Сокол и Чиж (СИ) - Логвин Янина. Страница 22

Если бы! Я молча уставилась на Сокола, он — на меня. Я на него — Сокол напрягся. Пришлось нахмурить брови, стрельнуть в сторону мамы глазами, и придать взгляду пущей выразительности. Ну и?

Нет, вот точно дятел. Стоит, смотрит. Еще минута и провалит же операцию, ко всем чертям!

— С-сокольский, блин! — скорее прошипела, чем произнесла. Тихо, сквозь зубы. — Соображай!

Ну, слав-те-хосподи, догадался! Кашлянул в кулак, зыркнул на родительницу, подошел и, склонившись к лицу, чмокнул в щеку:

— Привет. — И вежливо маме: — Здравствуйте! Извините, что так поздно побеспокоил. Соскучился. Надеюсь, вы Анфису не ругали? Каюсь, это я во всем виноват. — И руку маме жмяк: — Артем, приятно познакомиться!

Ну вот же, может, когда хочет! И неважно, что время неподходящее, главное — искренний порыв, улыбка, и честные глаза! Прям от сердца отлегло. Теперь можно и уехать спокойно, а до завтрашних папиных телефонных расспросов еще дожить нужно!

В машину загружались молча — хорошо, что получилось списать на смущение. С родительницей попрощались и даже подождали, пока на кухне зажжется свет. Зная свой двор, искренне понадеялась, что местный Мюллер — баба Шура видит десятый сон, а не зырит шпионом в окно. Отъехали. Когда оказались на загородной трассе, я, наконец, выдохнула.

— Ну, Сокольский, ты даешь! С ума сошел? Такого приключения в моей жизни еще не было!

— Я даю? — удивился парень. — Да ты не меньше моего даешь, Чиж! Хоть бы предупредила, что мама будет встречать и чего от меня хочешь. Чувствовал себя последним дураком!

— А мог бы и догадаться, если такой умный! Чуть глаза не окосели! Или ты думал — я одна буду ночью стоять на улице? Скажи спасибо, что встречал не папа. Тогда бы ты точно одним рукопожатием не отделался! Пришлось бы соврать, как сильно ты меня любишь, раз уж примчался, а я пошла.

— Ничего бы не случилось с твоим папой. Мой новость съел и твой бы проглотил!

— Возможно. Только знаешь, ты все-таки парень, не забывай. Сказал отцу, мол, бросил-разлюбил, завяли помидоры, с тебя и взятки гладки. Зачирикал себе дальше. А моему за меня переживай. Да что я тебе объясняю, Сокольский? — сама себе изумилась. — Ну, тебя! Ты же деревяшка бесчувственная, все равно не поймешь! — и отмахнулась, отворачиваясь.

— Знаешь что, Чиж?

— Что?

— Пристегнись! — рыкнул парень. — И скажи спасибо, что не придется спозаранок в автобусе толкаться! Я, между прочим, еще ни за кем вот так не мотался ночью, как за тобой, по городам, наматывая километры. И мамам дураком не скалился!

— Так тебе же вроде надо? Разве нет?

— А тебе?

Мы посмотрели друг на друга сердито и отвернулись каждый к своему окну. Уставились он в лобовое, а я в боковое.

— Чиж? — позвал Сокол немногим погодя, когда немного успокоившись, поглядывая, вновь нечаянно встретились взглядами.

— Что?

— Слушай, а чем это ты так пахла?

— Когда?

— Ну, тогда, когда я тебя в щеку… — парень хмыкнул, но я уже и сама догадалась. — Как будто теплой ванилью?

— А-а. Ватрушками, наверно, — ответила.

— Ватрушками? — Сокольский странно моргнул, замолчал, а потом, глядя на дорогу, сглотнул.

Тоже мне. Чем это он, интересно, в «Маракане» весь вечер занимался? Раз уж спиртное не пил, так хоть бы перекусил чего посытнее перед дорогой.

Я отстегнула ремень безопасности и потянулась к заднему сидению. Добравшись до сумки, нащупала ватрушку и протянула парню.

— Держи.

Когда увидела, как быстро он ее съел в два укуса, полезла за следующей.

— Вку-усно!

— Еще бы! — ни капельки не удивилась. — У меня мама так готовит, что ух… Пальчики оближешь!

— А там много осталось? — поинтересовался Сокол. — В сумке?

— Ну, штук десять есть. А что?

— А можно еще одну, Чиж. Правда, очень хочется.

— А не лопнешь, деточка?

— Не-а, даже от двух не откажусь! Хочешь проверим? — и улыбка такая многообещающая. Хитрая даже. Вот же лис!

Проверять не стала, а ватрушку дала. Да пусть ест на здоровье, жалко, что ли! Захочу, еще испеку. Кухня есть, печь тоже, подумаешь! Мы с мамой привыкли на нашу большую семью тазиками готовить. Вновь устроилась удобнее на сидении и выдохнула. Вдруг подумалось: ну, еду и еду, будь что будет, чего переживать?

Видимо, мысли Сокола тоже крутились на схожей орбите, потому что парень вдруг спросил:

— Слушай, а твои что, действительно подумали, что у нас все всерьез?

— А то! Иначе бы ни за что не отпустили. Сам же видел, сколько мама сумок собрала. Даже тапки новые сунула для тебя.

— Тапки? — брови Сокольского поползли вверх.

— Ага. И знаешь, — я засмеялась, — хорошо, что я тебе призналась раньше, чем ты увидел подарок, а то бы точно пришлось краснеть! Глупо, но это же мама, понимаешь?

Сокольский не рассмеялся, и не ответил. Молча отвернулся к дороге и продолжил себе рулить. А я задумалась: хм, может я затронула что-то личное и колючее? Глубоко спрятанное? Папа-то у него есть, почти мачеха — тоже. Не хватает родительницы, но, кажется, спрашивать сейчас о ней — не самый удачный момент.

— М-да, неважно будет выглядеть, когда разъедемся, — наконец отозвался. — Если захочешь, я с твоим отцом сам поговорю. Объясню все как есть, а ты подтвердишь.

Я представила себе этот разговор. И бедного папу, который в любых словах услышит от парня одно — возьмите свою дочь обратно, не подошла-с! Так он и станет меня слушать!

— Лучше не надо. Да, ладно, — отмахнулась, — не переживай, придумаю что-нибудь. Скажу, что ты оказался жадиной или изменщиком. Последнее точно сработает.

— То есть как это? — Сокол неожиданно напрягся. — Почему сразу изменщиком?

— Потому что «не сошлись характерами» прозвучит слишком по-взрослому и для объяснения причины ссоры совершенно не сгодится. Не та формулировка. А вдруг мои захотят нас помирить? Они могут. А чем тебе причина-то не подходит?

— Не знаю, — Сокол крепче сдавил руль. — Не нравится. Не по-мужски как-то.

— Да-а? — я даже удивилась. — А мне казалось наоборот. Ты же сам говорил, что спишь с кем хочешь и когда хочешь. Сам типо выбираешь.

— Сплю. Без обязательств и обещаний, а это другое.

— Вроде как честно? — догадалась я.

— А по-твоему нет?

— Хм, не знаю, — пожала плечами. Что я знаю о подобных отношениях? Да почти ничего. Только то, что они не по мне. Не по душе Анфисе Чижик. — Сокольский, — решила спросить, — ты что же, ни с кем не встречался? По-настоящему, если так рассуждаешь?

— Нет.

— Никогда?

— А зачем? — Я растерялась с ответом, а парень продолжил. — Попытки, конечно, были — еще в школе, но скучно. Все эти девчоночьи ревности и вешанье на шею — не по мне. Я свободу люблю, и, если хочешь знать — одиночество. А внимания мне и так в жизни хватает, не жалуюсь.

Внимания Соколу хватало с лихвой каждый день, сама была тому свидетель. И неважно, что он забыл уточнить «женского». Все равно от своей правоты стало неприятно и грустно.

— Понятно.

— Что тебе понятно, Чиж?

— А то и понятно, — вздохнула, — что подходит причина, говорю. Так что и выдумывать больше ничего не нужно. Стоит только взглянуть на тебя, и сразу все ясно. Вчера одна, сегодня — другая, завтра — третья. Таня, Оля, Анфиса… Какая разница, Сокольский? Ты и твои дружки все такие. Так что для папы ответ вполне сгодится. Не переживай.

Спорить со мной Сокол не стал, отвернулся, и я замолчала. Видимо, не больно ему эта тема была интересна. Включил радио погромче, чтобы за рулем не уснуть, сделал кондиционер потеплее, уставился на дорогу, так молча и прикатились в город. Когда остановились у подъезда и выгрузили сумки-соленья, парень недовольно заметил, приказав стоять у машины, подхватив на спину сумку, а под бока бутыльки с огурцами.

— Такое впечатление, Чиж, что я тебя с приданым в дом привез. Глупость какая-то, — тряхнул головой, и потопал в подъезд. — Ну, ничего, — обронил хмуро, — осталось две с половиной недели потерпеть и жизнь наладится…