Я, ты и шизофрения (СИ) - Твин Клэр. Страница 12

— Какой приятный вечер, — произнёс кто-то рядом со мной. Я открываю глаза и вижу слева от себя взрослого человека, даже можно сказать дедушку. Он сидит и смотрит на танцующих людей, а во рту у него соломина.

— Да, я с вами согласна, — массируя висок, киваю я, а затем поворачиваюсь к человеку.

— Мучают головные боли? — продолжил тот. Однако он очень наблюдателен.

— Да.

— Сходите к доктору, и головная боль пройдет и галлюцинации закончатся.

Я пошатнулась и резко посмотрела на мужчину. Откуда он знает о моей проблеме? Мой язык заплелся и не знал, что произнести. Как дубиной по голове. Мои веки прикрылись и через доли секунды вновь распахнулись, но мужчины уже не было. Головная боль мигом прошла, но зато ощущение пустоты осталось. Хорошо хотя бы то, что фантом был добрым, а не злым, как тот, что хотел меня убить. По лбу прошел холодный пот, хоть мне и было очень жарко. Пустоту можно заполнить, а вот страх не вылечишь ничем.

====== Глава 5. ======

Темнота. Я слышу лишь своё учащенное дыхание, напоминавшая отдышку после долгой пробежки. Не могу ничего понять: где я? Чувствую холодок на затылке, словно мне кто-то отрывисто дышит в спину. Я прищурила глаза, в ожидании, что сейчас кто-то или что-то схватит меня за ногу и потащит за собой, в темноту. Но секунды проходили, а меня все еще никто не убил. Щелчок. Ощущаю поток света, направленный откуда-то сверху прям на меня, кажется, это прожектор. Через мгновение свет был уже повсюду, и я вижу в двадцати метрах от себя клоунов, много клоунов, которые окружили меня со всех сторон. Пусть это и банально, но самая страшная фобия детства — клоуны. Я всегда чувствовала мурашки при их виде, они странные. В голове мелькнула мысль, что все галлюцинации пришли прибить меня и избавить от мучений, но это было бы слишком просто. Что это? Когда глаза приняли картинку, которую я видела, они забегали из стороны в сторону и обнаружили не только этих чудовищ. Я нахожусь в цирке. Пустые трибуны вселяют еще больший страх и ужас, чем было раньше, ведь я одна среди толпы невеселых циркачей. Ничего не слышно, кроме моего бедного сердца, которое бьется все быстрее и быстрее. Такая давящая и гробовая тишина, что даже если бы в метре от меня пролетел комар, его звук отдавался эхом. Моя кожа покрылась мурашками и капельками пота, затем начал своё дело мандраж. Впервые вижу такой эффект. Клоуны продолжают смотреть в мою сторону и не двигаться; я же боюсь сделать и шагу лишнего движения. Что, если они нападут на меня и начнут расправу? Слышу поблизости хлопки, исходящие от пустых и одиноких трибун. Я смотрю и пытаюсь найти того, кто делает это. Аплодисменты увеличились, и теперь все трибуны издают громкий шум оваций, а затем и последовал смех. Помещение залито смехом и гулом. Что за чертовщина?..

— Браво! Браво! — доносится крик со стороны трибун.

Я не могу понять, что происходит. Первое апреля еще не скоро, так что же это? Вдруг, клоуны, не моргая, принялись переглядываться. Их опущенные улыбки поднялись вверх, а глаза начали щуриться. Боже, я точно вижу их волчий оскал и острые, как меч клыки. Один из шутников показал на меня пальцем и начал оглушительно смеяться, так противно, так высокомерно, что мне началось казаться, будто я размером с муравья, а они с небоскрёб, и вот-вот этот небоскрёб расплющит меня.

— Ха-ха-ха-ха! — смеются они. Этот смех раздвоился, и через мгновение уже все смеются надо мной.

Мои барабанные перепонки готовы взорваться. Я схватилась за уши, крепко сжимая их, чтобы хоть как-то заглушить этот громкий противный смех.

— Хватит! Перестаньте, черт возьми! — я кричу, что есть силы, но мой голос стал писклявым, словно мои лёгкие накачаны гелием. В эту секунду смеющиеся надо мной изменились в лице. Их руки сделались в устрашающее положение и они бежали ко мне, а точнее на меня. Ноги вмиг стали ватными и непослушными. Что я могла делать?! Они окружили меня! Я схватилась за голову, закрыла глаза и приготовилась к столкновению.

— Нет! — завопил мой голос, а потом я почувствовала дрожь, будто меня ударили током. Открываю глаза. Сперва все размыто, но затем замечаю белый, потрескавшийся потолок. Я протяженно выдохнула и расслабилась. Это был кошмар! Черт, это был очень реалистичный кошмар, где я чуть не отдала концы.

Я вскакиваю из тёплой кровати и подбегаю к окну. Выдох. Впервые так рада солнцу, небу, облакам! Я так рада чувствовать порывистый ветер и слышать запах вкусного завтрака. Мне так хорошо не было давно! Хочется жить, кричать и делать смешные необдуманные поступки. Но идиллия продолжалась недолго — в комнату кто-то постучался. Я повернулась лицом к двери и улыбнулась, догадавшись скрывавшегося за стенкой. На душе стало щекотно.

— Скажи пароль! — улыбаюсь я и сдерживаю напор смеха с вагоном ностальгии. Мне было интересно, вспомнила ли Джини шифр, поскольку я не забывала о нем никогда.

— Хризантема! — засмеялся голос за дверью, после правильного ответа, я немедленно отворяю дверь, и в комнату входит кузина. Её рыжие, как огонь волосы собраны в лохматый пучок, на девушке шелковый халат выше колен кремового цвета. Она прыгает на кровать и продолжает звонко смеяться, расправив руки в стороны.

— Ты помнишь? А я тебя проверяла! — с хитрой улыбкой произнесла, а затем прыгаю на кровать рядом с сестрой. Чувствую себя в раю.

— Это тебя проверять надо, дорогуша!

— Зачем? — театрально удивилась я. — Напомни, кто придумал этот код?

Джини закатила глаза и краешком тонких губ улыбнулась. Тем временем я вся горю в ожидании её реплики, однако, девушка не спешила с ответом.

— Ты-ы, — наконец, протянула та, — ты, ты и ещё раз ты!

Я схватилась за белую подушку и ударила ею в лицо кузины, она же, в свою очередь, повторила за мной, после чего открылся самый настоящий бой подушками. Перья начали сыпаться, словно белый пушистый снег. Они были повсюду: в наших запутанных волосах, в одежде и во рту. Мы смеемся и выплёвываем белоснежные перья, но не останавливаем битву. Все же, в итоге победила Джини. Перья взяли меня в плен и были везде, даже в белье. Кузина всегда одерживает победу, причём не только в боях с подушками.

— Завтрак уже на столе, сходи в душ, а потом спускайся к нам, — наставила меня сестра, вставая с «пушистой» кровати. Белые пёрышки упали на пол.

— Есть, товарищ надзиратель!

— Эй! — воскликнула Джини и показала мне непристойный жест.

Я рассмеялась, утопая в море белых хлопьев.

— Наталия нас убьёт, — заверила я, играясь в белоснежном море перьев.

—Если, конечно, догонит нас.

После горячего, расслабляющего душа, я накинула на себя халат и спустилась в столовую, чуть не сбив Наталию с ног. Женщина вспоминала всех своих предков, вплоть до матери прародительницы. Надеюсь, она меня простила…

Стол был накрыт до такой степени, что не было видно свободного места. Выглядело все очень аппетитно и вкусно, пахло ещё лучше, от чего даже слюнки подступили к губам. Я села за стол, энергично ерзая на стуле и поприветствовала Кайла, сидящего рядом с Джини, напротив меня. В его руках хлеб с кунжутом, на который он равномерно чайной ложкой растирает мёд. Кузина тем временем насыпает в свою миску шоколадные хлопья, а затем заливает холодным молоком, предвкушая этот божественный вкус шариков.

— Где тетя? — энергично произнесла я, схватившись за свою вилку. Наталия положила на стол последнее блюдо и скрылась, пропев с каким-то акцентом: «Приятного аппетита!»; ну да, она же не американка, я об этом совсем позабыла.

— Договаривается с садовником, хочет сделать зимний сад, — с поднятыми бровями произносит Джини, хрустя во рту хлопьями.

Я улыбнулась и не мешкая принялась завтракать. Неуклюже, чуть не рассыпав, хватаю мюсли и насыпаю их в тарелку, затем молоко и хлопья. Но вот опять мне не даёт покоя лишний сервиз. Сначала я подумала, что это тётин прибор, но её посуда находилась слева от меня, на том месте, где всегда сидят главы семьи. Мне так хотелось спросить и узнать кому принадлежит эта посуда, что я не сдержала своё любопытство. Не смогла.