Невеста Темного принца (СИ) - Субботина Айя. Страница 53

Я нанял двух ушлых детективов, предварительно убедившись, что оба умеют держать язык за зубами. Я должен был знать, кто мои настоящие родители, потому что я мог не быть Шад’Арэном, но я был лунником. Лунники не вышвыривают своих детей на помойку. Лунники рвут глотки всем, кто протянет руки к их потомству, потому что выносить лунного младенца - та еще «русская рулетка». Я ждал, что натасканные псы возьмут след, но пока их доклады больше напоминали игру «расскажи мне то, что я и так сам о себе знаю».

Отчаяние душило.

Злость обнажала самые черные, самые неприятные стороны моей проклятой души.

Я больше не хотел быть терпимым, правильным, добрым Р’раном. Таким я стал рядом с Наной, и чем больше я анализировал случившееся, тем отчетливее понимал – она сделала меня слабым. Ссильный Р’ран Шад’Арэн никогда бы не сделал все те вещи, которые я уже сделал и которые еще только собирался сделать.

Но я ужасно, черт его дери, тосковал без нее. Ночами бродил по пустому дому, где даже обслуга боялась высунуть нос и попасться мне под горячую руку, убивая себе воспоминаниями о голосе Шпильке, о ее улыбке, запахе волос.

Она была идеальной женщиной для добрячка Р’рана, но от сволочного Р’рана ей следовало держаться подальше.

Я не хотел других женщин – ни одну из множества в этом мире. Я хотел Шпильку, но по злой иронии судьбы не мог ее получить.

Так я думал до тех пор, пока в одно прекрасное утро на пороге моего дома не появилась Маргарита Шереметьева и не огорошила меня известием о том, что Нана носит моего ребенка. «Ты станешь отцом, Р’ранис Шад’Арэн, - сказала она так, будто слова ранили ей язык. – И я здесь не из-за тебя, и не из-за чувства справедливости, а только из-за Наны. Твой ребенок убивает ее, Шад’Арэн. Сделай что-то с этим, или я вколочу ржавый гвоздь в каждый сантиметр твоего тела. И боги мне свидетели – я не преувеличиваю».

Она могла. Кто бы сомневался, что старшая Шереметьева может и сделает, и от ее гнева меня не спасут ни бетонные стены, ни хорошо защищенный бункер.

Но на меня подействовала не угроза.

Три слова «Ты станешь отцом» разделили мою жизнь на то, что было до них, и то, что может быть после. И я знал лишь один способ сделать так, чтобы мой ребенок никогда не почувствовал того, что чувствовал я все эти дни с тех пор, как узнал, что я – никто.

Я собирался привязать к себе Шпильку. Даже если это отравит нас обоих – я сделаю ее своей женой. И пусть боги сжалятся над нами.

— Отвези меня домой, - потребовала Шпилька, когда я затолкал ее на заднее сиденье своего автомобиля. – Я - твоя жена, хорошо. На этом фарс можно закончить.

— Дура, - бросил я, игнорируя ее слова.

— Самовлюбленный баран, - прошипела она в ответ.

Пришлось сжать зубы и покрепче схватиться за руль. Клянусь, еще одна такая реплика, и я вырву его «с мясом».

— Ты не выносишь лунника без меня, - сказал я, не отводя взгляда от полотна дороги. В субботнее утро она была почти пустой. – И не говори, что не знаешь об этом, потому что всезнайка Нана не могла упустить эту маленькую особенность лунников.

Кажется, она фыркнула, но промолчала.

Я проигнорировал традицию, по которой жених должен пронести невесту двадцать пять шагов до порога их дома. Я был слишком зол, убит на хрен тем, что все происходит совсем не так, как бы хотелось хорошему Р’рану. Честно говоря, подонок Р’ран тоже не испытывал облегчения от честно выполненного долга.

Нана стояла посреди гостиной в своей совершенно чумовой пижаме и всем видом давала понять, что быть в моем доме и жить в моем доме – это принципиально разные вещи.

Я снял пиджак, бросил его на спинку дивана и очень медленно стащил галстук. Нет, заноза, ты попала на мою территорию, ты, черт возьми, носишь моего ребенка, и ты будешь послушной. И готов поспорить – тебе это понравится.

— Что означает твоя идиотская поза? – спросил я, взглядом оценивая ее скрещенные на груди руки.

— Она означает «Я тебе не вещь, Р’ран Шад’Арэн», - не запнувшись ни на минуту, ответила она, как будто предвидела этот вопрос.

Вот, значит, чем была занята ее хорошенькая головка всю дорогу, пока мы ехали от ЗАГСа. А я все гадал, почему моя строптивая молодая женушка как в рот воды набрала. Интересно, как много вещей она успела продумать наперед?

— Конечно, ты не вещь, Шпилька Шад’Арэн, - передразнивая ее тон, согласился я. – Ты просто моя жена и просто мать моего сына. И ты будешь шелковой кошечкой, потому что я так хочу. Что из этого тебе не понятно, Шпилька? Знаешь, похоже, беременность пагубно влияет на твою способность быстро соображать, потому что раньше ты не совершала сразу столько очевидных глупостей.

Ее серебристые глаза вспыхнули такой злостью, что я невольно подвинулся ближе, собираясь в полной мере насладиться этой новой для меня Наной. Похоже, сегодня я открыл в своей женушке новую интересную грань.

— Потешайся сколько хочешь, монстр, но ты не можешь меня принудить.

— Еще как могу. Знаешь, Шпилька, уже предвкушаю весь процесс.

Я сделал еще шаг вперед, бросил на пол галстук и выразительно потянулся к бляхе ремня.

— Что такое, дорогая? – поинтересовался, заметив панику в ее взгляде, нарочито медленно выуживая ремень из брюк. Сложил его петлей вчетверо, взвесил на ладони. – Раздумала быть плохой девочкой? Правда?

Конечно, я не конченый придурок и не садист, чтобы пускать ремень в ход обещанным способом. Я бы первый поломал руки тому, кто хотя бы подумает о чем-то подобном с участием моей жены, но ведь у ремня есть масса других применений. В особенности, если речь касается одной непослушной упрямой ослицы.

— Я буду кричать, - предупредила Нана.

— Конечно будешь, Шпилька. Что-то вроде «Да, Р’ран!», «Еще, Р’ран» и мое любимое «Трахай меня всю ночь, муж».

Черт, а ведь мне понравилось, как это звучит!

Надеюсь, Шпилька будет сопротивляться в полную силу, потому что нитка с лунными камнями сегодня, наконец, выполнит свое предназначение.

— Ты бы пришел ко мне, если бы Марго не сказала о ребенке? – в лоб спросила Шпилька.

— Что? – не сразу сообразил я, уже достаточно сильно нырнув в ту часть своих фантазий, где заставлял свою маленькую женушку кричать и извиваться подо мной.

— Не делай вид, что не услышал.

— У меня аллергия на тупости, Шпилька, поэтому иногда я намеренно пропускаю их мимо ушей. Будь добра повтори, что ты имеешь ввиду, если, конечно, это того стоит. Мое терпение не безгранично, а твоя выходка и так его исчерпала. Просто чтобы ты знала, - я сжал ремень сильнее, всем видом давая понять, что наказания ей не избежать и никакие попытки отвлечь меня на разговоры этому не помешают, - молчать о том, что ты носишь моего ребенка, было самой большой глупостью, какую ты только могла совершить. Что ты о себе возомнила? Мученица Нана?

— Я ничего не возомнила, я сделал выводы.

— Из чего, позволь узнать?

Она сжала кулаки, становясь злой. Насколько это вообще возможно с ее несчастным перепуганным видом. Ну что за хрень? Она до сих пор думает, что я чертов придурок и могу сделать ей больно? Нет, конечно, свое она получит, но ровно столько, сколько заслужила и не больше, чем она в состоянии вынести. Все эти кривляния в духе «Ах, мне страшно!» - чушь собачья. Я вижу, что ее все это заводит точно так же, как и меня.

— Из того, что ты второй раз просто берешь – и исчезаешь из моей жизни.

— Если ты забыла, женушка, я был занят тем, что выбивал дерьмо из своей жизни.

— Если ты забыл, муженек, мне не плевать на то, что происходит в твоей жизни!

Надо было видеть, как сверкнули ее глаза. Хлестко, почти болезненно хлестнули меня по лицу расплавленным серебром. Я невольно сделал паузу в нашей перепалке, наслаждаясь видом. Черт, у меня самая красивая жена, какую только можно пожелать в этом долбаном мире! А еще самая упрямая. И как бы мне ни хотелось поскорее затащить ее в нашу спальню, судя по всему, без вдалбливания в ее хорошенькую головку некоторых очевидных вещей дело у нас с мертвой точки не сдвинется.