Первое танго в Париже: Привилегия для Эдисона - Павлова Мария Юрьевна. Страница 14

Придя в себя, он увидел склонившихся над ним Машу и Симону. Симона на отлете держала руку с открытой ампулой нашатырного спирта. Увидев, что испытуемый приоткрыл глаза, она еще раз поднесла руку к его лицу. Павел потянул носом воздух, во лбу резануло…

— Это может быть опасно! — с тревогой сказала Маша. — Надо прекратить опыт.

Женщины подхватили Павла под руки и помогли ему перебраться на кушетку.

— Ну как, тебе лучше? — В Машином голосе все еще звучала тревога. Отметив, что эта тревога ему приятна, Павел бодро предложил:

— Давайте продолжать! С непривычки и не такое бывает, волноваться нет причин. Это всего лишь новые ощущения. Человечество будет помнить своих первопроходцев.

Однако его бодрость не произвела впечатления на дам. Маша запротестовала:

— Нет, ни за что! Смотреть на тебя бездыханного — шуточка не из самых веселых. Даже ради мировой науки и всего человечества!

Симона, склонив голову, колдовала у компьютера. Пальцы ее порхали над клавиатурой, мягко стрекотали клавиши.

Вот так совершаются великие открытия, взволнованно подумал Павел. В будничной обстановке, под запах нашатырного спирта. И не важно, что ты потомок великого человека. Важно то, что ты сам сделаешь для потомков. В этом и есть твоя привилегия, Эдисон! Ободренный этими выводами, Павел поднялся на ноги. Колени были немного ватными, его слегка пошатывало. Ничего, Эдисон, это все пустяки, какое-то там головокружение. Зато первый шаг в программе эксперимента сделан. Ликование отменяется, да здравствуют будни, скромно поздравил себя Павел и, проходя мимо стола, вынул из вазочки цветок и машинально понюхал. Мадонна с цветком, елки! Он потер свою грудь, пережившую небывалые ощущения.

На следующий день, согласно программе, испытуемые поменялись местами. Устроившись в кресле, Маша напряглась в ожидании того, чтобы во всеоружии отразить ощущения Павла. Симона хлопнула в ладоши и щелкнула включателем на пульте управления. Павел начал таращиться на экран телевизора. Ему вдруг стало немного стыдно из-за присутствия Симоны. Однако, понимая, что без нее эксперимент будет носить характер сугубо дилетантский, он взял себя в руки и решил не сдерживать возбуждения, которое неминуемо, как он полагал, должно нахлынуть во время просмотра эротического ролика.

Неожиданно за его спиной раздался задорный смех супруги… Павел удивленно повернулся.

— И это все? — заливалась Маша. — И это то, что ты, Пашенька, испытываешь, когда смотришь эротические сцены?

— А что?

— Паш, соберись, иначе я просто со смеху лопну, — никак не могла остановиться Маша.

Павел вздохнул, закрыл глаза и еще немного посмотрел на полуобнаженных красоток, тружениц шеста. Одна вертелась, мелькая ногами, другая держала в руках трубочку пломбира и, косясь на зрителя, облизывала языком круглый шарик сливочной макушки. Неплохо поставлено освещение, отметил краем сознания Павел. Но вот музыка не очень. И лица у девиц «поставленные», нет живого, естественного чувства. Разочарованный, Павел стал представлять себе феерические картины, имеющие мало отношения к происходящему на экране телевизора. Эпизоды периода взлета и падения Римской империи начали перемежаться в его воспаленном мозгу с оргаистическими плясками шаманов с острова Пасхи. Но эклектическую смесь эроса древних римлян и полупервобытных племен, как назло, все равно перебивала все та же неважная режиссура современной массовой эротической продукции… Павла начало клонить в сон. Очнулся он от прикосновения Симоны к его плечу.

— Ух, — перевел он дух и беспомощно посмотрел на Симону.

— Но ведь только что были всплески активности, я же видела, — растерянно пробормотала Симона и покрылась краской.

«Это Тинто Брасс мне помог», — подумал Павел, мысленно продолжая следить за стремительным бегом юного Калигулы, преследующего родную сестру, — они бежали в густой траве, и настигать юную вакханку было ошеломительно приятно, едва ли не приятнее, чем через несколько минут обладать ею… Вспоминать последующие кадры фильма не хотелось.

— Может быть, перенесем опыт на завтра? — вовремя внесла предложение практичная Маша. И она еще вчера говорила о том, что, возможно, недостаточно его чувствует?

— Да, пожалуй! Павлу надо отдохнуть, — подвела итог Симона.

В этот момент дверь открылась, и вошел Толик.

— Симочка, завязывай с наукой, пора уже эт-а-а-а… возвращаться, што мы тут, всю ночь торчать будем?

Компания экспериментаторов освобожденно поднялась с горячих кресел и покинула помещение.

— Маш, а что, правда было смешно? — с легкой обидой спросил тихонько Павел у жены, когда парижское такси несло их к «Ковчегу».

— Н-н-н-уу, как тебе сказать…

— Да так и скажи… но я же совсем не виноват, я не какой-нибудь там недотыкомка!

— Ч-ч-то-ччто?.. — поперхнулась от смеха Маша.

— Н-ну-у, недотыкомка… так меня тетя Даша, наша соседка по лестничной площадке, называла.

— Нормальный ты… т-т-тыкомка… — снова зашлась от смеха Маша и свалилась на плечо Павла, сотрясаясь в пароксизме смеха и не имея возможности даже вздохнуть… — Еще какой, до… до-до-ты-ы-комка…

Кто бы сомневался. Павел молча расправил плечи и обнял вконец развеселившуюся жену.

В спальне, мурлыча, как кошка, Маша прижалась к Павлову боку и стала настойчиво выпытывать у него, что он чувствовал, когда она была в роли передатчика.

— А вот сейчас сама все узнаешь, — неожиданно повернулся к ней Павел и влепил потрясающий поцелуй прямо в ее заинтересованные губы.

— Ну… и?.. — ничуть не растерялась Маша, беззащитно раскинувшись в постели.

— Ах так! — взрычал Павел и поправил на шее медальон. Маша погладила пальчиком свой. В комнате стало тихо, как перед бурей.

— Паш, где ты берешь такую страсть ко мне?

Павел промолчал. Он плотно прижался к любимому телу, провел рукой по бедрам, горячась и вздрагивая. За окном послышалась торопливая речь. Кто-то кого-то уговаривал. Слова сыпались сумбурно, и смысл их до Павла не доходил. Плеск волн смазывал интонации. Раздался звук пощечины и вслед за ним торопливый скрип весел в уключинах. Маша прыснула и посмотрела на Павла. В их жизни пощечинам не было места, однако кто-то же кому-то их отпускает…

— Паш, как ты думаешь, за что она его наградила?

— А может, это он ее?

— Не говори мне, милый, что настоящий француз способен ударить женщину.

— Однако настоящий француз может ударить другого настоящего француза.

— Хи-хи-хи… — снова залилась Маша. — Ты на что это намекаешь, противный?

Маша говорила, не открывая глаз, каждый раз удивляя Павла этой своей способностью произносить что-то во время любовной игры. Павел так не мог. Он смотрел на ее шевелящиеся губки, и горячая воронка втягивала его в свою сладкую глубину. Чувственные сполохи поглощали все его существо. Маша же, напротив, могла щебетать, как маленькая птичка, покинувшая клетку и вкусившая дикой воли. Жар поднимался к вискам, пьяня разум. Затем стекался к бедрам, заполонял живот, следуя за движениями восхитительно скользящих по телу рук: мышцы налились звериной легкостью и обостренной чувствительностью. Естество, ограниченное только телом любимой, становилось тугим и огромным. Легкое щекочущее ощущение собиралось в одной точке и уже не отпускало, стремительно нарастая, подобно шуму приближающегося поезда. Не остановить эту мощь… Вот чувственный шок, удар, толчки крови в ушах, дыхание прекращается, тело сжимается в один упругий комок нервных нитей, и взрыв… Нет, лавина… Она бьет и бьет всей своей массой, отражаясь от лона и возвращаясь в него…

— Хоть эксперимент сегодня прошел не совсем удачно, зато жизнь все поставила на место, — прошептала Маша и закрыла глаза…

Вечером следующего дня опыты были продолжены. Однако в том, что эксперимент производится между супругами, Симона усмотрела недостаток — информация может быть искаженной, поскольку супруги могут чувствовать друг друга и на расстоянии, и без специального прибора. В связи с этим после непродолжительного обсуждения решено было расширить рамки эксперимента, для чего следовало поменяться партнерами. Начали с Толика и Маши.