Аквариум (СИ) - Фомин Олег. Страница 128

  Миновав условную орбиту Марса, находящегося сейчас где-то с другой стороны нашего светила, я очень быстро достиг окрестностей планеты Ануннаков, которая, наоборот, словно специально для меня, была на наиболее близкой к Земле точке своей странной траектории. Сопротивление я почувствовал почти сразу. Остров был защищен на всех возможных уровнях. Я осторожно пощупал невидимый барьер, очень надеясь на то, что, если он еще и оборудован чем-то вроде тревожной сигнализации, мои действия ее не активируют. Пощупал и понял, что мне вполне по силам всю эту красоту взломать. Однако, притупить к проникновению со взломом не успел.

  На короткий миг привычный космос вокруг меня уступил место какому-то совершенно дикому пространству, в котором угадывались странные небесные тела, и оттуда на меня кто-то посмотрел.

  Просто посмотрел, не более того, но мне этого хватило за глаза. Кто-то огромный, как сама Вселенная, беспросветно черный и настолько чуждый всему в этом мире, что само его нахождение здесь и сейчас казалось просто немыслимым и противоречащим всем основам мироздания, пронзил меня своим взглядом. Этот взгляд играючи разнес все мои защитные барьеры, в спешке выставленные бьющимся в истерике сознанием, и заполнил мою душу. Это длилось, наверное, одну миллионную долю секунды, но мне казалось, что я пережил вечность. Вечность в темном и неподвижном небытие.

  А потом все прошло. Лишь напоследок меня коснулся отголосок Мысли. Коснулся самым краем, но так, что моя душа, кувыркаясь и вихляя из стороны в сторону, в панике бросилась бежать. Все равно куда, лишь бы подальше от Этого...

  А Иван утверждал, что я победил страх.

  Хотя, может быть это был и не страх, а совершенно естественная реакция любой сущности, принадлежащей этому миру, при встрече с чем-то Извне. Не знаю. Знаю лишь, что ужасней этой доли секунды ничего в моей жизни до этого не было.

  Я не помню, как вернулся в свое тело, ждущее меня на Земле, не помню, как вокруг меня бегала испуганная Настя, помню только смутные образы, оставшиеся в моем сознании при касании той Мысли. Самый яркий из них - это ненасытный голод, объектом которого являлась моя душа. А все остальное можно было очень условно заключить в такие категории, как брезгливое пренебрежение, исступленная злоба и издевательская усмешка. Как-то так. Да и то, с большой натяжкой. Это примерно тоже самое, что, посетив самый большой в мире океанариум, на вопрос о том, что ты там видел, ответить - рыбок. Сложно выразить, то, что никогда не испытывал. Эмоциональная составляющая пережитого не отождествлялась ни с чем из жизненного духовного опыта, потому что она была антагонична любому элементу нашего мира. Единственное что я мог с уверенностью сказать о существе, с которым столкнулся, - это то, что оно было колоссально и кошмарно. Все остальные качества были для меня запредельны и непознаваемы.

  Приходил в себя я почти двое суток. Бредил и стонал, вновь и вновь падая по туннелю из мертвых тел в багровую клубящуюся мглу. Душа скорчилась и изнемогала от тоски. Она была словно испачкана какой-то черной вязкой и липкой гадостью, которая, как плесень, въелась очень глубоко и не хотела отмываться.

  Бедная Настя, изо-всех сил старавшаяся хоть как-то мне помочь, настолько проникла в мое подсознание, что эта дрянь перекинулась и на нее, обладая чудовищной силой даже в таком, отраженном, состоянии. В итоге моя девочка тоже слегла от этой душевной лихорадки, пристроившись рядом со мной бессильной и опустошенной тенью. Как ни странно, именно это мне и помогло. Беспокойство за нее заставило меня собрать в кулак все ресурсы и начать карабкаться наверх. На третье утро я более-менее оклемался и смог начать реанимировать Настю.

  Вот такое приключение. Хотя, при всём его невообразимом ужасе, оно не было лишено и некоего терапевтического эффекта. Во-первых, оно заставило нас заново переосмыслить рассказ Ивана о всём том множестве и разнообразии сил, в самом центре пересечения интересов которых мы оказались, а во-вторых очень здорово отрезвило, особенно меня, в плане оценки своих новых способностей. Ложного ощущения всемогущества и непобедимости больше не было; проснувшееся здравомыслие вновь напомнило о том, что в масштабе Вселенной - я иногда все тот же таракан, в испуге замерший под нависшей сверху громадой тапка. Значит надо удвоить усилия в работе над собой, пока есть такая возможность.

  Именно поэтому сейчас, после заманчивого предложения Насти пропустить ежедневную тренировку, у меня не возникло даже тени соблазна. Сначала работа по плану, а все - остальное, пусть даже очень сладкое и заманчивое, потом, если время останется. Как при коммунизме. НЭП, пятилетки, герои труда и все такое. Первым делом - самолеты, а секса в СССР, вообще, нет. Работаем, товарищи!

  Да и сама Настя говорила о пропуске сегодняшних уроков не с намеренной попыткой саботажа, а так, чтобы чисто по-женски немного похныкать, она же все-таки девочка... На самом деле, девочка тоже прекрасно отдавала себе отчёт в том, что сколько ещё времени нас не будут трогать - неизвестно, поэтому нужно его использовать по максимуму, пока оно, это самое время, есть. Пожить, сколько дадут здесь, в нашем маленьком раю, а потом, смиренно опустив голову, идти на убой, мы не собирались. Какие бы великие силы и создания нам не противостояли.

  А вечером, когда мы, обнявшись, сидели у костра, на котором жарилась сочная ляжка, добытой мною утром лошадки, и любовались необычно-багровыми красками заката, залившими небосвод, она вдруг сказала:

  - Завтра.

  Я вопросительно посмотрел на неё.

  - Завтра я стану мамой. А ты - папой. - и улыбнулась.

  - С чего ты взяла?

  - Просто знаю. В конце концов, наш сынок в моем животе сидит, а не в твоём, так что мне виднее.

  Вот так. И не надо ни врачей, ни УЗИ. Завтра, и все.

  - А что раньше не сказала? Я бы хоть подготовился как-нибудь...

  - Ну, у тебя целая ночь впереди. Готовься. - Ответила она с улыбкой. - Я не пойму, а ты что, не рад?!

  - Рад! Просто так неожиданно...

  - Неожиданно? А ты думал, он все время будет там кувыркаться? Дети, Егор, имеют свойство рождаться, прикинь? - Настя помолчала, а потом уже серьезным голосом тихо сказала. - И есть мнение, что это событие, принесёт с собой ответ на твой третий вопрос. Тот самый, который ты тогда не успел задать Ивану. А ещё есть мнение, что ответ этот нам не понравится.

  Я посмотрел ей в глаза, потом сквозь глаза, намного дальше, куда не проникнет обычное зрение. Радостное ожидание чуда, любовь и какая-то совершенно неженская решимость...

  - Ты не боишься? - спросил я уже не голосом, а образами, так как Настя тоже перешла в режим ментального контакта.

  - Нет. - Ответила она. - Ты же со мной.

  ***

  Они пришли с рассветом.

  Не во мраке беззвездной ночи, наполненной бешенным ливнем, ударами грома и вспышками молний, а ранним утром, когда стихия улеглась, и весь мир просыпаясь, радостно потянулся к свету нового дня. В тот час, когда меньше всего ждешь чего-то плохого и злого.

  Врасплох они нас не застали; мы давно не спали. Прямо перед началом ночной бури у Насти отошли воды, а к утру начались схватки.

  Именно в этот момент нас обоих пронзило чувство острой стремительно нарастающей тревоги. Привычно спокойное пространство, за стенами нашей хижины неожиданно стало чужим и враждебным. В мир проникало зло, грубо изменяя и подминая под себя все его свойства.

  Нам не нужно было выходить наружу, чтобы видеть, что происходит вокруг. Утро кончилось, едва успев начаться. Над морем, от горизонта до горизонта, низко нависла темная и тяжелая, будто сделанная из камня, туча. Все погрузилось в полумрак, практически лишенный цветов, тут же напомнив мне тусклые и безжизненные пейзажи Аквариума. Даже морская вода, утратив прозрачность и синеву, сменив цвет на свинцово-серый, словно стала вязким киселем, медленно перекатывая ленивые, тягучие волны.