Ловушка для Ангела (СИ) - Дмитриева Марина. Страница 56

Рука Евдокимова стала ласково поглаживать мое покрытое любовной испариной плечико. А через несколько мгновений неподвижно застыла. Видимо, чудесный порошок Глеба Георгиевича подействовал. Из моих глаз снова брызнули слезы… Переложила отяжелевшую руку своего первого любовника со своего тела и осторожно выбралась из удушливых, но теплых, даже желанных, объятий.

— Алло, Глеб Георгиевич!

— Да, Лина, ну как, получилось?

— П-получилось, — чуть слышно прошептали мои онемевшие, не желающие сознаваться в подлости губы.

Как же тяжело предавать своего первого мужчину. Андрей не из тех людей, которые смогут простить такую подставу с моей стороны. А мне так хочется продолжения, хочется еще не один раз почувствовать на своем теле жадные, сводящие с ума поцелуи, мужские требовательные прикосновения, познать с ним все тайны физической любви между мужчиной и женщиной. Хочется понять, что Евдокимов за человек, вдруг Андрей совсем не такой нахал и циник, каким показался мне на первый взгляд, вдруг он способен по-настоящему любить.

— Чего молчишь, сучка?!

Блин, Глеб Георгиевич говорил мне что-то, а я, занятая своими невеселыми мыслями, совершенно не слышала слов.

— Простите, уронила сережку.

— Отлично, пусть там лежит, где уронила. Вы с ним трахнулись!?

Щеки моментально вспыхнули румянцем. Не привыкла я к таким прямолинейным интимным вопросам.

— Д-да, — как безобразно задрожал мой голос.

— Отлично! Ты молодец, Ангелочек. А теперь иди к двери, да тихонько её открой. И не смей одеваться, Лина.

Стараясь не смотреть на спящего мужчину, почему-то крадучись на цыпочках прошла в коридор и открыла дверь. Глеб Георгиевич жил на три этажа выше. Значит, должен совсем скоро прийти. Боже, как жаль, что все сложилось так, а не иначе. Ничего, Линочка, ты еще встретишь мужчину, которого полюбишь, который полюбит тебя. Просто сейчас не время для чувств. Да и Евдокимов точно не твой человек. Он успешный, умный, богатый, пресыщенный женщинами, наверняка беспринципный, всё и вся измеряющий деньгами. И ты… несмотря на свое занудство и практичность, в глубине души мечтающая о красивой книжной любви и вечной преданности. Вы просто небо и земля. Нет, даже намного дальше, две звезды, находящиеся совершенно в разных галактиках. Не грусти, Лина, сейчас не время… видно, не судьба.

А потом открылась дверь, и в квартиру Евдокимова неспешно вошел Глеб Георгиевич, да не один, все с тем же мордоворотом Павликом. А он тут зачем?

— Здравствуй, Линочка! — мерзко улыбнулся Глеб Георгиевич.

На лице сопровождающего Моргунова молодчика вообще играла дебильная ухмылка озабоченного придурка. Все внутри затряслось от омерзения.

— А почему ты халатик надела? Не люблю, когда меня не слушаются, — неодобрительно покачал головой Глеб Георгиевич. — Давай, Линочка, прыгай на кровать, скидывай с себя барахло, сделаем парочку порнографичных фото.

Дрожащие пальчики развязали белый поясок махрового халата.

— Пожалуйста, не надо фотографировать лицо, — голос мой дрогнул, жалобно задребезжал, словно у маленького ягненочка.

— Конечно, цыпочка, твой ангелоподобный лик никто не будет видеть, не переживай.

Дальше были вспышки фотоаппарата и похабные приказы:

— Положи руку Евдoкимова себе на сиськи. Так, теперь сделай вид, что вы с ним целуетесь. Раздвинь посильнее ноги, девочка, чтобы пизду бритую видно было. Отлично.

Выполняю, а соленые, нет, горькие, слезки катятся из глаз.

Скорей бы все закончилось, скорей бы все закончилось, повторяю про себя, как мантру. А потом — убежать, скрыться, забиться в свою конуру и попробовать отмыться от этих пошлых взглядов и приказов. Постараться всё забыть, как страшный сон.

— А теперь, девочка, подойди сюда, я тебе объясню, как вести себя дальше.

Потянулась за халатом.

— Нет, халатик я пока не разрешал надевать.

Гад! Скотина! Как же хочется его послать! Да вот только десять миллионов рублей крепко затыкают рот, не позволяя бунтующим мыслям вырваться наружу. Старательно пряча глаза, наверняка с яркими пятнами румянца по всему лицу от смущения и злости, несмело подошла к Глебу Георгиевичу.

— Ахм! — вскрикнула от боли.

В волосы вцепились сильные мужские пальцы. Странно. Почему Глеб Георгиевич в перчатках? И не только он, на руках мордоворота-фотографа Павлика тоже красовались простенькие рабочие перчатки. Что-то тут не так, по хребту прошелся холодок, руки мгновенно заледенели, а румянец на щеках начал сменяться бледностью. Моргунов больно потянул за пряди моих волос, вынуждая взглянуть в свои мерзкие желтовато-коричневые глаза.

— А теперь слушай, Лина, что тебе нужно делать дальше. Сейчас ты в одной рубашке Евдокимова, вся дрожащая и ревущая, спустишься вниз, пойдешь к охраннику, попросишь вызвать полицию и скажешь, что Андрей Тимурович тебя избил и изнасиловал.

— Неет! — потрясенно воскликнула я.

— Даа, — прошептал в ответ Глеб Георгиевич, — и постарайся быть более чем убедительной в своей игре, иначе твой милый братик никогда не выйдет из подвала моего казино.

— Я не буду этого делать! Нет, это слишком жестоко!

Одно мимолетное движение бровью в сторону мордоворота Павлика и мужской кулак с силой обрушился на мою щеку.

— Ой, кажется, Евдокимов тебя ударил! — зохохотал Моргнуов.

Затем пальцы Глеба Георгиевича обхватили мою шею, сдавили.

— Еще несколько неправильных ответов, Лина, и Андрей Тимурович тебя не только изнасилует, но и задушит.

Желто-коричневые глаза смотрели с полным равнодушием в мое лицо. Черт! А ведь он способен убить… И даже угрызений совести по этому поводу не почувствует, поскольку у таких людей нет ни жалости, ни совести.

Всхлипнула… Руки немного отпустили горло, позволив вздохнуть свободно.

— Ну как, Лина, ты хорошо подумала?

— Пожалуйста, — захрипела чуть слышно я, — не заставляйте меня это делать.

— Хорошо, Линочка, передавай привет ангелам, — пальцы сомкнулись на горле, инстинктивно потянулась к ним своими руками, пытаясь разжать. — Даниил тоже скоро присоединится к тебе. Правда, его не задушат, а постепенно порежут на кусочки.

Боже, мы попали в лапы настоящих бандитов.

— П-пожалуйста, — все также хрипяще прошу я, даже не голосом, — скорее губами.

Моргунов улыбнулся. Звериный оскал настоящего садиста.

— По глазам вижу, Линочка, ты готова изменить свое решение. Павлик, тащи эту дуру на кровать, Евдокимов ведь должен её избить.

Дальше был туман, состоящий из страха и тихих голосов безобразных монстров.

— Черт! Глеб, он ведь в отрубе, руки расслабленные, как можно такими избить.

— Сжимай их своими пальцами в кулак и бей.

Теперь меня спиной к себе удерживал Глеб Георгиевич, а Павлик возился с Евдокимовым. Боль обожгла правый глаз. Невольно вскрикнула. И снова боль.

— А ну-ка Линочка, расцарапай ему спину. Ты же приличная девушка, должна сопротивляться.

Но мои руки не поднимались, были расслабленные, будто я тоже находилась в отключке. Тогда, зажав мои пальцы в сильных ладонях, спину Евдокимова царапал мордоворот Павлик.

— Мало ты её побил, а ну, еще приложись хорошенько.

Боль! Очень больно. Взвыла!

Глеб Георгиевич зажал мне рот.

— Тише, Линочка, потерпи, а то соседи сбегутся.

И тут я получила мощнейший удар в ключицу. В глазах потемнело, мой крик потонул в широченной ладони, которую я инстинктивно, пытаясь облегчить боль, прикусила зубами.

— Сука! Она меня укусила. А ну, разожми челюсть, блядь, а то Евдокимов, к чертям собачьим, выбьет тебе зубы.

Боль не отпускала, нарастала, пульсировала в руке.

— Глеб, кажется, я ей что-то сломал.

— Это ничего, будет убедительней, а Линочка потерпит, ведь она хочет еще увидеть живым и невредимым своего драгоценного братика.

Рука повисла плетью, от слез и темной пелены боли перед глазами все расплывалось жуткой, поражающей паникой, картинкой. Кажется, я умудрилась угодить в настоящий фильм ужасов. Я — домашняя девочка, умница и отличница, которая не сделала никому ничего плохого. А тихие голоса продолжали придумывать всё новые сцены для большей убедительности этого кошмара.