Песня моей души (СИ) - Свительская Елена Юрьевна. Страница 63

- Есть так хочется… - прошептала девочка.

И я запоздало вспомнила про пирожок в моём кармане, который с утра взяла на прогулку для моей подопечной. От тревог совсем про него забыла. Когда достала, пирожок уже превратился в мягкую, местами липкую лепёшку. Парнишка дёрнулся, видимо, не спал и почуял запах. Я разломила пирог на три части: большую девчонке, а другую, поменьше, переломила ещё раз, и меньшую часть протянула третьему пленнику.

- Благодарствую! – сказал он хрипло, - Я уже три дня ничего не ел.

Куча заплесневелой соломы и оборванных тряпок, до того темневшая в углу, вдруг зашевелилась. Оказывается, тут ещё кто-то был. Возможно, всё это время лежал без сознания или вообще не желал с нами говорить. Наверняка тоже голодный.

Ощупывая стену, подошла к несчастному, осторожно нащупала его худую руку и вложила в неё свою долю. Тот быстро цапнул подношение, откусил часть, подавился, закашлялся. Хотела осторожно похлопать его по спине, но пленник вскрикнул и поспешно отодвинулся. Мальчишка. Не большой. Моя ладонь успела ощутить порванную ткань на его спине и струйку чего-то тёплого. Раненный… Несколько часов или дней пролежал тут без чувств, позабытый всеми, а может, оставленный беспощадным Бориславом на гибель. Бедняга.

Проглотив еду, мальчишка хрипло засмеялся. Смех оборвался, сменившись стоном. Справившись с болью, пленник горько произнёс:

- Сегодня какая-то простолюдинка дала мне милостынь. Какое счастье, что мои родители до этого не дожили!

Значит, он из знати. Такой маленький, но злой король его не пощадил. И родителей юнца казнил.

Парнишка подошёл к мальчишке: тот торопливо отполз назад, в угол, приложился затылком о стену, ойкнул.

- На, поешь, - сказал четвёртый узник и сунул хаму свою долю, - Должно быть, ты не ел ещё дольше, раз всё-таки взял протянутую тебе еду.

Юнец не заставил себя упрашивать: схватил подачку, проглотил, почти не жуя, так же быстро, как и предыдущую. Цветана, тронутая такой щедростью старшего, отдала ему свою долю.

- Да что я буду девчонку объедать? – возмутился тот.

- Не волнуйся, я не очень голодная, - неубедительно соврала графиня.

Поколебавшись, он всё-таки принял дар, поблагодарил, съел. Чуть погодя, грустно спросил:

- Вас сюда затолкали за что-то плохое или как обычно?

- Борислав посчитал, что мы опасны, - проворчала девочка, - Не боишься?

- После встречи с нашим новым королём меня сложно чем-то напугать, - мрачно ответил пленник, - Ещё и месяца не прошло после исчезновения Мстислава, а его сын уже вообразил себя невесть кем.

- Тебя тоже из-за ерунды? – сочувственно спросила графиня.

- Я украл курицу у торговца, - тихо сказал парнишка, - Пришёл в столицу, два дня не мог найти никакой работы, а потом увидел толстую куриную тушку на лавке – и в голове у меня помутнело. Я очнулся уже в лесу, держа её за лапу. Общипал, высек из сухого дерева искры, развёл костёр… - голос его стал мечтательным, - Поджарил её всю, с потрохами… Она слегка пожарится с одного бока, я сразу же оторву кусочек – и в рот. Это было больно: она ж горячая, но так… так… - он надолго замолчал, потом радостно продолжил: - Так вкусно! Я сожрал её почти целиком, завалился на бок около костра, заснул, сытый, около жаркого пламени. А потом меня нашли стражники и вместе с куриными останками притащили обратно в Связьгород. Жалко, куриные кости отобрали, а то я бы их сейчас мог погрызть… Ну, а потом меня три дня таскали к разным начальникам, били. Наконец-то затолкнули сюда и оставили меня в покое. Так что это очень даже неплохо: смогу хоть немного поспать.

- Ох, знали бы родители, что вор дал мне подачку! – с тоской выдохнул мальчишка.

Чуть помолчав, парнишка возмущённо спросил:

- Думаешь, им больше хотелось бы, чтоб ты сдох от голоду?

- Разумеется! – с презрением просипел аристократ.

- Тогда бы и не брал у меня еду!

- Ну… - мальчишка замялся, - Я не хотел… Я б не взял! Но моя рука…

И он надолго затих. Потом в гнетущей тишине отчётливо прозвучал тихий всхлип.

- Ты плачешь? – равнодушно спросил воришка.

- Мужчины не плачут! – просипели в ответ гордым дрожащим голосом.

- Плачут, - твёрдо сказал парнишка, - Только не так часто, как женщины. Мужчина может заплакать, если потерял что-то дорогое. Если он не каменный. А ты не каменный: у тебя живое сердце. Разве стоит стыдиться живого сердца?

Сначала раздавались сдавленные тихие всхлипы, затем они переросли в громкие рыданья. Маленький аристократ долго не мог успокоиться. И не удивительно. Когда чья-то безмятежная сытая и весёлая жизнь заканчивается, да ещё и подобным образом, это ужасно.

Под предлогом «Дай-ка я согреюсь!» вор подобрался к плачущему мальчишке, сел рядом и обнял его.

- К ним подсаживайся! – просипел самый младший пленник, - Мне ты на хрен не нужен с твоими объятиями!

- Боюсь, девчонки меня не так поймут. А тут так холодно… И вообще, тебе повезёт, если не подхватишь тут воспаление лёгких.

Аристократ пробурчал много гадостей о «вздорных простолюдинах». Вор ненадолго выпустил его. Издёрганный, наплакавшийся и голодный юнец быстро начал замерзать. Так что дальше мы сидели по парам: я с Цветаной и мальчик с парнишкой, согревая друг друга в объятиях. И болтали о всяческой ерунде. Говорили, не смолкая. Так как стоило кому-то умолкнуть хотя бы на миг, как тишина каменной глыбой обрушивалась на нас, давила несносно. А обмениваясь умными или нелепыми фразами, мы мешали друг другу думать о том, что случится после, если о нас вспомнят или вообще забудут.

Потом Благовест – так звали паренька – начал рассказывать нам байку про то, как в одной стране скучающий король пообещал подарить мешок золота тому человеку, который гордится самой откровенной нелепицей. И поползла к правителю толпа алчных и бедных, богатых и знатных, и простолюдинов. Кто-то гордился дыркой в заборе, кто-то ласковым котом, который сам по себе штаны хозяину отряхивает своей шубкой, кто-то грязными ушами…

Победил земледелец, который заявил: «Вот смотрю на этот балаган – и горжусь, что я не король, который своими глупостями вгоняет страну в хаос».

Причём, победил он не потому, что короля рассмешил, а потому, что правителю внезапно стало стыдно. От предложенного золота мужчина отказался, сказал, что ему дороже отблески солнца на воде близ его дома, на крыльце которого жена нянчит маленького сына.

Историю Благовест рассказал очень смешно: мы покатывались со смеху. А под конец рассказчик стал серьёзным, напомнив нам о вещах, которые дороже богатства и славы. Если бы Кан его услышал, думаю, ему бы понравилось. Только от этих двух я слышала подобные, добрые истории, временами заставляющие задуматься о чём-то важном. Все прочие болтали о войнах, битвах и прочих гадостях.

- Если б ты стал рассказывать истории за плату – быстро бы разбогател, - задумчиво молвила Цветана.

- За такие истории нынче ничего не дают, - мрачно сказал рассказчик, - Потому можно быстро загнуться с голода.

Мы вспомнили о еде и погрустнели. Опять болтали о какой-то ерунде, потом забылись тяжёлым сном. Разбудили нас жуткие звуки. Поначалу мне показалось, будто орут и бьются за стеной, в другом помещении, потом с отчаянием поняла, что эти звуки ползут из самого города, расползаются по столице. Грохотали алхимические смеси, отколотые куски стен, орали нападающие и защищающиеся. Вскоре отблески света, громкий топот ног и копыт проползли мимо здания тюрьмы…

- Ко дворцу идут, - задумчиво отметил Благовест.

- Значит, враги, - развил его мысль мальчишка, до сих пор не поделившийся с нами своим именем.

Если вороги прорвались в столицу Черноречья, значит, дело плохо. Либо они всех снаружи перебьют, подожгут дома – и мы погибнем в пожаре, либо выволокут, дабы потешиться кровавой расправой, а жестокость всегда голодна и ненасытна, либо вообще тут забудут. И если мы каким-то чудом спасёмся при пожаре, то точно не выдержим голода. Рано или поздно мы уйдём за Грань. Все. И у нас нет ни малейшего шанса спастись. А впрочем, может, и без внезапного вторжения могущественных противников наша участь уже была предрешена? Хотелось кричать от отчаяния и плакать, но мы застыли, заледенели от страха, напряжённо вслушиваясь в творившееся в Связьгороде.