Волк в капкане (СИ) - Lehmann Sandrine. Страница 121

Не то чтобы Рене была в безумном восторге от своего нового статуса работающей студентки (К тому же, беременной работающей студентки!) За всю свою прошлую жизнь она привыкла сильно не перетруждаться, иметь довольно много свободного времени в своем распоряжении, не отказывать себе в удовольствии поспать днем или поболтаться по магазинам, а тут на тебе — каждый день до шести часов на работу! Уж не говоря о том, что она очень быстро уставала, видимо, из-за беременности, и все время боролась с приступами тошноты или даже оказывалась на грани обморока. Токсикоз мучил ее жестоко, еще она переживала страх выкидыша. Но, как ужасно она себя ни чувствовала, как тяжело ни давались ей эти дни — Рене все равно радовалась, что перестала быть бесполезной игрушкой, перышком на ветру, никчемным созданием. Теперь она вполне могла содержать себя сама, пусть без особой роскоши. И, конечно, зарплата каждые две недели приятно грела душу. Это были небольшие деньги, но она впервые в жизни зарабатывала их сама, и распоряжаться тоже могла ими вполне самостоятельно, ни у кого ничего не спрашивая. С первой же зарплаты в середине января она пошла и записалась на курсы вождения, будто ей мало было работы. Но она понимала, что ей нужно иметь машину, и нужно научиться водить как следует до рождения малыша. К тому же, теперь, когда она работала, ей все труднее было обходиться без своего средства передвижения — все время ездить на трамвае было долго, а на такси — дорого, к тому же, ее сильно укачивало. Особенно тяжело ей приходилось, если таксисты попадались славяне или арабы — эти ездили слишком быстро и резко, некоторые курили в машине, а она сейчас совершенно не могла переносить табачный дым.

Сама работа ей нравилась. Ну, то есть, ничего сложного в ней не было. Основная часть ее работы заключалась в товаросопроводительных документах. Их надо было перевести часть на немецкий, часть на французский и отправить по факсу в магазины — один в Цюрихе, второй в Лозанне. Переводить накладные было проще простого — не надо было даже так уж свободно владеть двумя языками, вполне достаточно было бы выучить несколько цветов и названий предметов одежды. Брюки черные, юбка красная, свитер белый, и все довольны. Иногда активизировалась переписка между Лукасом и отделом логистики в главном офисе или Юбером и маркетингом, дизайнерами и отделом продаж. Тут, конечно, цветами и названиями одежды было не обойтись, но Рене переводила с удовольствием — ей было приятно сознавать, что она справляется со своими обязанностями.

По вторникам, средам и четвергам работы было мало. Она выполняла свой объем работы максимум за два часа, а остальное время коротала, учась обращаться с компьютером и факсом. Зато в понедельник и пятницу накладные валили валом — факс не замолкал ни на минуту. Она не укладывалась в 4 часа, и в понедельник приезжала на работу не к двум, а к часу, благо, в понедельник в универе было только две пары, и она успевала. В пятницу было сложнее — в расписании было три пары, и Рене была вынуждена ловить такси, чтобы не опоздать на работу, и задерживаться по вечерам на полчаса или даже чуть больше.

Отношения с коллегами у нее сразу складывались хорошо, с Кристиной она подружилась, и девушки несколько раз ходили прогуляться по магазинам после работы.

^[1] «ров с жареной картошкой» — так швейцарцы называют границу между германо- и франкоязычными кантонами

^[2] Разновидность бильярда, очень популярная в Европе

^[3] Хрустальный глобус получает победитель по очкам в общем зачете в розыгрыше Кубка мира по горнолыжному спорту (большой — по всем видам в итоге, малый — по каждому в отдельности

^[4] Feierabend (нем.) — конец рабочего дня.

^[5] Неофициальное название кубка мира FIS по горным лыжам

^[6] «Сделано в Швейцарии»

Глава 39

Отто Ромингер продолжал свое триумфальное восхождение. По очкам в общем зачете он вырвался вперед настолько сильно, что его ближайший конкурент — Эйс — отставал от него на 380 очков, а это очень много. Оливер Айсхофер бел единственным среди мировой горнолыжной элиты, кто хоть как-то мог бы конкурировать с Ромингером сразу и в скоростных, и технических дисциплинах, и, соответственно, одержать столько же побед во всех видах, но он не очень удачно начал сезон, и не мог набрать столько очков.

В середине января Отто выиграл скоростной спуск в гонке Лауберхорн^[1] и супер-комби там же. Его слава росла стремительно, у него была многотысячная армия фанатов, которая состояла в том числе и из людей, совершенно равнодушных к спорту. Им восхищались не только за его спортивные достижения, но за упорство, силу, мужество и веселый нрав. Его остроумие и неизменное добродушное спокойствие в любых ситуациях снискали ему репутацию славного парня, а восторги по поводу его внешности иногда превосходили его спортивную известность. Тщательно законспирированный адрес его съемной квартиры каким-то образом стал известен фанатам, и консъержу приходилось без конца вызывать полицию, чтобы очистить подъезд и двор дома от толп молоденьких дурочек, пускающих слюни по красавчику-спортсмену. Сам Отто дома бывал очень редко, а когда бывал — искренне извинялся перед соседями за причиненные его фанатами неудобства, и соседи таяли. Журналисты — разумеется, главным образом из таблоидов — с азартом выискивали всякие жареные факты из его биографии и с удовольствием выдавали в печать откровения бывших любовниц «швейцарского дьявола» — процентов пять сих откровений исходили от девиц, которые взаправду побывали в его постели, излияния остальных 95 % были не более чем плодом их бурной и иногда болезненной фантазии. Несколько девиц как из реальных бывших любовниц, так и совершенно незнакомых, объявляли о том, что носят или растят его детей (старшему из оных было 8 лет). Конечно, это было неправдой, до которой он даже не считал нужным снисходить, хотя адвокат, который работал на него в конторе Тима Шефера, советовал ему выбрать одну такую нахалку, пойти на тесты по установлению отцовства, а потом по результатам шандарахнуть ее многомиллионным иском за клевету, чтоб другим неповадно. Отто отказывался — не то чтобы ему нравилось, что на него пытаются повесить половину незаконнорожденных детей в Европе, возможно, алчных мамаш стоило бы прищучить, но дети-то тут причем? Он-то сам знал, что никаких детей — ни внебрачных, ни законных — у него нет, он всегда об этом заботился. Рене была первой и единственной женщиной, с которой он спал не предохраняясь, но от нее подобных баек не исходило. Конечно, все эти разговоры и чрезмерный интерес к его личной жизни раздражали, Отто побесился немного про себя, потом привык и перестал обращать внимание. К тому же, на фоне серьезных дел, огромных гонораров и паблисити, исходящих от солидных источников, вся эта мелкая грызня и возня выглядела нелепо и смешно. Какое значение имеет статейка в вонючем бульварном листке о том, что он стегает своих баб кнутом и тушит окурки об их нежные местечки (знали бы они, что он боится крови!), если серьезные многотиражные издания наперебой цитируют одного из величайших горнолыжников всех времен и народов, который сказал, что такие спортсмены, как Отто Ромингер, рождаются раз в сто лет, и что его результаты показывают, что на сегодняшний день реальных конкурентов в Кубке Мира у него просто нет?

Одно маленькое обстоятельство немного омрачало его спортивные перспективы. Та травма колена на тренировке в Валь д» Изере не прошла для него даром. Ему пришлось обследовать ногу в клинике в Цюрихе, и выяснилось, что поврежден мениск и необходима операция. Но, поскольку боль постепенно перестала его беспокоить и не мешала тренироваться и выступать на соревнованиях, решили оперировать колено летом, в межсезонье. Конечно, если на фоне нагрузок или очередной травмы не случится резкого ухудшения — такой вариант развития событий, по мнению врачей, был вероятен примерно как 50 к 50. Ромингеру оставалось только надеяться на свою удачу, которая до сих пор ему не изменяла.