Песня моей души (СИ) - Свительская Елена Юрьевна. Страница 61

- А о чём? Если не секрет? – в глазах юной графини зажглось любопытство.

- Ну… - я смутилась, - Это глупо, конечно… Но… о мире.

- О мире? – растерялась новодалька, - Зачем?

- О примирении Враждующих стран, - уточнила я, - О том, что все три народа уже замучены этой враждой и хорошо бы нам примириться. А то мы истощим друг друга – и нас другие, более сильные, могут стереть с лица земли.

- И… и ты думаешь, что Вадимир серьёзно это выслушает? – девочка поморщилась, - Эх, Алина, Алина! Да он спит и видит, как ворогов самих вывести с лица земли и с меньшими потерями!

- Ну… а вдруг бы я нашла правильные слова? И он бы прислушался? Ну, хоть задумался?

- По-моему, логичнее тебе было бы идти к Ростиславу, - рассудительно заметил мальчик, он огляделся, но в лесу было пусто, разве что птицы пели бодро и звонко, да шевелилось что-то мелкое в траве и кустах, - Ведь он – твой король. Он бы хоть тебя как подданную свою выслушал.

Тяжело вздохнула и призналась:

- Так я уже ходила к Ростиславу.

Дети потрясённо вытаращились на меня:

- Как? Уже?

- С этим разговором?!

- Ну, да… почти. Только он не стал меня слушать.

- Не удивительно, - протянул Вячеслав, - Надо как-то иначе.

- Ты знаешь, как?..

- Нет. Я же только сегодня задумался об этой идее!

- А, ну да.

Мы потянулись за новыми травинками. Я посмотрела в бок – и новый стебелёк выпал у меня из руки. К нам шёл Станислав. Принц проследил за моим взглядом, приметил приближающегося мужчину, огляделся, после чего вдруг ойкнул, ударил себя по лбу, вскочил и… окликнул новодальца:

- Любезный, вы видели здесь чёрного коня?

Конь, кстати, и в правду куда-то пропал.

- Я его ищу, ищу подлеца… умаялся.

- Говорят, за рекой видели какую-то чёрную скотину, - ухмыльнувшись, сказал Станислав.

- За рекой? О, нет! Если он совсем сбежит, мне отец голову оторвёт! – натурально взвыл мальчишка, обернулся ко мне, - Благодарю вас за столь занимательные сведенья о лечебных травах! Теперь я вынужден вас покинуть, этот… конь… он – подарок отца, - проходя мимо мужчины, сказал будто сам себе, - И почему от этой животины вечно столько проблем?..

Охранник графини посмотрел ему вслед, потом посмотрел на нас и как-то странно ухмыльнулся, но смолчал. Почему-то мне от этого стало не по себе.

- Что-то я проголодалась! – бодро заявила Цветана – и первой ринулась в сторону деревни.

Станислав взглянул на меня и снова как-то загадочно ухмыльнулся. И молча пошёл вслед за своей подопечной.

Время полетело быстрее. В глазах девочки теперь сиял какой-то особый огонь: она всех расспрашивала про растения, подружилась с местным знахарем. И, когда через пару дней мы снова увидели чернореченского принца, завела с ним разговор о траволечении. И тот с охотой стал посвящать её в хитрости и тайны этой науки. А знал он очень много всего.

О времени, когда ей, мне и Станиславу придётся вернуться в Новодалье, дети никогда не вспоминали. Как будто сговорились. По-моему, они думали о том неминуемом событии, когда оставались в одиночестве. Они не могли о нём не думать, но предпочитали беспечно радоваться, пока это было возможно. Ещё мы постоянно боялись, что нас во время очередной беседы вновь застанет Станислав, но тот почему-то близ этого места не появлялся, зачастил к реке, рыбу ловить.

Беда грянула внезапно: кто-то проследил, где второй принц «гуляет» и рассказал об этом семье. Новый король явился разобраться с «селянками». Вячеслав попытался за нас вступиться, за что брат избил его. Воины, пришедшие вместе со старшим сыном Мстислава, за среднего не вступились. С презрением и ухмылками наблюдали за избиением. Силы были неравные: парень лет семнадцати, высокий, крепкий, мускулистый против худого слабого мальчишки. Вот где Вячеславу аукнулась его нелюбовь к битвам, дракам и тренировкам. А Мириона опять молчала, не то мучилась от боли, не то опять давала кому-то возможность что-то выбрать.

- Сам потом будешь меня благодарить, - самоуверенно произнёс новый король, отступая от брата, – Ты – принц. Ты не должен водиться с селянками.

- Что ты с ними сделаешь? – выдохнул наш друг.

- Если забудешь о них, то всего лишь побью и вышвырну к врагам. Пусть не смеют возвращаться обратно.

Если он не врёт, то было бы здорово оказаться в Новодалье или Светополье. Разумеется, девочку так и не вылечу, но зато мы обе сможем выжить. Вот только я не верю в искренность старшего сына Мстислава.

Мальчик сплюнул кровь с губы, поцарапанной острым кольцом брата, и горько взглянул на меня и Цветану:

- Простите, мне придётся уйти.

- И ты перед ними ещё и извиняешься? – брат отвесил ему затрещину.

Вячеслав не шелохнулся. Нас связали и потащили. Мы оглянулись, чтобы в последний раз посмотреть на друга. Никогда не забуду взгляда, с каким он провожал нас. Он страдал не меньше своих потерянных друзей.

Нас бросили в сырой подвал столичной тюрьмы. Мы сидели на старой соломе плечом к плечу. Я сдерживалась, девочка плакала.

- Почему нам нельзя дружить? – между всхлипываниями спрашивала она, – Почему Вячеслав и я родились… - спохватившись, моя подруга зажала рот рукой.

Пока здесь ещё не выяснили, откуда мы. Если станет известно, что я – светополька, а она – новодалька, тогда нас растерзают.

- Почему это длится столько лет? – Цветана долго молчала, потом растерянно произнесла, - Разве не проще всё простить и забыть?

Я не отвечала. Не могла объяснить ей, почему ненависть так застилает глаза людям и не оставляет в их душах места ни доброте, ни дружбе, ни любви. Я жутко терзалась от того, что из-за меня эта девочка отправилась во вражескую страну и теперь оказалась в темнице. Она же ничего не сделала! Ей просто не повезло родиться в иной из Враждующих стран! Но если б в её жизни не появилась я, она бы так и не узнала ни горького вкуса надежды, ни пыток, ни ранней гибели! Из-за меня Цветана сидит тут и плачет! Из-за меня! Я так хотела примирить эти страны, а в итоге притащила к пропасти эту ни в чём не повинную девчонку!

Вскочив, колочу в дверь, пробую вырвать прут металлической решётки. Бессмысленно. Не с моими силами что-то здесь расшатать и изменить. Я всего лишь довольно хрупкая девушка… с какой-то загадочной, явно не физической силой, бесполезной в этом мрачном подвале. И Мириона молчит. Она меня бросила. Обманула, предала.

Упала на колени около окна. Отчаяние стиснуло грудь.

А на что ты надеялась, дура? Даже если бы случилось чудо, встретились бы короли Враждующих стран, договорились о мире и, как это ни противоестественно, честно выполняли договор, ненависть их народов в одночасье никуда бы не исчезла! Но они не встретятся… они никогда не встретятся, ведь чудес не бывает…

Мне было стыдно смотреть в глаза Цветане. Закрыв лицо руками, зарыдала.

Как же я тебя ненавижу, противная, жгучая надежда! Ты делаешь людей слепыми и толкаешь в пропасть! А впрочем, это я сама туда шла… только сама… я выбрала этот путь… я… это сделала я.

Самое страшное – это не боль отчаяния. Её ещё можно стерпеть. Она только на вид кажется невыносимой. Самое жуткое – это когда погасает последняя капля надежды – и в твою жизнь опускается мрак. Раньше такое со мной уже случалось, только тогда я была одна, и единственная жизнь, которая зависела от меня – это моя собственная. А теперь я отвечала и за девчонку, которую затащила в чужую опасную страну, которая по моей вине оказалась в этом холодном полумраке, затянутым затхлым запахом плесени и гниющей соломы на полу. И оказалось, что погибать, когда на тебе висит ещё чья-то жизнь – это намного мучительнее, чем падать в пропасть одной.

О, как же больно! Она… я… мы тут… та проклятая сила меня никак не поддержала. И эта якобы Мириона никак не вступилась за меня.

Да и… Вячеслав назвал нас своими друзьями. Да, ему было больно, что на нас взъелся его старший брат. Но он потом стоял и смотрел, как нас уводят. Просто стоял и смотрел, смирившись… слабак!.. И что толку с того, чтобы называться его друзьями?! Что толку, что он назвал друзьями нас?! Друзья – это те, кого защищают!