Сокол и Чиж (СИ) - Логвин Янина. Страница 25

— Что, мне идти посуду мыть, да? Я могу.

— Живи, мелочь. Обойдусь без сопливых!

— А чего это я сопливая? — на всякий случай утерла нос. — И ничего не…

Но Сокольский уже отодвинул меня в сторону, развернулся и пошагал в прихожую, а там и на кухню. Показав широкую спину, хлопнул дверью. Ну и что теперь делать?

Выключив телевизор, поплелась следом.

— Эй! Ты где?

Парень — ну, надо же! — мыл посуду, и я, помедлив, пристроилась в шаге сбоку. Похлопала осторожно по плечу, чтобы знал, что Чижик здесь, а то он как робот-машина — на лице ноль эмоций. Попробуй такого без тактильного контакта понять.

— Сокольский, ну чего ты? Обиделся, да?

— Ничего. — И дальше моет посуду, поигрывая перед глазами гладкими бицепсами. Но не могу же я уйти просто так!

— Не расстраивайся, слышишь. Да подумаешь, продули! В следующий раз обязательно выиграют! Я тебе точно говорю! Итальяшки же они ух какие упрямые!

— Прекрати, Чиж. Иди спать.

— А я не хочу! Мне еще задания в универ учить.

— Тогда иди… и учи!

— Ну, и пойду!

— Дуй! Ветра тебе в шлюз! Развела тут детский сад — успокой соседа! Не нуждаюсь!

Ну, и зачем, спрашивается, мочалку-то бросать? Рычать зачем? Теперь весь кафель над мойкой в пене.

— А ты не веди себя, как маленький! Игра есть игра! Надул щеки пупсом, губы трясутся, того и гляди заревешь!

— Что?! — тарелка из рук в мойку — брынь, хорошо, что не разбилась. — Трясутся?! — Сокол снова навис сверху, засверкал глазами. — У меня?! — изумился.

— Ну, не у меня же? Вот так о подбородок варениками шлеп-шлеп! — И показала, как Кубик-Рубик у мамы в детстве игрушки выпрашивал. Изобразила наглядно.

— Так! Знаешь что, Чиж-ж… — палец Сокольского уткнулся в мой нос. Закачался у лица угрожающе.

— Что? — на всякий случай тоже решила надуть грудь колесом. А что, ему можно, а мне нет? — И можешь не выгонять! Все равно мне идти некуда! — сообщила, а то вдруг Сокольский забыл.

— Тогда придется запомнить, П-пыжик! У меня ничего и нигде не трясется! Ничего! Нигде! Ясно?!

И снова палец к моему носу — на! Для уяснения важности момента.

Э-эх, пришлось за него цапнуть зубами. Не спрашивайте зачем. Сама не знаю, как так получилось.

Мы замерли, уставившись друг на друга. Сокольский с распахнутыми глазами, и я — с его пальцем во рту. Глядя на мои губы, парень неожиданно сглотнул.

Вода из крана продолжала литься… В тридцатый раз отозвался вибро-звонком телефон… Кажется, пора действовать, а то что же мы вот так стоим почти минуту, как истуканы, ничего не предпринимая?

Я выплюнула изо рта «гадость» и скривилась.

— Тьфу, оказывается пена такая горькая, как рыбья желчь! А в человеческой слюне полно вирусов! Лучше промой руку, Сокольский! А то превратишься в лунатика, будем вместе в полнолуние Барабашку искать, — подставила ладонь парня под воду и отошла на пару шажков, озадаченно закусив губы. Как-то мы странно с ним «притерлись».

Сокол ничего не ответил, отвернулся и принялся дальше мыть посуду. Заработал подхваченной губкой, катая на плечах мускулы, еще больше превратившись в гранитного буку.

— Сокольский? — никогда не умела долго молчать.

— М?

— Ты на меня уже не обижаешься?

— Нет.

Но он обижался, я это видела, и уйти не могла. Еще этот палец! Черт меня дернул за него укусить! Не стану рассказывать Ульяшке о своей промашке, а то, чего доброго, подруга покрутит указательным у виска. Я бы на ее месте точно покрутила.

— Знаешь, если честно, мне тоже итальянцы нравятся, — решила признаться. — В следующий раз не буду против тебя болеть. Лучше вместе, договорились?

— Перестань, Чиж, — отчеканил Сокол, принимаясь за мамину кастрюлю. — Это всего лишь игра. Будут новые матчи.

— Но у тебя пропало настроение, и мне это не нравится!

— Наплюй и не парься.

— Не могу! А хочешь, я блинчики испеку? С черникой? — предложила. — Или печенье? — заглянула в глаза. — Ты ведь купил молоко? Потому что если не купил…

— До чего же ты докучливая, Пыжик! — чертыхнулся в сердцах Сокол, вновь бросая мочалку… — Как пиявка! Да, купил я твое молоко! Купил!

Тю! Я плюнула, махнула в повороте растрепанной косой и ушла. И дверью от обиды хлопнула! Походила, побродила по комнате… и вернулась. А и пусть докучливая! Пусть пиявка! Может, я сама блинов хочу! Да пусть не ест, кто его заставляет-то? Вот сейчас ка-ак приготовлю горку самых вкусных блинов — пышных, в дырочку, и умну за обе щеки! А Сокол пусть пыжится себе дальше! Губешками трясет. Подумаешь, индюком обозвала! Да индюк вообще благородная птица!.. Э-э-м, кажется.

Блины ели вместе, поглядывая друг на друга. И даже пижама с мышами не смущала — вполне себе приличная пижама, надо сказать. Я просто в какой-то момент о ней забыла, а потом и рукой махнула. Сокол вон тоже передо мной в домашних трениках ходит и ничего. Это он в универе пижон мажористый, а дома просто симпатичный парень.

Хм, я сказала симпатичный? Не верьте. Я на такие мелочи внимания не обращаю. Показалось!

— Чиж, кто это тебе без конца названивает, а ты не отвечаешь?

— Да так, — пожала плечами. — Дятел один. Извини, не могу надолго телефон отключить. Вдруг мама позвонит, или папа. Они у меня не любят, когда дочь в недосягаемости. Нервничают. Жаль дятел этого не понимает.

— Твой парень?

— Нет, ты что! Больше нет.

— А мне почему-то кажется, он так не считает.

Я равнодушно вздохнула и сбросила очередной входящий звонок. Где он новые номера-то берет? Штампует их, что ли? Только за один вечер с четвертого наяривает как заполошный.

— Да пусть как хочет. Он для меня пустое место. Не хочу о нем говорить.

— Хочешь, я отвечу? Скажу, чтобы отстал. Если не дурак — поймет, а если не поймет — встречусь, объясню расклад подробнее.

Я представила себе этот разговор и со смешком покачала головой.

— Нет, спасибо. Как ты себе это представляешь, Сокольский? А если в университете узнают? Или друзья? Это же сразу ляжет пятном на твой статус звезды-одиночки! Не стоит. Сейчас родителям перезвоню и отключусь, а то достал уже, сил нет!

Со стола убрала сама и расселась на кухне с учебниками штудировать экономику. Спать не хотелось, шестеренки в голове крутились исправно, и час занятий над разбором лекции пролетел с пользой. А за ним и второй незаметно прошел. Я как раз дописывала домашний материал на тему «методы и инструменты экономических исследований», когда Сокольский показался на пороге кухни практически одетый, с курткой в руке, и вдруг сказал:

— Собирайся, Чиж, нам пора.

— Куда, — удивилась я, отрывая взгляд от конспекта и вскидывая голову. — Ты что, — испугалась, — меня выгоняешь?

— Нет, — хмуро ответил Сокол и ушел. Как я люблю такие мужские молчанки. — У тебя есть пять минут, а то опоздаем! — крикнул из прихожей и вышел за дверь квартиры. Хлоп! А я открыла рот. Чего?

Ничего себе! И что это все означает? Может, он решил меня в снегу повалять — в отместку за любимых итальяшек? Или вернуть назад маме с папой — не подошла-с! Тогда хорошо бы вернуть и баночки. Родительнице на будущую закатку!

Оделась я быстро, но Сокол соврал — времени у нас оказалось предостаточно. Мы даже успели проехать по набережной и центру, и заскочить в макдональдс на горячий кофе. А потом… а потом был попкорн. Он оказался свежим, ароматным, теплым и очень вкусным. А вот фильм — страшным. Я все время вжималась в кресло и косилась по сторонам. А в конце даже вскрикнула, когда после всех перипетий героев в ночном сумраке, поглотившем город, вновь вспыхнули алым глаза неубиваемых зомби.

ААА! Черт бы побрал эти 3-Д очки!

Уже дома, когда вернулись и легли спать, завозилась, подтягивая одеяло к подбородку, и призналась:

— Хорошо, Сокольский, что ты рядом, а то бы я после такой жути одна всю ночь тряслась.

— Зря, Чиж. На полу тебя быстрее кошмарики найдут. Уах-ха-ха! К тебе ползет черная рука!

— Вот же дурак, — обиделась, но ноги на всякий случай поджала, и нос под одеяло спрятала.