Стертая - Терри Тери. Страница 22

Парни сзади начинают шуметь и посвистывать.

— Никаких обнимашек в автобусе! — кричит, обернувшись, Фергюсон. Я выпрямляюсь, но Бен не выпускает мою руку.

Держит так же крепко, как держал руку Тори.

Сюрприз! Автобус возвращается к школе, и там меня ждут двое, мама и папа. Я машу на прощание Бену и другим и иду к машине, грязная и усталая, с перевязанной коленкой. Тело как будто одеревенело, и каждый шаг дается с напряжением.

Мама выскакивает из машины с перекошенным лицом.

— Что, черт возьми, с тобой случилось?

— Со мной все в порядке. И посмотри. — Показываю ей «Лево» — 6.6. Даже с учетом нашего невеселого разговора на обратном пути бег определенно наилучший способ для поддержания высокого уровня.

— Посмотри, в каком ты состоянии! — Она поворачивается и с решительным видом направляется к мистеру Фергюсону. Папа тоже выходит из машины и оглядывает меня с головы до ног.

— Здорово было, да? — улыбается он.

— О да. — Улыбаюсь в ответ и прислоняюсь к машине, чувствуя, что иначе упаду. Папу я не видела с той ночи, когда он напугал меня в темной кухне. Но сейчас он совсем другой — довольный, спокойный, ничуть не похожий на того хмурого, сурового дознавателя, который расспрашивал меня едва ли не до полуночи.

— Как прошло?

— Закончила первой.

— Ух ты! — Он поднимает руку. — Давай пять?

— Что?

— Подними руку... вот так. — Я поднимаю, и он хлопает ладонью о мою ладонь, а потом кивает вслед маме и подмигивает: — Если будешь продолжать, ей это не понравится. Терпеть не может грязь и кровь.

Вечером на обед приходит Джазз. С лица Эми не сходит широкая глуповатая улыбка, мама изо всех сил старается казаться добрым драконом, а папа отпускает неудачные шутки. Джазз отзывается на «Джейсона» и почти не разговаривает, смирившись со своей участью и ограничившись двумя фразами: «да, пожалуйста» и «спасибо». Я сосредотачиваюсь на еде.

— Проголодалась? — удивленно спрашивает мама, когда я тянусь за второй порцией жаркого с картошкой. Подливка и йоркширский пудинг — ням-ням.

Пожимаю плечами.

— Я пробежала сегодня десять километров.

— Обязательно возьми овощей. — На моей тарелке уже лежат несколько похожих на крохотные деревья зеленых стебельков. Пока что мне удавалось их обходить.

— Что это?

— Брокколи. Ты что же, еще не пробовала? — удивляется она.

— Не помню. — Все смотрят на меня, и мне ничего не остается, как подцепить зелень вилкой, отправить в рот и прожевать. Брокколи — упругая и ужасная. Пытаюсь проглотить, но организм протестует, и горло сжимается. Я давлюсь и кашляю.

— Все хорошо? — Мама привстает со стула, но я поднимаю руку, и она садится. Кусочек брокколи проскальзывает дальше, а остальное, когда никто не смотрит, я выплевываю на салфетку, а потом отправляю в мусорную корзину. Отвратительно.

ГЛАВА 23

— Пропустишь урок. Отправляйся прямиком к доктору Уинстон, — говорит миссис Али. — Быстрее.

— Что? Почему? — Я поворачиваюсь, но по ее лицу ничего не понять.

— У нее и узнаешь. Иди наверх и жди. — Она улыбается, но легче от этого не становится.

В чем дело? Я поднимаюсь по лестнице и сажусь, сцепив пальцы. Может быть, они каким-то образом узнали, что мы с Беном говорили об исчезнувших людях? Может быть, в автобусе установлены подслушивающие устройства и лор-деры прямо сейчас вытаскивают его из класса? Может быть...

Дверь открывается, из кабинета выходит какой-то мальчик.

— Следующий!

Поднимаюсь и вхожу. Провожу карточкой по сканеру, закрываю дверь и сажусь.

— Доброе утро, Кайла! — Она улыбается накрашенными губами.

— Здравствуйте.

— Со мной разговаривал один учитель. И знаешь о чем? — Доктор Уинстон поджимает губы. Я напрягаю память. Учитель? Что такого я могла натворить?

— Кто-то из наших учителей? Я... нет, не знаю.

— Успокойся. Не паникуй. Да, один из твоих учителей, но ты пока еще его не знаешь. Мистер Джанелли, руководитель отделения искусств. Похоже, он увидел какой-то твой рисунок и теперь добивается твоего перевода в свой класс.

— Правда? — Я чувствую, как растягиваются в улыбке губы.

Она хмурится.

— Он был в высшей степени назойлив.

— Мне очень жаль, но... Так я могу ходить к нему на курс?

— Да. Вот твое новое расписание. — Миссис Уинстон сует мне листок. — Теперь, чтобы все сошлось, придется передвинуть математику. У тебя будет два занятия в неделю во время ланча, а остальными днями распоряжайся отныне как хочешь.

— Спасибо. Спасибо большое. Я...

— Все, иди.

Я торопливо встаю, иду к двери и провожу карточкой по сканеру.

— И да, Кайла?

Поворачиваюсь.

Да?

— Не слишком-то радуйся. Я не хочу, чтобы ты меня беспокоила или чтобы кто-то беспокоил меня из-за тебя в ближайшее время. Это понятно?

Последние слова доктор Уинстон произносит с милой улыбкой, отчего они звучат особенно неприятно.

Я прячу улыбку, киваю — да, понятно, — вылетаю из офиса и мчусь вниз по лестнице.

Мистер Джанелли, мой защитник и спаситель, встречает меня совсем не так, как я ожидала.

— Ты кто? — сурово вопрошает он, когда я проскальзываю в класс после звонка.

— Кайла Дэвис.

— Кто?

— Новая ученица. Вы разговаривали насчет меня с доктором Уинстон?

При упоминании имени на его лицо наползает грозная тень.

— Ага! Девочка с совой. Это из-за тебя мне пришлось вынести три встречи с этой невыносимой женщиной.

Я нервно оглядываюсь, но дверь закрыта, и миссис Али ушла. Обвожу взглядом учеников, и настроение падает — Феб. Замечательно. Мы с ней снова вместе, теперь и на этом курсе.

Между тем мистер Джанелли выхватывает из стопки на столе мой набросок с совой, показывает всему классу и начинает объяснять, как я могла бы сделать его лучше. И да, тут он прав.

Но сегодня у нас живопись.

Что бы изобразить?

Мое безопасное место. Может быть, мне будет легче попадать туда. Начинаю с неба. Смешиваю краски на палитре, добавляю белого для кудрявых облачков, подчищаю мастихином. Я так увлечена работой, что почти не слышу голосов за спиной.

— Интересно, что такое она натворила, чтобы ее зачистили?

— Держу пари, ничего хорошего.

— Вряд ли что-то серьезное — такая дохлая да еще и размазня.

— Может, издевалась над малышами — они же отпора дать не могут.

— Или подожгла свой дом и поджарила заживо родителей. Типа приготовила барбекю из папочки и мамочки. То-то, наверно, криков было.

Оборачиваюсь.

— А может, перерезала кому-то горло мастихином. — Я взвешиваю ножичек на ладони.

Подруга охает и откидывается назад, но Феб смеется.

— Ты же знаешь, что бы она ни сделала раньше, теперь она никому не может навредить. А если попробует, умрет. У нее просто мозги расплавятся!

Я отворачиваюсь и возвращаюсь к работе.

«Зеленые деревья голубое небо белые облака зеленые деревья голубое небо белые облака...»

— Ну как? — с милой улыбкой спрашивает на перемене миссис Али. — Довольна новым расписанием?

А я не знаю, что сказать. Да — потому что, даже принимая во внимание гадости, которые говорили Феб с подругой, мне там нравится? Или быть посдержанней, чтобы она не подумала, будто я радуюсь тому, как ловко обошла правила?

Она смеется.

— Посмотрела бы ты на себя со стороны.

Миссис Али определенно в хорошем настроении сегодня.

Я неуверенно улыбаюсь.

— Мне нравится на основах искусства. Этот курс... — стараюсь вспомнить, что там говорил директор на Ассамблее, — поможет мне полнее раскрыть мой потенциал.

— Не повторяй чужие слова, Кайла. Ты подписала контракт и должна делать все, чтобы его выполнить.

— Можно вопрос?

— Конечно.

— Что бывает, если кто-то не выполняет контракт? Их могут... вернуть?

Миссис Али смотрит мне в глаза. Что-то мелькает на ее лице. Мелькает так быстро, что я не успеваю понять, что именно. Она снова улыбается.