Каюсь. Том Второй (СИ) - Раевская Полина. Страница 94

Хоть они с Айзеком и встречаются не первый год, но о свадьбе еще рано было говорить, Лесе-то всего двадцать один, она ведь даже университет не закончила. Я, конечно, в ее возрасте уже год, как матерью была, но я - это я, Лесю со мной нельзя сравнивать, а то Гладышева перекосит, нахрен или удар хватит. -Вроде нет, - не совсем уверенно отозвалась мама. -А похоже на то, - усмехнулась я, а спустя пару секунд и вовсе расхохоталась, сообразив, что это значит. - Боже, Гладышев станет дедулей! -Ну, даже если так, ничего страшного. Подумаешь, в сорок пять лет, ты меня вообще в сорок два бабкой сделала! -Ой, ну, простите, пожалуйста, - сьехидничала я, закатив глаза. -Да уж прощаем, - не менее ехидно ответила мама, но тут же привычным тоном сказала. - Давай, прилетай поскорее, сынок ждет тебя очень. Все уши и мне, и отцу прожужжал: « Когда мама приедет?в. -Лечу на всех парусах, - улыбнувшись, заверила я, и попрощавшись, прервала связь. Оставшийся путь до Голден Бич я спала, проснувшись где-то за час, дабы привести себя в порядок и превратить звезду в маму энергичного пятилетнего мальчишки: сменить элегантное платье на джинсовые шорты с майкой, а шпильки на удобные кроссовки. Праздник у нас намечался без пафоса: для взрослых -фуршет в саду, для детей - тематическая вечеринка у бассейна, так что наряжаться и поражать чье-либо воображение я не собиралась, все равно занятие это бессмысленное да и как говорит Пронин, без одежды я еще прекрасней. Шучу, конечно, в этот день моим главным желанием было провести как можно больше времени с сыном, все остальное не имело значения, поэтому как только водитель припарковался, я тут же вышла из машины, не дожидаясь, пока он откроет дверь, и пошла искать своего ребенка, точнее полетела на крыльях радости. Но как только экономка впустила меня в дом, мне навстречу вышла Вера Эдуардовна. -О, приехала, красавица наша! - воскликнула она с улыбкой. -Приехала, - улыбнулась я в ответ и поспешила к ней, чтобы обнять. С Верой Эдуардовной у нас сложились очень хорошие отношения, она всегда относилась ко мне с теплом и материнским участием. Пожалуй, она и Александр Степанович были единственными из близкого окружения Гладышева, кто хорошо ко мне относился. -Ну, здравствуй, деточка. Как ты? - расцеловав меня, спросила она. -Хорошо только устала от гастролей, -отстранившись, призналась я с тяжелым вздохом. -А вы как? -А я тоже, слава богу, хорошо. Немного давление шалит, но в моем возрасте это нормально. -В каком таком возрасте, Вера Эдуардовна? - пожурила я ее и сделала искренний комплимент.- Вы великолепно выглядите. -Спасибо, милая, стараюсь. Но к сожалению, от давления никакой марафет не спасает, - посетовала

она, я же улыбнулась в очередной раз. -Вы же знаете, в вашем распоряжении лучшие врачи, не запускайте, ради бога, - отбросив шутливый тон, попросила я. Возраст у Веры Эдуардовны был уже глубоко преклонный, а потому любые звоночки вызывали беспокойство. -Не переживай, дорогая, ты же знаешь, сколько вокруг меня наседок, - закатила она глаза. -Только поэтому и не переживаю. -И правильно, нечего раньше времени записывать меня в старухи, - подмигнула она и кивнув в сторону библиотеки, сказала. - Ну, беги уже, а то на месте пританцовываешь. Я улыбнулась и поспешила к своему зайчонку, но у самой двери застыла в нерешительности, ибо в библиотеке Саша чаще всего играл в шахматы с отцом, а я так и не научилась спокойно относиться к встречам с Гладышевым.Поэтому мне, как всегда, потребовалось время, чтобы собраться с силами и утихомирить рвущееся сердце, после чего я потихонечку открыла дверь и вошла, но тут же пропустила удар, услышав любимый голос. -Поймал, сынок, короля и не отпускай, вцепись в него мертвой хваткой и прессуй, пока мат не увидишь. Не надо отступать в такой ситуации: у тебя здесь и конь, и слон, и ферзь неподалеку - смело мат можно ставить, надо просто его увидеть. А ты отступил и потерял позицию, - горячился Гладышев, указывая на промахи. Сашка нахмурив бровки, озадачено смотрел на доску, меня он не замечал полностью поглощенный игрой, что дало мне возможность немного прийти в себя. -Ну? Как ты собираешься исправлять положение? - протянул Олег, откинувшись на спинку стула и потянувшись с ленцой, взъерошил волосы на затылке, словно чувствуя, что я сверлю его взглядом. Саша несколько минут обдумывал варианты, что -то бормоча себе под нос, а потом лицо его просветлело и губки медленно сложились в хитренькую улыбочку, которую я часто видела в отражении зеркала. -Как тебе вилочка? - сделав ход, самодовольно поинтересовался сын. -Вот я дурак, проглядел, - хохотнул Гладышев, то ли правда проглядев, что у него под боем две фигуры, то ли подыгрывая Сашке, чтоб подогреть у сына интерес и вселить уверенность в своих силах. Что-что, а подход к воспитанию у Олега был крайне серьезный: он по каждому аспекту консультировался то с психологами, то с какими-то именитыми педагогами, поэтому его действия и слова зачастую имели определенный смысл и были на что-то направлены. Да что говорить, если уже в год Саше разработали систему воспитания лучшие специалисты, предопределяя на годы вперед его путь. Я поначалу была возмущена и шокирована таким подходом, но Гладышев в своей жесткой манере просветил меня, что значит быть элитой и как ее надо воспитывать. И признаться, результаты поражали: Саша в свои пять лет в некоторых вопросах эрудированней меня, но несмотря на загруженность и жесткую дисциплину, у сына прекрасное детство: море друзей, игрушек, развлечений, всегда рядом обожающая его бабушка, прекрасная няня и конечно, мы с Гладышевым. Пусть попеременки и часто по видеосвязи, но наш сын не

обделен вниманием родителей, хоть мы и далеки от понятия нормальной семьи. Конечно, Саша скучает и каждый наш приезд он ждет с нетерпением, но для него то, что родители не живут вместе, что не всегда могут уложить его спать или приготовить завтрак - это не трагедия, для него это норма, он счастливый, жизнерадостный ребенок из семьи с несколько иным укладом, чем у большинства. Конечно, я не самая лучшая мать и для меня очень тяжело не видеть своего ребенка по нескольку дней, а то и недель, но полгода на полном Гладышевском обеспечении, которое было оговорено сто пятьюдесятью пунктами и еще большим количеством подпунктов, заставляющих давать отчет за каждый потраченный цент, в тяжелейшей атмосфере холодных взглядов, фраз сквозь зубы и постоянном напряжении - все это довело меня до состояния нервного срыва. Одно дело сидеть с ребенком, когда тебя содержит мужчина, с которым у вас все хорошо, а другое, когда этот мужчина тебя едва выносит. Мои, расшатанные гормонами, нервы были на пределе от сложившейся ситуации: я находилась в чужой стране без образования, без денег, без каких-либо перспектив и знакомств, полностью зависимая от мужчины, который, казалось, за любую оплошность мог выкинуть меня на улицу и забрать сына. Я жила, как под колпаком, задыхаясь от неопределенности, но и винить за это Гладышева не могла. Он сделал все и даже больше, что требовалось от него, как от отца, любезничать же со мной и делать вид, что я ему не в тягость, он был не обязан. Нет, никаких оскорблений, укоров или чего-то такого он себе не позволял, ему это и не требовалось, чтобы давить на мою психику. Он меня просто игнорировал, для него я была пустым местом, даже говорить о сыне во время своих визитов он предпочитал либо с моей матерью, либо с няней, ко мне же обращался только в исключительных случаях и то с таким видом, что мне хотелось убежать подальше, что я чаще всего и делала во время его посещений. Находиться с ним в одном доме и вести себя, как незнакомые люди - это было выше моих сил, особенно, после тех слов благодарности и нежных объятий в родоме. Разумом я понимала, что просто в тот момент Гладышев был рад рождению сына, а потому поделился этой радостью со мной, но в сердце жила робкая надежда, что он все еще любит меня. Ведь нельзя так просто разлюбить, даже после всего того, что было. Я 6ы точно не смогла, сколько 6ы ударов он не нанес мне в спину, сколько 6ы не причинял боли, я 6ы продолжала любить его, я 6ы простила ему все! Но Гладышев каждым своим приездом вынимал по кирпичику из моей ели живой надежды, оставляя лишь горечь и тошнотворное чувство собственной никчемности. Быть иждивенкой без права на это иждивение - очень тяжело, поэтому, когда поселившаяся по соседству Илона Мачабели разглядела во мне звезду и предложила попробовать себя в шоу-бизнесе, я тут же ухватилась за эту невероятную возможность. И дело было вовсе не в желании стать популярной, о6 этом я думала в последнюю очередь, главным для меня было обрести хоть какую-то почву под ногами, уверенность в себе и завтрашнем дне, но никто не знает, чего мне стоило оторвать от себя сына и приглушить вопящий во все горло материнский инстинкт. Если 6ы была какая-то достойная альтернатива, я 6ы не задумываясь, выбрала ее, но все на, что я могла рассчитывать - это место официантки в придорожном кафе, поэтому выбрала ее, но все на, что я могла рассчитывать - это место официантки в придорожном кафе, поэтому приняла предложение Илоны. Тогда по глупости или наивности я еще не понимала, что эта возможность вовсе не подарок небес. Я с энтузиазмом окунулась в учебу: сольфеджио, вокал, сценический образ, не подозревая, что как и Сашка шагаю по пути, выбранном для нас его отцом. Но со временем, поварившись в котле шоу - бизнеса, до меня дошло, что никто не возьмет девочку с улицы за красивые глаза. Как минимум, нужно уметь петь, я же не знала ни одной ноты, поэтому приперев Мачабели к стенки, потребовала ответ, которой в принципе был мне известен, вот только я немного ошиблась в своих догадках: Гладышев делал это не из жалости, а чтобы я, так сказать, самоустранилась, но при этом была полностью под его контролем. Умно, учитывая, что задумка себя окупила: как он и хотел - моя звезда горела ярко и далеко, приносила хороший доход и была под неустанным присмотром строгой тетушки Илоны. Мне же ничего не оставалось, как смириться и продолжать делать вид, что я не понимаю, что к чему, дабы сохранить хоть какое-то подобие гордости. -Ну? И как ты собираешься исправлять положение? - парадируя отца, протянул Сашка с улыбкой довольного котяры, возвращая меня из моих воспоминаний, а у Гладышева вызывая смешок. -Не горячись, сына, рано еще, - посмеиваясь, пожурил он его. -Ты ходи, пап, ходи, - снисходительно покивал сынуля с таким важным видом, что мне пришлось зажать рот рукой, чтобы не захохотать в голос. -Давай, позже продолжим, а то мать сейчас лопнет от смеха, - выдал Гладышев, я же едва не поперхнулась. -У тебя на затылке что ли глаза? - со смешком поинтересовалась я, выходя из тени. -Мама! - забыв про всякие шахматы, радостно вскричал сын и бросился ко мне, я с счастливой улыбкой подхватила его на руки и крепко прижав к себе, начала покрывать поцелуями его пухлые щечки, малюсенький носик, кругленький лобик, каждую веснушку и родинку на его хорошеньком личике. -Мамин зайчоночек, мамино солнышко, самый сладкий, самый чудесный, самый прекрасный на свете сыночек, с Днем Рождения, мой любимый! - приговаривала я, не в силах остановиться, надышаться своим сокровищем. Материнские чувства, как обычно, захлестнули настолько, что меня смело можно было определять в дурку.Но Сашка, будучи очень ласковым ребенком, отвечал мне не меньшим количеством поцелуев и объятий, заливаясь счастливым смехом, поэтому даже если кому-то это казалось через чур, нам было абсолютно пофиг. К счастью, Гладышев, несмотря на свою сдержанность, к нашим нежностям относился спокойно, поэтому повернувшись, лишь усмехнулся и пождал, пока мы намилуемся прежде, чем ответить мне. -У меня глаза где надо, а вот у тебя явный перебор с парфюмом, - едко заметил он, встав со стула. -И тебе привет, с каждым разом ты все «приятней», - съязвила я, закатив глаза, но переведя взгляд на сына, улыбнулась, чмокнув его в носик.