Исчадие ветров - Ламли Брайан. Страница 12

Итаква не знает того, что называется родом-племенем, но питает влечение к сильным красивым женщинам белой расы. В этом отношении, как, впрочем, и во всех остальных, он совершенно неразборчив и утоляет свое вожделение при каждом удобном случае и с любой женщиной, которой выпадет несчастная судьба оказаться в пределах его досягаемости. Известно, что у него уже имелись дети, прижитые с дочерьми Адама, а вот о следующих потомках никто ничего не слышал. Мы доподлинно знаем о троих детях, все от белых женщин, но, к счастью, все трое оказались слишком чужеродными для Земли и не выжили. Могут быть, правда, и другие, о которых ничего не известно, но это маловероятно.

Зато можно не сомневаться в том, что Итакве попадались в снегах и другие женщины, у которых ментальных и физических сил оказалось недостаточно для того, чтобы вынести случившееся и жить дальше, храня в себе память об этом. И, кстати, имеются вполне убедительные свидетельства существования в Канаде целых поселений, верующих в Шагающего с Ветрами, где ему время от времени приносят человеческие жертвы. Обычно молодых привлекательных женщин. Что касается его стремления плодить детей…

— Ему же чертовски одиноко, — перебил меня Уайти, — вот так шляться в зазвездных сферах.

— Да, — кивнул я, — пожалуй, можно и так сказать.

— Это… эта штука — одинокая? — нахмурился Джимми Франклин. — Но ведь одиночество — это чисто человеческая эмоция, скажете нет?

— А как же лебедь, лишившийся пары? — вступила в разговор Трейси. — Или собака, хозяин которой умер? Это самое настоящее одиночество.

Уайти сделал какое-то неопределенное движение головой — не то кивнул, не то, напротив, качнул, отрицая собственную предыдущую реплику.

— Да, он одинок, но одиночество это совсем не такое, каким его можем ощущать мы. К тому же это больше, нежели простое одиночество. У Итаквы же имеется совершенно определенная цель.

— Уайти прав, — подхватил я. — У меня в этом нет никаких сомнений. Все завязано на главную цель этого чудовища — освободить все прочие исчадия ада, своих родственников и знакомых. Подумайте сами: один-единственный Итаква, один Шагающий с Ветрами намерен освободить всех своих бесчисленных кошмарных родичей из тюрем, где они заточены. Ктулху — из затонувшего Р’льеха, Хастура — из озера Хали, Йог-Сотота — из каких-то темных измерений, и так далее.

А представьте себе, что таких, как Итаква, Тварей, Шагающих с Ветрами, двое! Насколько легче тогда станет задача! А если их станет трое? Четверо?

Счастье еще, что он не всемогущ и действенное против него оружие все-таки существует. И у нас оно есть — это звездные камни из всеми позабытого Мнара. — Я посмотрел на ладонь — на вздувшиеся на ней волдыри от ожогов — и печально усмехнулся. — Правда, ими способна воспользоваться одна лишь Трейси, но это все же лучше, чем…

— Хэнк! — перебил меня Уайти. Я взглянул на него и увидел, как его выразительные брови подпрыгнули вверх и тут же опустились на место, а сам он нагнулся к прицелу пулемета и проворчал: — Подкрепление. — Я вскинул бинокль к глазам и обвел взглядом заснеженную равнину — ту ее сторону, где возвышался пирамидальный алтарь. Да, к нашим врагам пришло подкрепление! Оно собиралось, под командованием русского жреца, в ложбинке между парой причудливых снежных бугров. Оказалось, что эти реликвии, собранные за бесчисленные века, на протяжении которых Итаква снова и снова посещал Землю, не что иное, как искусственные вигвамы и иглу Детей Ветров, которыми их обеспечивал их владыка и господин, Итаква, повелитель снегов. Там посреди сотен всадников на волках я разглядел большие сани, а на санях…

— Джимми, как ты думаешь, что это такое? — спросил я.

— Я бы сказал, что это тотем, — ответил он. — Прикрепленный к саням здоровенный столб, украшенный резными фигурами и лицами.

— Да, — саркастически хмыкнул Уайти, — столб и должен быть здоровенным. Как же иначе? — Он взглянул на меня, и его брови удрученно сползли к глазам. — Ведь это же таран!

5. Корабли снегов

^{(Записано под диктовку медиума Хуаниты Альварес)}

Когда сани с тараном подползли поближе к самолету, всадники на волках, как и во время предыдущих штурмов, взяли наш покореженный самолет в кольцо, только на этот раз окружение имело три-четыре линии. Вокруг нас собралось, пожалуй, с тысячу двести людей и животных, и я подумал, что у нас вряд ли хватит боеприпасов, чтобы выстрелить в каждого из них хотя бы по разу. Но даже если никто из нас не допустит ни единого промаха, нас попросту сомнут, задавят количеством.

Таран оказался футов пятнадцати в длину. Сани, в которые была впряжена добрая дюжина волков (на передней паре сидели ездоки), тяжело ползли по снегу, переваливаясь на ухабах; канаты, державшие столб, натягивались при каждом крене. Вероятно, его отпилили от огромной сосны — но я пока не видел на Борее деревьев, — украсили резными изображениями богов и дьяволов, а торцу придали грубое сходство с Итаквой. Эта массивная голова была нацелена на самолет, и как только волчьи всадники раздались, чтобы пропустить тотем сквозь кольцо оцепления, все сразу стало ясно. Нос самолета состоял в основном из многослойного стекла-триплекса и довольно слабеньких рам, и таран полз прямо к этому хрупкому пузырю.

— Уайти, — сказал я, понимая, что битва возобновится с минуты на минуту, — делай что хочешь, но постарайся разделаться с волками, которые тащат тотем. Джимми, это касается и тебя. Трейси, прикрывай Джимми, а я буду прикрывать Уайти у двери. И берегите, берегите патроны!

Круг воинов на волках продолжал сжиматься, звери и всадники придвигались к самолету, сгрудились вокруг саней с тотемом, так что попасть в тягловых волков было непросто. Все ближе подкатывалось море лиц — плоских лиц, меднокожих лиц, лиц с раскосыми и прямыми глазами, лиц эскимосов, индейцев и белых — лиц и удлиненных морд.

— Если мы не начнем сейчас, — чуть слышно пробормотал Уайти, — то потом уже их не остановим.

Не успел он договорить, как передние принялись колотить своих волков пятками по мохнатым бокам и резко прибавили ходу. Из-за спин воинов донеслись жуткие вопли, гулко разносившиеся в морозном воздухе, — жрецы Итаквы молили Шагающего с Ветрами благосклонно взглянуть на своих воинов в бою.

— Началось! — проорал я. — Ну, зададим им жару!

Не успел я договорить, как мой голос сразу заглушили заикающееся тарахтение пулемета и частый, равномерный треск винтовки. Сразу повалилось с дюжину воинов, сопровождавших таран, один из них с криком рухнул прямо под ноги животным, тянувшим тяжелые сани, а Уайти испустил оглушительный ликующий боевой клич, но тут же удивленно охнул, увидев, что первые верховые эскимосы и индейцы уже добрались до самолета. Перед помятой дверью мелькнул белый мех, и тут же в самолет, перепрыгнув через смертоносный поток свинца, ввалилась коренастая фигура. Я выстрелил эскимосу в грудь; пуля отбросила его в сторону. Он умер, не успев даже коснуться пола, но в падении уронил ногу в меховой обуви на ствол пулемета. Стрельба смолкла, и тут же в дверном проеме возникло несколько силуэтов. Я стрелял в упор в темные и светлые лица и рычащие морды с покрытыми пеной клыками, пока не кончились патроны, но к тому времени Уайти успел освободить пулемет.

Повернув оружие, он вновь пробудил его к смертоносной жизни. Но хотя пулемет и ожил, его резкий голос говорил об одной лишь смерти. Смерть по дуге вылетала из открытой двери и врезалась в воинов, копошившихся на окровавленном снегу. Все же эта атака успешно отвлекла Уайти от тарана; уже в следующее мгновение таран красноречиво заявил о себе. Джимми Франклин, продолжавший торопливо стрелять, вдруг предупреждающе вскрикнул, и тут же на нос самолета обрушился тяжелый удар. Самолет покачнулся; я в это время перезаряжал пистолет и от неожиданности упал. Уайти, продолжая одной рукой строчить из пулемета, все же умудрился за что-то уцепиться и удержался на ногах. В следующий миг ударник щелкнул в пустоту — лента в пулемете закончилась.