Стражи времени (СИ) - Ванин Сергей Викторович. Страница 62

Спустя несколько минут, в сгущающихся сумерках показалась чёрная махина паровоза, тянущего за собой внушительную вереницу вагонов и открытых платформ с гравием. Ветка железной дороги шла под уклон, состав стремительно набирал ход. Затаившись за невысоким, разросшимся вширь кустарником, Василий подождал, пока свистящий паровоз минует его укрытие и, напрягшись, метнул свою страшную ношу между вагонами товарняка. Секунда, и оставшееся на путях кровавое месиво уже ничем не напоминало бравого лейтенанта Савельева.

Поезд умчал вереницу вагонов в стремительно темнеющую даль, а Мигун, с удовольствием осмотрев результат своих усилий, выбрался из лесопосадки и быстро направился в сторону станции метро. Спустившись вниз, Василий вошёл в поезд, курсировавший по кольцевой линии. За секунду до отправления Мигун ловко выскочил из вагона, но никто из пассажиров не последовал его примеру. Лишь несколько женщин, оставшихся в уходящем в туннель сотаве, недоумённо посмотрели на странного молодого человека, не умеющего себя вести в общественном транспорте.

Слежки не было. Доехав до нужной станции, Василий неторопливо поднялся наверх. «Хорошо, что всё находится рядом. Дом, где живёт Дадуа расположен недалеко от дома Бородина и Зубарева. Сегодня это обстоятельство сослужит хорошую службу» — коварно подумал Мигун, проходя мимо дома Вахтанга. Ещё издали Василий заприметил чёрный автомобиль охраны, дисциплинированно стоявший у подъезда. Сейчас там находился сержант Игумнов, поджидавший своего напарника и старшего наряда, которым и являлся Мигун.

Нужно сказать, что сам Дадуа относился к мерам предосторожности, связанным со своей персоной, с видимым безразличием, но перечить Лаврентию Берии, настоявшему на круглосуточной охране друга, не осмеливался. Охрана состояла из двух человек офицера и сержанта, находящихся в автомобиле рядом с подъездом Дадуа. В обязанность охраняющим вменялось круглосуточно следить за входящими и выходящими людьми, также раз в два, три часа нужно было звонить в квартиру Вахтанга по телефону. На первом этаже располагался за столом дежурный гэбист, который имел аппарат, и мог соединить звонившего с любым жильцом этого ведомственного дома.

Будь на то воля самого Вахтанга Дадуа, он никогда бы не заселился в подобные апартаменты. Находясь в собственной отдельной, со всеми удобствами квартире, Вахтанг чувствовал себя, как подопытный кролик, за жизнедеятельностью которого наблюдают несколько пар глаз учёных и лаборантов. Единственное, что удалось отменить Вахтангу, это навязчивые телефонные звонки раз в три часа. Раздающиеся и днём и ночью прозвонки могли сделать параноиком, кого угодно. И обычно терпеливый Вахтанг, доведённый подобным режимом охраны до белого каления, один раз позвонил другу Лаврентию прямо посреди ночи, умоляя прекратить назойливую проверку связи. После этого звонки прекратились, но отменить ночные дежурства было не в силах Дадуа.

Утром, отправляясь на службу, Вахтанг принципиально пользовался своим авто, лично руля по улицам Москвы. За ним на почтительном расстоянии следовала машина с охранниками. Приезжая в институт, Вахтанг обычно заставлял телохранителей помогать учёным и лаборантам в их опытах. Охранники безропотно подчинялись, мыли колбы, смешивали реактивы, таскали тяжёлые ящики с оборудованием, и даже не гнушались мыть полы в лабораториях. Попробуй, сачкануть, когда начальник работает рядом с тобой, делая всё тоже самое.

Вечером, отвозя Линке в новую, специально полученную для профессора квартиру, и позже, возвращаясь домой, Дадуа чувствовал за своей спиной две пары внимательных глаз, отслеживавших каждое его движение. Подъезжая к дому, Вахтанг выходил из авто и неторопливо шёл к подъезду. По пути Дадуа обгонял один из сопровождающих и, несмотря на наличие в подъезде дежурного гебиста, лично проверял путь к квартире, в которую предстояло подняться Вахтангу. Знакомые женщины Дадуа, приходившие порой в гости и остававшиеся до утра, сначала находили такие меры предосторожности забавными. Однако, спустя какое-то время, дамы предпочитали забывать дорогу в дом симпатичного грузина, ища расположение менее значимых персон.

Впрочем, месяц назад в Москву из солнечной Грузии приехала поступать в ВУЗ дочь давнишней знакомой Вахтанга. Семнадцатилетняя Мадина поселилась у него в квартире, плотно оккупировав одну из комнат. Готовясь сдавать экзамены в институт иностранных языков, девушка целыми днями зубрила английскую и французскую грамматику, не забывая при этом кормить Дадуа вкуснейшими завтраками и ужинами.

Несколько раз, поддавшись на уговоры Мадины, Вахтанг даже возил её на своём авто на рынок, где та покупала продукты. Этим поездкам предшествовал целый ритуал, лично разработанный Вахтангом. Девушка выходила из дома загодя и ждала Дадуа в условленном месте. Вахтанг, сев в авто у самого дома, старался уйти от собственной охраны. В случае удачи, он подъезжал к условленному месту, сажал девушку в машину, и они ехали за покупками. Домой следовало возвращаться тоже порознь. Девушка приходила раньше, покидая машину задолго до подъезда к дому. Вахтанг появлялся позже, судорожно вытаскивая из авто свёрки с провизией и корзину с овощами.

— Ты, что стесняешься меня? — Удивлялась Мадина. — Почему ты не хочешь, что бы твои охранники знали, что я временно остановилась у тебя? В Москве считается зазорным приютить знакомых, приехавших из других мест? Почему мы должны всех обманывать?

— Так надо, — коротко отвечал Дадуа, не вдаваясь в подробности.

Справедливости ради, надо сказать, что таким нехитрым способом Дадуа мог обмануть только собственную охрану. Гебисты, дежурившие в подъезде, были прекрасно осведомлены о приезде в одну из квартир девушки из Грузии. Дом был ведомственный, и поселиться здесь просто так было невозможно. Другое дело, что охрана дома и телохранители Дадуа не общались между собой. Такова была специфика отношений в системе МГБ. Именно это успокаивало Дадуа, которого действительно выбило из колеи внезапное появление Мадины.

В первое время после приезда девушки, Вахтанг относился к ней, как ко временному неудобству в своей неустроенной холостяцкой жизни. Мол, поступит в свой институт и съедет в студенческое общежитие. Однако прошёл предстоящий вступительным экзаменам период, и Дадуа поймал себя на мысли, что ему не хочется отпускать от себя Мадину. Прошедшие дни наполнились для него каким-то новым, неизвестным ранее смыслом. Приходя после службы домой, Вахтанг чувствовал присутствие человека, день ото дня становившегося для него всё родней и желанней. Он уже не ждал окончание вступительных испытаний, а, наоборот, с горечью вычёркивал каждый оставшийся до оглашения результатов день, жалея, что он прошёл и больше не вернётся. Он уже хотел, чтобы месяц тянулся бесконечно долго. Вахтанг начал проявлять интерес к успехам своей подопечной, предлагая Мадине в случае затруднений, позвонить нужным людям, с целью устранить возникшие проблемы. Но вмешательства заступников не потребовалось. Мадина с успехом прошла все испытания. Сдав экзамены на «отлично», она была зачислена на первый курс. Вместе со студбилетом девушке была предложена койка в студенческом общежитии. Узнав о поступлении Мадины, Вахтанг испытал двойственные чувства. С одной стороны, он искренне радовался успехам девушки, с другой — не хотел отпускать её от себя.

В день, когда стало известно о поступлении, Мадина накрыла стол, приготовив любимые Вахтангом хинкали. Вернувшись со службы, Дадуа, увидел светящиеся от счастья глаза девушки, всё понял и, вымучив на лице улыбку, поздравил Мадину с поступлением в ВУЗ. Но девушка, мягко взяв Вахтанга за руку, провела его в комнату к празднично накрытому столу. Дадуа послушно уселся за стол, как был, в галифе и китиле без погон.

Другой одежды у Дадуа отродясь не водилось. Китель, галифе и шинель служили Вахтангу круглый год. Когда было слишком жарко, он носил летнюю форму старшего офицерского состава МГБ. Форма не имела знаков различия и была сшита в спецателье.