Жмот и Жозефина (СИ) - Шабалдин Константин. Страница 13

Сейчас министр обороны был не на шутку встревожен, таким его видели последний раз во время миграции западных мутантов.

- Эта заваруха в шлюзах может иметь далеко идущие последствия, - сказал министр обороны. - Я предупреждал, не стоило так жёстко прессовать тамошних обитателей. Мы разворошили осиное гнездо, на нижних уровнях теперь неспокойно.

- И на карьерах бузят, зеки требуют пайку добавить, - озабоченно сообщил зам по общим вопросам.

- По агентурным сведениям недовольство уровнем жизни постоянно растёт во всех слоях населения, - поддакнул зам по социальной политике и пропаганде.

- Безработным пособие скоро нечем будет выдавать, урожай у фермеров ожидается хороший, но до него ещё продержаться надо, а мне зеков корми, безработных корми, спецназ корми, - осторожно проявил недовольство зам по снабжению и техническому обеспечению.

Президент капризно надул губы и тихим голосом спросил министра обороны:

- Семьи погибших в Поле бойцов помощь получили?

- Получили, - подтвердил министр обороны.

- Ты медаль «За служение и верность» получил?

- Получил, - снова согласился министр обороны.

- Ветеранам надбавки к пенсии я утвердил?

- Так точно, Ваше превосходительство, утвердили, - обречённо кивнул министр обороны. Он знал, что на него сейчас будут орать.

- Так какого хрена ты мне про идущие последствия рассказываешь?!! - заорал Президент. - Да не просто идущие, а далеко идущие, твою мать! Я правильно запомнил? Ты же сказал «далеко идущие», верно? Не близко, а именно далеко?

Министр обороны молчал.

- Не надо было, понимаешь ли, прессовать! А я не потерплю у себя под жопой государство в государстве!! - продолжал надрываться Президент. - Развели, понимаешь ли, вольницу. Налоги не платят, телевизор не смотрят, в Поле шастают, как захотят, заразу под купол тащат. Ты против зачистки возражал?

- Никак нет, не возражал.

- Вот и не п... теперь, а наводи порядок.

Президент замолчал. Он сидел, отдуваясь, побагровевшее лицо и выпученные глаза внушали подчинённым должное благоговенье, и тогда слово взял зам по науке:

- Ваше превосходительство, опытная установка стереопринтера готова к работе. Необходим биологический материал для экспериментального запуска. Мы бы хотели изъять образец из вашего зоопарка.

- Не мой это зоопарк, не мой, - теперь уже благодушно произнёс президент. - Это всё народное, всё для людей. И народ, я так понимаю, если мы временно пару клеток пустыми оставим, возражать не будет.

- Вероятность удачного завершения эксперимента не более пятидесяти процентов, - осторожно уточнил зам по науке. - Животные могут погибнуть.

- Вы что же это хотите? Без зоопарка меня оставить? - возмутился Президент. - Нет, так дело не пойдёт. Я в зоопарк как к себе домой хожу, без охраны, меня там все любят. Внучка любит ходить.

«Кто ж тебя там любит, жираф что ли?» - подумал министр обороны.

- Хрен вам, - сказал Президент. - На крысах эксперименты проводите.

- Крысу, по нынешним временам, добыть очень даже сложно, - позволил себе заупрямиться зам по науке, - а вот на пчёлах уже проводили, результаты положительные. Но это же мутированная фауна, а нам, как я понимаю, предстоит работать с фауной долажовой, нам нужны чистые образцы.

- А бери, - легко согласился Президент. - Но если ты мне хоть одну животинку загубишь, я тебя самого в этот принтер засуну. Не хочешь? Глядите-ка, он не хочет. Ну и не лезь тогда к моему зоопарку! Тебе в карьерах биологического материала мало? На зеках свои опыты проводи.

- Как скажете, Ваше превосходительство, - сказал зам по науке. Он был очень доволен. Именно этого он и добивался.

Президент снова молчал и раздражённо перебирал на столе бумажки. Он хотел говорить сейчас не об этом. Все эти проявления народного недовольства и научные эксперименты его мало волновали. Его гораздо сильней беспокоило, что он так пока и не узнал, кто из его замов стал инициатором экспедиции к Изгорволу. Президент как мог тормозил этот проект, но в открытую запретить поход остерёгся - он был прогрессивным президентом и сам ратовал за освоение Полярных областей.

Продолжение

18. Поле, 18 июня, 2112 года

Вчера на закате Жмот почувствовал странный прилив интеллектуального вдохновения, был не сдержан на язык, болтлив и теперь чувствовал неловкость за этот приступ экзальтированного красноречия. Он шёл первым, пинал перед собой «клоунку» - дешёвый (10-15 рублей) распространённый артефакт годный только детишкам на забаву. Этот невзрачный кусок синей глины изменял внешность человека до неузнаваемости, если его размазать по лицу и по телу.

Финка сегодня поглядывала на Жмота как-то настороженно, а ещё утром, когда пили чай, она спросила:

- Неужели мы, правда, вымираем? Неужели нет никакой надежды?

Доценты от такой наивности только глазками похлопали, а Жмот хмыкнул, но тоже промолчал. А Финка снова спросила:

- А зачем тогда все эти наши трепыханья? Зачем с анархистами воюем, мутантов отстреливаем? Они вот научную работу ведут - зачем?

Тогда Жмот не нашёлся, что ответить, да и сейчас кроме банального «пытаемся выжить» ничего бы не смог предложить. Но это никак не тянуло на национальную идею, о необходимости которой не уставал твердить Президент.

Они шли всё утро, медленно, размеренным шагом, экономя силы, потому что Жмот сразу предупредил, что до вечера привала не будет. Он планировал заночевать в уже маячивших вдалеке Руинах, но на пути возникла Станция. Этот кусок Поля, загромождённый лабиринтом ржавых железнодорожных контейнеров, кочевал вокруг Оазиса, возникая то там, то тут, и полярники предпочитали обходить его стороной. Сказывали, что заблудиться на Станции очень даже просто, можно и день и два бродить между железными стенками, распугивая кошек, обильно гнездившихся в этом тихом месте.

Жмот плавно свернул в обход, зажевал на ходу соевый батончик и запил холодным чаем из фляги. Ему показалось, что фляга странно подрагивает в руке, какой-то внутренней вибрацией. Он прислушался к своим внутренним ощущениям, к благостному умиротворению, спокойной уверенности, вальяжной решительности и почувствовал, как дёрнуло кишки мягкой судорогой.

Так и есть. Они вляпались в «дрожку». Эта неприятная аномалия заставляла вздрагивать всем нутром через равные промежутки времени, но дрожь эта была скорее приятная, как сто граммов с глубокого похмелья. И накатывала постепенно на полярника, попавшего в зону действия «дрожки», томная расслабуха, хотелось прилечь под кустиком да подремать. Но пока ещё никто не рискнул дремать под воздействием «дрожки». Жмот, во всяком случае, про таких не слыхал.

Он замер, поднял руку и услышал, что и доценты, повинуясь сигналу, также остановились. Жмот медленно развернулся, собираясь скомандовать «Назад!», но увидел сзади много-много людей в зелёных анархистских банданах. Они были ещё слишком далеко для прицельного выстрела из калаша, но уверенно догоняли. Вчера дикие, сегодня анархисты. Чрезвычайно богатый событиями маршрут получался. Прямо таки Луи Буссенар и Луис Ламур, любимые в детстве писатели.

- Бегом вон к тем железным ящикам, - спокойно сказал Жмот.

- Что? - удивился Паша.

Он стоял ближе всех и Жмот с наслаждением вмазал ему мощный подзатыльник и рявкнул:

- Бегом, вашу мать! Бегом!!

А Финка, молодец, она сразу всё поняла, развернулась, срывая с плеча автомат, встала на колено и дала по преследователям несколько коротких очередей.

- Бежим! - снова крикнул Жмот и побежал.

Они бежали, в них стреляли. Жмот быстро догнал доцентов, которые под огнём рванули так, что быстро выдохлись, а до Станции было ещё метров пятьсот.

- Бросай мешки! - крикнул Жмот и сам сдёрнул лямки рюкзака с Таниных плеч. Паша и Саша сбросили рюкзаки сами при этом, слава Полю, не побросали оружие.

Пульки весело свистели над головой и одна стукнула-таки Жмота в спину, под лопатку, но броник выдержал, было больно, но терпимо. Доценты с ходу ввинтились в узкую щель между двумя здоровенными контейнерами, Жмот юркнул следом, заклинил себя рюкзаком, матерясь, расстегнул ремни, пролез, втащил рюкзак и увидел, что Финка, глупо таращась, топчется снаружи.