор с 1917 г. не применялся.

Самым выдающимся достижением советской историографии 1812 г. на втором ее этапе стала монография Е.В. Тарле «Нашествие Наполеона на Россию», впервые опубликованная в 1937 г. Здесь глубоко и ярко раскрыты все особенности войны 1812 г. и прежде всего (как никогда ранее) ее народный характер. Годом ранее вышла книга Е.В. Тарле «Наполеон» — одна из лучших в мире биографий Наполеона I, где с той же силой и выразительностью показан русский народ как главный герой 1812 г.

Есть в исследованиях Е.В. Тарле 1936–1937 гг. и недостатки: умаление остроты социальных противоречий и классовой борьбы в России 1812 г., переоценка роли «естественных факторов» (географических пространств, голода, холода) в разгроме Наполеона, влияние буржуазной концепции «золотого моста», который будто бы Кутузов строил для Наполеона на пути от Москвы к Неману.

В канун и после Великой Отечественной войны, до конца 1950-х годов, был издан еще целый ряд специальных работ о 1812 г. — книги М.С. Свечникова (31), Н.А. Левицкого (23), С.Н. Дурылина, П.А. Жилина, Л.Г. Бескровного, Н.Ф. Гарнича, Л.Н. Бычкова [69], статьи А.И. Молока, Н.Г. Павленко, И.С. Звавича, П.Г. Рындзюнского, И.И, Полосина, А.В. Предтеченского [70] и др. К сожалению, многие из них несли на себе печать конъюнктурщины, порожденной культом личности И.В. Сталина. После того как в 1947 г. Сталин заявил, что «наш гениальный полководец Кутузов… загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления» [71], советская историография войны 1812 г. стала концентрироваться исключительно вокруг личности Кутузова. Наиболее показательны в этом смысле книги П.А. Жилина и Л.Г. Бескровного, а в особенности сочинение Н.Ф. Гарнича, заслуженно высмеянное журналом «Крокодил» [72].

С конца 1950-х годов, после XX съезда КПСС, началось более объективное и творческое изучение Отечественной войны 1812 г., стимулированное ее 150-летним юбилеем, который широко отмечался в 1962 г. К 1990-м годам были обстоятельно исследованы такие аспекты темы, как подготовка России к войне и ее армия перед войной [73], Россия и континентальная блокада [74], ход военных действий, их планирование и руководство ими [75]; партизаны [76] и народное ополчение [77], классовая борьба в России 1812 г. [78], война 1812 г. и народы России [79]. Изданы разные по объему и значению биографии [80], среди которых выделяется блестящий труд А.3. Манфреда (22). Очень ценен ряд превосходных работ А.Г. Тартаковского на стыке историографии, источниковедения и конкретной истории 1812 г. (33) [81]. Историография темы все чаще становилась предметом специальных исследований, из которых надо выделить совместную работу Б.С. Абалихина и В.А. Дунаевского [82]. К числу достижений советской историографии 1812 г. на последнем ее этапе наряду с монографиями можно отнести и статьи, более значимые, чем иные книги [83], а также ряд диссертаций, к сожалению, так и не опубликованных (И.О. Максимова, В.Н. Сперанского, Ю.Л. Епанчина).

Из трудов обобщающего характера, опубликованных в последние три десятилетия Советской власти, наиболее известны два — А.Г. Бескровного (2) и П.А. Жилина (16). Оба они имеют очевидные достоинства и недостатки. Так, в книге А.Г. Бескровного с наибольшей в советской литературе обстоятельностью рассмотрены историография темы и военно-экономический потенциал России (отчасти и Франции) к 1812 г. Но эта книга изобилует и необоснованными выводами. Утверждается, например, что Наполеон выигрывал войны, лишь «пока он имел дело с феодальными армиями Австрии и Пруссии» (2. С. 597), словно при Аустерлице и Фридланде он не «имел дела» с армиями России; что русская армия в 1812 г. ни в чем не уступала противнику, ибо в основе ее организации, устройства и пр. якобы «были новые буржуазные отношения» (Там же. С. 182); что «Бородинское сражение явилось последним актом оборонительного периода войны, после него начинается период контрнаступления» (Там же. С. 398), и т. д. (подробно об этом речь пойдет в соответствующих главах).

П.А. Жилин справедливо оспаривал тезис Л.Г. Бескровного о начале русского контрнаступления сразу после Бородина, но в остальном соглашался с ним и даже шел дальше по пути идеализации всего отечественного, хотя бы и феодального, особенно же личности М.И. Кутузова. Подняв знаменитого фельдмаршала на недосягаемую высоту, П.А. Жилин не допускал, чтобы тот мог совершать ошибки: на 860 страницах его книг «М.И. Кутузов» и «Отечественная война 1812 года» нет ни одного критического замечания по поводу каких-либо действий Кутузова.

П.А. Жилин и Л.Г. Бескровный заложили в советской историографии 1812 г. особую, квазипатриотическую традицию, смысл которой в том, чтобы возвеличить и приукрасить все «наше», русское (с Кутузовым как надклассовым и непогрешимым феноменом во главе), а все «чужое», враждебное, в данном случае особенно французское, разоблачить и принизить. В результате феодально-крепостническая Россия представала из сочинений советских историков, включая даже поздние труды Жилина и Бескровного, державой, которая «шла по пути прогрессивного развития» и отстаивала «независимость», «неприкосновенность» других держав в борьбе против буржуазной Франции с ее «жесточайшим режимом», «наполеоновской тиранией» (2. С. 593–594; 16, С. 27, 333).

В 1987–1989 гг., к 175-летию войны 1812 г., хлынула на книжный рынок юбилейная литература. Это, в первую очередь, изданная 100-тысячным тиражом монография О.В. Орлик [84] — первой и пока единственной в отечественной историографии женщины, дерзнувшей написать специально обобщающее исследование о войне. Монография сориентирована строго «по Жилину», хотя и обставлена внешними приметами горбачевской «перестройки»: Орлик открыла и закрыла ее цитатами из решений «перестроечного» XXVII съезда КПСС, а в указатель имен между М.Б. Барклаем де Толли и М.И. Кутузовым поместила М.С. Горбачева. В старом, «жилинском» ключе выдержаны брошюра И.И. Ростунова [85] и особенно пространное (почти 40 с.) послесловие Н.И. Рязанова к сборнику писем и записок Кутузова [86]. Рязанов даже отступил от Жилина к Н.Ф. Гарничу, которого он часто (вперемежку с Лениным и Жилиным) цитирует и вслед за которым повторяет небылицы о том, что Кутузов при Бородине «одержал полную стратегическую и тактическую победу» и гнал Наполеона 11 верст прочь от Бородина (С. 554). Сегодня это сравнительно недавнее сочинение Рязанова выглядит анахронизмом.