Синичка в небе (СИ) - Гейл Александра. Страница 16

От ее слов защипало глаза, и я поспешила перевести тему, пока не разревелась прямо при Лоне.

— Но он попытается тебя переубедить, — обнаружила я причину своей паранойи.

— Уля, моя голова, может, и не такая умная, как у тебя, но ведь имеется, — вздохнула она так, словно догадывалась о моих опасениях, а затем протянула мне руку с оттопыренным мизинчиком. — Вместе навсегда? — пошутила она, как в детстве.

— Вместе навсегда, — поддержала я.

Может показаться, что это обычный разговор двух излишне наивных девочек, коих разбросано по миру миллионы. Заветы, клятвы… в наше время они почти утратили смысл. Но в четырнадцатом веке, когда Данте Алигьери писал свою Божественную комедию, он отдал клятвопреступникам самый страшный — девятый круг ада, где обитал первый из всех библейских предателей — Люцифер. Там не было места даже самоубийцам, и неспроста. И для нас с сестрой это обещание тоже не было пустословием. По крайней мере, мою жизнь оно определило. С тех пор Лона всегда занимала для меня первое место, как некий абсолют. Мы были неразлучны столько, сколько я себя помнила. Одна комната, одна кроватка, одна война на двоих. Война против враждебно настроенного мира. Разве могло быть иначе?

К сожалению, люди, которых мы осмеливались впускать в свои жизни, далеко не всегда это принимали.

Глава 4

Спустя три дня страданий на тему «меня обидел парень подруги», я все еще регулировала глубину депрессии с помощью шоколада, опытным путем проверяя теорию, что люди с повышенным содержанием сахара и холестерина в крови — самые счастливые.

Как-то так получилось, что на меня отовсюду сыпались маленькие, гаденькие неприятности, не дававшие продохнуть. Вероятно, пакостей приключалось не больше обычного, но, как и все обиженные девушки, я раздувала мух до слонов и списывала свое дурное настроение на не вовремя вступивший в свои права ПМС. Сетовала на судьбу, не сдерживаясь: на машину, утром забрызгавшую брюки, на царапину на новеньких красных туфлях, на начальника, который на этой неделе пугал сильнее обычного.

Как выяснилось, толстую папку мы отобрали у юристов не вовремя. Да, дело оказалось хитрым и путаным, но однозначно выигрышным для компании. Даже студент сумел бы однозначно доказать вину наших визави — не уровень Гордеева, в общем. Сложность состояла только в вычислении всех ниточек, которые следовало обрубить — никакой загадки по юридической части. Головоломка больше для меня, чем для Николая Давыдовича, и это было очень даже хорошо — отличный способ чему-либо научиться. Но, увы, поработать в спокойном, ровном темпе, как планировалось, нам не дали: на горизонте появилась настоящая Большая Проблема, и я опасалась, как бы не велели сдать папку Олесе Александровне обратно. Представляю, что бы она мне на это сказала…

Но отставим мое малодушие в сторону. Все было серьезно: Гордеева пытались загнать в угол, и, видимо, действовали умело. Нашли его «любимого» прокурора, замутили кашу с незаконным оформлением собственности, приобретенной компанией. Подробностей мне не сообщили, но вчера злой, как черт, начальник велел найти в шкафу самый приличный костюм и подготовиться для визита к важным людям. На попытки выяснить, что требуется от меня ответил: взять с собой глаза, уши и мозг. Обычно он так открыто не грубил, из чего я сделала вывод, что дело — труба.

С таким настроем вместо того, чтобы отправиться на обед и хихикать с друзьями, я решила перехватить порцию шоколада в автомате на первом этаже. Однако недоуменно застыла уже у лифтов, когда увидела, как Егор покупал Иришке дрянной кофе. А теперь еще раз, с розовым текстовыделителем: Егор покупал Иришке… дрянной кофе… перед обедом… и она не отмахивалась от странного презента зонтиком.

— Ну-ну, Саф, — услышала я насмешливый голос Риты за спиной. — Каждый старается в меру своих способностей!

Она выглядела в точности как всегда: поверх старомодных джинсов-клеш с завышенной талией и оранжевой короткой вязаной кофты было надето расстегнутое кожаное пальто до колен и неряшливо завязанный шарф. Ну хоть что-то в этой жизни не изменилось. Это чуть-чуть успокаивало.

— Я что-то пропустила? — уточнила.

— Всего лишь то, как после ночи в клубе Иришка и ее новоиспеченный бойфренд проснулись в одной постели у нее дома. Вчера и позавчера они не разговаривали, а сегодня пришли к выводу, что секс был не так уж и плох… и решили продлить его на пару раз.

— Постой секунду. — Я попыталась разложить все по полочкам. — Егор же уже две недели как сменил объект обожания. Да и Иришка воротила нос от нашего Казановы столько, сколько я их обоих помню!

— Ну так все логично, — усмехнулась Рита. — Только поклонник сделал финт ушами, как Ирка решила, что поклонник вполне себе ничего. А твоя сестра выходит замуж за полового отморозка. И что с такой возьмешь? Ирка и роднее, и доступнее,

— деловито закончила она.

Вслух я ничего не сказала, так как подруга бы не оценила, но мысленно поблагодарила за нелестную оценку Романа. Это было именно то, что доктор прописал. Иногда я начинала подозревать, что у истоков моей ненависти к жениху сестры стоял страх потери близкого человека. Но потом я каждый раз находила доказательство, что ее дружок действительно козел, и становилось легче.

— Ладно, мне пора. Пойду разнимать, пока они не решили снять номер и оставить меня на отчетности одну. — И, критически осмотрев меня, добавила: — А если ты будешь лопать столько шоколада, то перестанешь проходить в двери лифта и не сможешь работать на Гордеева.

— Ничего, с ростом 157 сантиметров всегда останется возможность вкатывать меня боком, — ничуть не обиделась и получила в награду веселый смешок.

Добыв из недр автомата очередной антидепрессант, я поднялась наверх, но только открыла рот, чтобы отправить туда дольку шоколада, как вдруг дверь кабинета начальника отворилась, оттуда вылезла его огнедышащая голова:

— Здесь? Отлично. Вставайте, нам пора.

Не без раздражения закрыв рот, поинтересовалась:

— А поесть можно?

— В машине поедите! — отбрил руководитель «ГорЭншуранс».

На этот раз шоколад был бессилен поднять мне настроение и, отправив в рот всего пару долек, я отложила его до лучших времен.

О пункте назначения Гордеев сказал так: едем ловить удачу. И как-то я поостереглась расспрашивать подробнее. В последнее время хорошее настроение залетало в нашу приемную редко и случайно, поэтому я понадеялась, что просто пойму, куда мы направляемся по ходу движения. Как ни удивительно, мне это удалось: мы приехали в департамент финансов, куда я периодически доставляла документы как курьер. Не скажу, что это было мое любимое место, но поскольку сотрудники всегда были безумно заняты, надолго меня не задерживали: забирали бумаги и тут же отпускали. А еще всегда подсказывали, к кому обратиться. Поверьте, это очень много. Бегать, как курица с отрубленной головой, не зная куда деть кипу документов — удовольствие ниже среднего, и случалось это чаще, чем может показаться.

Только машина остановилась около здания, как я схватилась за ручку двери. Но меня одернули, велев оставить на заднем сидении куртку. В тот момент я посчитала это маразмом, но, когда получше узнала, кому мы пришли нанести визит вежливости, передумала. Тогда этот человек работал заместителем директора департамента финансов. Специализировался на связях с вышестоящими и нравился им, как сверкающий пятак. Он носил текстурированные костюмы и насыщенных оттенков рубашки, нечасто улыбался и звался Сергеем Новинским. А еще пользовался особым уважением Николая Давыдовича при том, что годился ему в сыновья.

— Мы к Сергею Афанасьевичу, — Гордеев не спрашивал, а ставил его секретаршу перед фактом.

При том, что этот человек всячески защищал нас с Катериной, он недвусмысленно пренебрежительно относился к помощникам своих клиентов и партнеров. Они ему мешали, они тратили его время. Не обращая внимания на попытки препятствования, Николай Давыдович ворвался в кабинет прямо посреди какого-то важного телефонного разговора, и мой будущий муж — хотя тогда я даже его имени толком не знала — предупредительно вытянул в нашу сторону поднятый вверх указательный палец. На первый взгляд он мне показался неоправданно щуплым. Я ожидала увидеть кого-то вроде Гордеева: пышущего мощью мужчину на пятом- шестом десятке, но он был молод, а еще как-то по-юношески хрупок. Однако повел себя соответственно опасениям: в разговоре торопиться не стал — продолжил в том же темпе. Это мы ему помешали, не он нам. И, договорив, он не стал извиняться за ожидание. Тем не менее принял со всем возможным радушием, по этикету.