За зеркалами (СИ) - Орлова Вероника. Страница 14

            - Если вы останетесь здесь со мной...

            - Ты снова наглеешь.

            - Я даже не начинал, мисс Арнольд.

            Сверху шум раздался, будто уронили стул или что-то тяжёлое, и Натан голову кверху вскинул и застыл, глядя в потолок. А потом резко опустил её и посмотрел мне прямо в лицо.

            - Делайте то, за чем пришли, госпожа следователь. Ведь вы не о здоровье моём поинтересоваться спустились.

            Сказал тоном холодным, безразличным, будто только что это не он тут сжимал меня в своих объятиях и соблазнял самым наглым образом. Собран, рассматривает отстранённо прокушенную мной ладонь.

            - Ты знаешь, за чем я пришла?

            - Знаю, - кивнул в подтверждение своих же слов, - пришли принять мои условия сотрудничества...ну или же предложить свои. В любом случае, я согласен на всё.

            - Ты даже не знаешь, что я именно потребую.

Дарк плечами пожал, засовывая рука в карманы брюк.

            - Мне всё равно. Я сказал, я согласен на всё, чтобы выбраться из этой ямы и заняться своим расследованием.

            - Нашим.

            - Простите, я не расслышал, госпожа следователь.

            - А точнее, моим, Дарк. Ты выйдешь отсюда только при условии того, что будешь отчитываться мне по каждой найденной улике. Только при условии, что я буду знать о каждом твоём шаге, Натан. Более того - ты должен будешь заранее согласовывать каждое своё действие со мной и только после моего одобрения совершать их. Или же мне легче продержать тебя здесь вплоть до окончания следствия.

            - И уменьшить ваши шансы на успех вдвое? - снова усмешка эта его треклятая, но в глазах ни грамма веселья.

            - Обвинения с тебя ещё окончательно не сняты, Дарк. Или ты принимаешь правила моей игры, или я прямо сейчас поднимаюсь в свой кабинет и забываю о твоём существовании вплоть до суда.

            - Только что, - сквозь плотно сжатые челюсти, и я с каким-то непривычным удовольствием понимаю, что он начинает выходить из себя, - вы только что были на месте убийства ещё одного ребенка, а я торчал запертым здесь! О каком суде речь?

            - Выбор, Дарк. Я дала тебе выбор. Мы оба знаем, что список деяний, за которые можно тебя на несколько лет отправить в тюрьму, фактически бесконечный.

            Он замолчал, застыл, внимательно разглядывая моё лицо, будто видя его впервые...или запоминая. Я не смогла определить. А потом коротко кивнул и произнёс со странной, нет, жуткой улыбкой, от которой мурашки поползли по спине.

            - Будь по-вашему. Я согласен.

            Выдохнула с облегчением, только сейчас ощутив, как сдавило грудь от тяжёлого ожидания. Достала из кармана пиджака ключ от его двери и вставила в замок, когда над ухом раздалось тихое и уверенное:

            - Но это был ваш выбор, мисс Арнольд. Вы меня вынудили его принять. У вас же его совсем не будет.

ГЛАВА 7. Ева

Третий день я понятия не имела, где находится Натан Дарк, выпущенный нами из-под стражи. Под мою ответственность и благодаря решению, которое я приняла на свой страх и риск. Решению сотрудничать с тем, кто имел на каждую ситуацию собственное мнение. Несносный упрямец. Почему я предположила, что он не только примет мои условия, но и будет соблюдать их? Наверное, потому что показалось - такой, как Натан Дарк, скорее, себя по горлу полоснёт ножом, чем позволит обесценить данное ими слово. Таких людей видно на расстоянии. Они не кичатся своим положением, не кричат о собственной порядочности или же, наоборот, не выставляют напоказ всё то тёмное, что живёт в них. Этим людям наплевать на мнение окружающих о себе. Они не привязываются ни к кому, потому что когда-то увидели, как легко развязывается любой, даже самый сложный, узел. Эти люди не считаются ни с кем и ни с чем, кроме собственных мыслей. Для них единственное правильное мнение - их собственное, а самое ценное время - их время, поэтому они никогда не будут тратить его на то, чтобы доказывать что бы то ни было кому бы то ни было. И именно поэтому они никогда не позволят себе нарушить своё же слово. В этом выражается их самоуважение. Натан Дарк был таким.

Поэтому сейчас я злилась на себя за то, что поверила ему...и тут же ругала себя за свои сомнения и отгоняла мысли, что Люк был прав: чтобы спасти свою шкуру, самые отъявленные преступники готовы часами петь о невиновности...И тут же словно разрядом молнии - а ведь Дарк ни разу не сказал, что невиновен. Ни разу за те десять дней, что провёл под арестом. Он не признал своей вины, но и не отрицал её. И я всё ещё хоть и с тревогой, но ждала вести от Эммета, через которого он обещал мне сообщить все, что разузнает. На вопрос о том, кто такой Эммет и как мне его найти, мерзавец улыбнулся своей до невыносимого обольстительной улыбкой и сказал, что парнишка сам подойдет ко мне, как только у него появится важная информация.

Согласно нашему плану, Дарк должен был отправиться в городской приют, именно в нём когда-то жил один из убитых, и мои люди уже были там в ходе расследования, но тогда Люку не удалось ничего разузнать. Конечно, местный король бездомных был прав - полицию бедняки не любили. Тем более те, кому приходилось не раз и не два переступать закон, чтобы добыть себе пропитание. А вот своим, тому, кто оказывал непосредственную поддержку каждому обратившемуся нищему, они могли раскрыть многое.

Я бросила взгляд на бумаги, лежавшие на столе и почувствовала, как пульсация боли стала ритмичнее, усилилась. Виктор, последняя жертва маньяка, убегал несколько раз из своего нового дома. Правда, не в приют, а бродил по улицам, откуда его ловили и возвращали в семью. Его родители утверждали, что мальчик просто тяжело адаптировался к смене обстановки и новой жизни. Показывали его богато обставленную комнату с редкими и дорогими игрушками на полках, демонстрируя собственную щедрость.

«- Вот этот паровоз, - его приёмная мать вытерла уголки глаз кружевным платочком, - Гарольд привез Вику из Франции. Правда, он очарователен? Вик, - еле сдерживаемое рыдание, - очень любил играть в него. Пожалуй, больше, чем в другие игрушки. А эта машинка...

А я крутила в руках красивый тяжелый деревянный паровоз, окрашенный в темно-зеленый цвет, и пыталась уловить, почему меня смущают ее слова. Что в них мне кажется неправильным...отдающим откровенной ложью...пока не понимаю - на любимой игрушке их приемного сына ни одной царапины, ни одного скола, ни одной потёртости. Будто его доставали со шкафа, заставленного игрушками, только для того, чтобы протереть пыль.

Но зачем женщине обманывать в таких мелочах? Зачем придумывать несуществующие факты об убитом ребенке? Запрос в больницу о количестве и причинах визитов к ним Виктора Хэнкса ничего не дал. Семейный доктор, адрес которого дала миссис Хэнкс, так же категорично заявлял, что проблем со здоровьем у ребенка не было. Он грустно улыбался, протирая очки за чашечкой чая, рассказывая о том, как изменилась на его глазах семья Хэнкс после усыновления мальчика.

Ничего существенного...если бы не одно «но». Все остальные дети тоже убегали или делали попытки сбежать из дома. В некоторых случаях об этом мы узнали из материалов полиции, в некоторых - от соседей или же прислуги.

А пока я понятия не имела, что творилось в этих семьях, но точно знала одно - для ребенка нет ничего страшнее, чем оказаться наедине с монстрами внешнего мира. Без поддержки, без заботливой и сильной руки родителей, без ощущения защиты. И навряд ли, детский приют, а тем более улица могла дать им всё это.

И я упорно старалась не думать о том, что гораздо более худшие монстры могли ждать их дома. Старалась, но всё же поручила Люку собрать показания всех соседей, одноклассников и друзей убитых об отношениях тех с приёмными родителями.

Чёрт... холодный пот градом по спине вместе со спазмами в висках. Сжала пальцами виски, закрывая глаза и выдыхая через рот, чувствуя, как приближается паника. Мрачная. Похожая на беззвездную ночь, когда сам воздух становится продолжением черной бездны неба, и каждый вздох причиняет боль, потому что эта бездна давит на грудь, сжимает её так сильно, что кажется, разорвет пополам. Предчувствие беды, и я боюсь...я до ужаса боюсь услышать телефонный звонок, а в трубке - обречённый голос Люка. Прошлась по комнате, массируя пальцами виски и вспоминая, как когда-то совсем маленькой смотрела на свою мать, вот так же мерявшую шагами спальню и прижимавшую руки к голове в попытках унять постоянные боли. Она принимала различные таблетки и порошки от мигрени, которые стояли на её трюмо рядом с косметическими средствами, а также приказывала Марии готовить различные отвары и настойки из длинного списка, который ей оставлял наш доктор. Каждый раз, когда приходилось заходить в её комнату, я старалась не дышать носом от запаха лекарств, который там витал, и ещё долго мне мерещилось, что от меня самой воняет ими. Я прибегала в детскую и начинала лихорадочно стягивать с себя вещи под причитания гувернантки, только чтобы не ощущать на себе эту мерзкую вонь. Для меня она ассоциировалась с беспомощностью.