Носители. Сосуд (СИ) - Лаженицын Иннокентий. Страница 40

Презрение все это время молчал, видимо, давая мне время осознать всю тщетность моего бытия.

– Предвосхищая вопрос, – заговорил Сава первым, – отвечаю. Сосуд обладает гораздо более сильными регенеративными способностями, что позволяет восстанавливать ему силы в десятки раз быстрее, чем обычным носителям. Как понимаешь, питаться тобой можно не один десяток лет, да что там, как минимум три века.

– Значит, триста лет в заточении?

– Честно говоря, всего я не знаю, но сомневаюсь, что такому ценному экземпляру позволят свободно гулять.

– Не боишься спровоцировать мой побег, раскидываясь такой информацией? – задал я вопрос Саве.

– Очень сомневаюсь, что ты готов рисковать здоровьем дочери и бывшей жены, – спокойным голосом ответил он мне. – Да и потом по приезде в контору тебя уже ждет консилиум комиссаров, который наверняка введет тебя более детально в курс дела по твоему окончательному становлению Сосудом.

– Где Лена и Вера? – сменил я тему, понимая, что больше Сава и сам не знает, а даже если и знает, то с меня уже хватит новых неприятных знаний.

– Остались на даче, – с некоторым изумлением ответил он. – Неужели ты подумал, что я потащу их с собой? Конечно же, за ними приглядывают, и тебе все равно придется вести себя хорошо. Но в целом их жизнь будет гораздо проще и легче без тебя, – сказав это, он многозначительно посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

– Ты серьезно пытаешься меня этим задеть? – я улыбнулся. – Мне это понятно с того времени, когда Лена ушла от меня, именно потому и не пытался их вернуть.

– Неважно, что я пытаюсь задеть, – ответил Сава мне уже более спокойным тоном. – Важно, чтобы ты понимал, что любое твое неверное движение – и Лене с Верой не поздоровится, и будет это на твоей совести.

– А дальше что?

– Что? – не понял меня совершенный.

– Когда они умрут, чем манипулировать будете?

– Не совсем понимаю, к чему ты ведешь? – Саву озадачил мой вопрос.

– Посуди сам. Я комиссарам нужен живой, значит, меня они и пальцем не тронут. Шантажировать все триста лет дочерью и женой не получится в силу биологических причин. Кроме них, у меня никого нет. Не боитесь, что я найду способ вырваться и поубиваю вас всех? Михаил уже ощутил на себе мои возможности в полной мере.

– Елисей, ты слишком самоуверен. Небольшой успех и ощущение силы очень вскружили тебе голову. Миша был неглуп, но точно не готов. А некоторые из наших комиссаров организуют уже второй Сосуд, и я тебя уверяю, они найдут способы манипулировать тобой. Твои попытки запугать меня не возымеют никакого эффекта. Ты мне вообще не враг, – вновь посмотрел он в зеркало заднего вида на меня. – Ты лишь очередное задание, которое я должен выполнить, взамен получив ряд благ от комиссаров. Все твои угрозы и бравады, возможно, смогут задеть рядового носителя, но я подобное слышу уже как минимум три столетия. Мне вообще все равно, чем кончится это противостояние. Закуют ли тебя комиссары или ты их всех поубиваешь, что ну очень маловероятно, кстати говоря. Ты пойми главное, я тут самый нейтральный нейтралитет. В любом раскладе мне будет чем заняться. Я не обременен чувством патриотизма и любви к России, найду работенку у других носителей, совершенные-то вряд ли меня примут обратно, – на секунду он задумался. – Но я все же дам тебе совет. Не лезь на рожон на комиссаров. Они мастера манипуляций и никогда просто так не убьют Лену или Веру, с целью показать свое превосходство, понимая, что тогда они только разозлят тебя, вызвав твой праведный гнев, который, скорее всего, закончится вынужденным убийством тебя или же твоим самоубийством. За любое твое неповиновение они будут демонстрировать тебе отрезанные части твоих родных, оставляя их жить максимально долго. А скорее всего, еще и показывать процесс отрезания этих частей, возможно в режиме онлайн, – он остановился в ожидании моей реакции, я молчал. – Правильно, молчи, подумай, расставь приоритеты, – продолжил он. – Несмотря на всю ситуацию, у тебя, конечно же, есть выбор. Но при любом раскладе погибнет много людей, вопрос лишь в том, дороги ли эти люди тебе, – закончил он свою тираду.

– Как все трудно, – вздохнул я.

– Что именно? – удивился Сава. – По мне, так все просто и логично.

– Почему меня не посадили под замок с самого рождения?

– Глупый вопрос. Не рушь мою веру в то, что ты умный мальчик. Ты родился не носителем. Для приобретения всех необходимых чувств ты должен жить в обычном обществе. Если бы не эти совершенные, ты бы и дальше жил как рядовой носитель, постепенно обретая все новые чувства внутри себя. И не было бы никаких смертей, никаких похищений и угроз. Всем бы вокруг было легче. Комиссарам – все бы шло по их плану. Твоей семье – они бы продолжали думать, что ты мертв, и ничто бы не угрожало их жизням. Тебе – ты бы не мучился осознанием и пониманием судьбы, тяготеющей над тобой. И конечно, мне – я бы не носился, как идиот, по Подмосковью в поисках тебя.

– Считаешь, мне было бы легче принять жизнь в заточении длиною в триста лет? – скептическим тоном спросил я Саву.

– Психологию никто не отменял, особенно касательно таких созданий, как ты. Обилие чувств позволило бы настроить тебя на нужную волну, убедить тебя в необходимости делиться своей силой. Все великие самопожертвования сделаны не просто так, людей к этому готовили. А теперь же ты надеешься, что есть иной вариант твоей жизни, и мы вынуждены прибегать к шантажу. Хотя на самом деле никакого иного варианта нет. Ты Сосуд, ты создан, чтобы наши комиссары жили вечно.

Разговор уже потерял интерес для меня. Я трудно представлял себе то психологическое воздействие, при котором бы мне добровольно захотелось отдавать свою жизнь ради вечной жизни других людей, хотя в истории таких случаев множество. С комиссарами у меня не было связано ни единого позитивного момента, потому жертвовать им свою силу добровольно я бы точно не стал, и они это понимали.

Наша машина ехала в сторону Москвы, я вновь возвращался на прогретые улицы столицы, и вновь это не сулило ничего хорошего.

Новая жилплощадь

Самым неприятным моментом путешествия в одной машине с Савой было то, что я не мог пообщаться со своими чувствами. Он их слышал наравне со мной, а сейчас мне очень нужен был чей-то совет, ну или хотя бы просто поговорить.

За неимением лучшего развлечения я смотрел в окно на пролетающие мимо рекламные стенды, небольшие деревеньки и прочие атрибуты федеральных трасс. Судя по указателям до Москвы было еще около часа пути, ну и до конторы минут двадцать. Спать не хотелось, видимо, организм считал наваждение за сон, или же дело было в моих гостях, которые старательно держали меня в форме. Мне ничего не оставалось, кроме как потратить это время на размышления и попытаться составить хоть какой-то план действий.

Нынешняя моя ситуация имела несколько плюсов. Я наконец-таки знал, кто я и что от меня хотят окружающие. Мои чувства делали меня боеспособным на уровне с совершенными. На этом плюсы заканчивались и вылезали минусы. Комиссары полностью контролировали жизнь Лены и Веры и хотели медленно истощать меня на протяжении трехсот лет. Вырисовывались эдакие весы, на одной чаше которых была моя жизнь, на другой Ленина и Верина.

Перебирая в голове варианты и способы уравновешивания этих весов, а в идеале избавления от них, я пришел к одному варианту, мне может помочь только случай. Комиссарам не придется ничего делать с Леной и Верой только в ситуации, если меня в очередной раз похитят либо иностранные агенты, либо совершенные и мое заточение будет отложено на некоторый срок. Но даже это было лишь временным решением.

Любые идеи, приходящие мне в голову, приводили меня только к одной мысли. Вне зависимости от того, удастся ли мне в итоге обезопасить свою семью, охота на меня не прекратится никогда, всегда будут другие комиссары. Всегда будут совершенные. Возможно, появится еще кто-нибудь, например Скука со своими потерянными, хотя возможно, что комиссары уже отловили всех их.