Время увядающих лилий (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш". Страница 50

Пора! Фуэнтес мысленно возблагодарил не то силы небесные, не то своего учителя в подобных делах, да и плащ скрывающий под собой броню и… пистолеты пришёлся кстати. Новые пистолеты, римской выделки, которые было почти невозможно купить даже за большие деньги. Недавно появившиеся, они позволяли многое. Для него и вовсе создали особенные, двуствольные, специально проверенные, чтобы не давали осечек. Оставалось лишь извлечь их, что — даже обрати четверо французов внимание на сие обстоятельство — могло вызвать лёгкое удивление, но не опасения, взвести курки отработанным движением и… выстрелить. А потом снова, снова, снова. Сложно промахнуться с нескольких шагов, да к тому же в спину, да к тому же когда стреляешь в тех, кто этого от тебя совсем не ожидает. Но даже если бы Диего и промахнулся, у него за поясом имелось ещё два пистолета, правда уже обычных, одноствольных, но столь же надёжных, пристрелянных.

Пригодился запас! Убито — ну или ранено настолько тяжело, что находились без сознания — оказалось лишь трое из чётверки охранников. Последний, шевалье де Прилло, в которого пуля хоть и попала, но не оказалась смертельной, взвыл от боли, но сумел и остановить лошадь, и развернуть её в сторону совершенно неожиданного врага. Понимал, что если не прикончить Фуэнтеса, то королеву ему никак не защитить, что ни д’Ассанж, ни его люди просто не успеют. Они пока только-только обернулись в сторону столь внезапной стрельбы, ещё только начали осознавать происходящее… Только де Прилло ошибался, он не мог принять и понять, что сама королева Франции является устроителем происходящего, что все это с её полного согласия и одобрении. А потом пуля из запасного пистолета рыцаря-тамплиера, попавшая в левый глаз и вошедшая глубоко в мозг, поставила окончательную точку в его жизни.

— По дуге, герцогиня, по дуге! — заорал Фуэнтес, видя, что Анна Бретонская немного подрастерялась, не представляя, что делать дальше. — Влево и скачите по дуге!

Эти слова не оставили и тени сомнений у д’Ассанжа, вот только что он мог сделать? Уж точно не застрелить королеву Франции, такого приказа ему не было отдано. Пресекать как нападения на королеву, так и попытки самой королевы покинуть Амбуаз — это да. Но причинять вред… за такое самой вероятной расплатой было бы колесование или разрывание четвёркой лошадей на одной из площадей Парижа!

Вот поэтому глава охраны промедлил ещё несколько мгновений, а после этого стало поздно. Швейцарцы наконец то добрались до намеченных целей, а при явно численном превосходстве и выучке наёмников, не слишком уступающей гвардейской, всё было кончено очень скоро. Первая часть, пусть и самая лёгкая, подошла к концу. Однако…

— Быстро, поторапливайтесь! — покрикивал на наёмников Фуэнтес, пока те стаскивали с мёртвых гвардейцев плащи, броню, ловили брыкающихся лошадей. — Выстрелы наверняка слышали с крепостных стен. А нам нужно туда. Штайгер!

— Я здесь. Слушаю…

Немногословный швейцарец на вид был не столь уж опасен. Добродушное лицо, фигура деревенского увальня, вот только в глазах светился разум, а в моменты боя кажущаяся неповоротливость сменялась отточенными движениями хищного зверя.

— Где остальные твои солдаты?

— Близко. Услышали выстрелы — а они хорошо слушали, старательно — и теперь на рысях сюда скачут.

— Хорошо. Тогда ты остаёшься, со мной только те, кто переоделся в гвардейцев.

— Не все, — возразил наёмник. — Кровь… Не поверят, что только раненые, без убитых. Дюжина!

— Согласен, — признал тамплиер резонность замечания. — И быстро, быстро…

— Они уже готовы. Смотри.

Да, если не слишком сильно присматриваться, то швейцарцев в новых одеждах можно было принять за охрану королевы. Конечно же, если особенно не присматриваться, но тут было и ещё кое-что. Сама Анна Бретонская и он, королевский врач де Фуэнтес, что ни говори, были настоящими, а значит способными привлечь внимание именно к себе, оттянуть его от других членов изменившегося отряда. Им всего то и нужно было, что проскочить в ворота. А там уж… Фуэнтес надеялся, что умение этих швейцарцев обращаться с оружием не перехвалили, что один наёмник и впрямь был как минимум равен французскому гвардейцу в условиях неправильного боя, где допустимо всё и нет даже подобия строя. Впрочем, ему по любому предстояло это выяснить в самом скором времени…

На стенах Амбуаза и впрямь услышали выстрелы, что не могло не вызвать определённого беспокойства. Уже готов был конный отряд для проверки, что же там такое случилось, но тут… Скачущий во весь опор отряд, охраняющий королеву был замечен и опознан, равно как и присутствие самой королевы Франции, вроде бы целой и невредимой. Разве что число её охраны несколько уменьшилось, а это означало одно — произошло нападение. Более того, раз так мчатся, значит есть вероятность, что за отрядом гонятся или могут гнаться. Звуки труб, играющих тревогу, заставили гарнизон Амбуаза зашевелиться, занимать позиции на стенах, готовить орудия. Всё как и полагалось в таких случаях, как было заведено комендантом, не желающим расплатиться за небрежность собственной головой. Все знали, что Карл VIII в гневе весьма опасен.

Стоящие на стенах вскоре заметили и тех, кто преследовал. Большое количество всадников, гораздо больше сотни, может даже двух. Это значило одно — на крепость напали, причём не случайная разбойничья шайка, а кто-то гораздо более опасный, кому хватило смелости и даже наглости атаковать место, где находится дофин Франции и его мать… королева. Но вот в открытые ворота проносятся уцелевшие охранники отряда д’Ассанжа, которые явно сумели защитить королеву от…

От кого? И они ли это? Выстрелы из нескольких аркебуз, которых не имелось у людей д’Ассанжа. Свистят арбалетные болты, ещё сильнее прореживая тех солдат гарнизона, которые оказались около ворот, приблизились к переодетому, как оказалось, врагу. А те уже спешиваются, пытаясь занять наиболее выгодную позицию у открытых ворот. Зачем? Понятно всем — оставить их открытыми до того мига, когда те, другие, приближающиеся к стенам Амбуаза всадники смогут проскочить в «гостеприимно» открытую для них дверь. И королева… При взгляде на неё, укрывающуюся за прикрывшимися щитами воинами, не возникало ощущения, будто её пленили или она там против воли. Нет, она явно считала своими врагами не этих чужаков, а французов… королевой которых стала. Это также сбивало гарнизонных вояк с толку. Вроде бы и надо атаковать, но ранить или убить королеву… значило навлечь на себя почти неминуемую смерть. Вот и медлили. И даже приказ атаковать вроде и выполняли, но без подобающего рвения.

Рявкнули установленные на стенах орудия, изрыгая картечь по рассыпному конному строю атакующих. Результативно? В какой-то мере, ведь далеко не каждая картечина может пробить качественный доспех, если выстрел не с сильно близкого расстояния. А у наёмников из отряда Штайгера доспехи были даже не хорошие, а великолепные. Швейцарские наёмные отряды всегда предпочитали брать не числом, а мастерством, к тому же очень не любили, когда их убивают. Вот и заботились об оружии, доспехах, прочей амуниции.

Открытые ворота — это как отвалившаяся часть доспеха, открывающая беззащитную против острой стали человеческую плоть. Вот туда и был нацелен основной и по сути единственный удар. Штайгер ЗНАЛ, что ему приоткроют эту дыру в защите, оттого и поставил всё на единственный бросок.

Правильно поставил! И с торжествующим даже не криком, а звериным воем проскакивающие в так и оставшиеся открытыми ворота всадники-швейцарцы знаменовали собой то, что у гарнизона Амбуаза большие, очень большие проблемы. Конница внутри, которая быстро и без проблем разметала собравшихся было на привратной площади французских солдат. Другие, уже спешившиеся наёмники, уподобившиеся библейской саранче — пусть не столь многочисленной, но злобной и кусачей — поднимающиеся на стены, очищающие их от защитников. А тут ещё и крики той, которая по положению своему могла приказывать, пусть даже её редко когда слушали, повинуясь лишь самому Королю Франции и — во время отсутствия — регентше королевства. Анне де Боже: