Изнанка судьбы - Лис Алина. Страница 81

Пошли первые броски. Я не знала правил и могла только догадываться о смысле происходящего по реакции моих товарищей, а они, как назло, нацепили ровные, бесстрастные лица, словно Фернанд играл на пару рваных башмаков.

На костях мелькали сердца, кинжалы, монеты, змеи, розы и черепа.

— Ах ты, сука, — не сдержался воровской барон, и мое сердце заколотилось часто-часто. Неужели мы выиграли?

— Чистое везение, — откликнулся невозмутимый чревовещатель.

Нет, показалось. До победы было далеко, они снова взялись за кости. После второй серии бросков Гильом расслабился и хмыкнул:

— Вот так! Готовься собирать барахло, катала.

— Игра не кончилась, — напомнил наш Мефисто Великолепный. Он и правда был великолепен сейчас в своем сосредоточенном спокойствии. Если монгрелом и владело волнение, ни единый мускул на лице не выдавал его, пока руки порхали над стаканчиком.

Третий круг. Я подалась вперед, сжимая кулаки, отчаянно желая Фернанду победы. У него было пять черепов и роза. У Гильома три кинжала, монета, змея и череп.

— Покер смерти против сета на мечах, — объявил чревовещатель. И добавил, не иначе как для меня. — Я выиграл.

Гильом сидел, уставившись на доску, словно не в силах поверить в собственный проигрыш. Потом, когда Ринглус склонился над Паоло, бандита вдруг прорвало. Он встрепенулся и закричал арбалетчикам: «Он жульничал, держите их!»

Пронзительный свист разрезал воздух, ему вторил басовитый рев. Кинжалы Тильды разили без промаха, семеро из отряда Гильома захлебнулись собственной кровью раньше, чем предводитель успел договорить приказ. Жизнь троицы, что окружила Зигфрида, очевидно, посчитав его самым опасным в нашей труппе, была длиннее лишь на доли секунд. Мелькнуло заросшее шерстью чудовище, обряженное в обрывки красной рубахи, сверкнули шесть блестящих диамантовых когтей, веером брызнула кровь. Нечто похожее на здоровый кочан, подпрыгивая, покатилось к моим ногам и замерло у носков туфель. Я, взвизгнув, отпрянула. Хирургически ровный срез обнажал белую кость и бледно-розовую трахею, мышцы сокращались, пятная утоптанный снег темной кровью.

Чудовище обернулось и взрыкнуло. На уродливой оскаленной харе было написано одно желание — убивать. Неважно, кого, лишь бы было больше крови.

— Фэй! — крик Ринглуса.

— Я иду! — красноголовой рыбкой скрипачка нырнула вперед, непостижимым образом сумев избежать окровавленных когтей. Рывок, и полукровка повисла на шее у чудовища, обхватив его туловище ногами. На секунду монстр замешкался; этого хватило, чтобы Фэй впилась губами в оскаленную морду. В следующую секунду скрипачка уже летела в сторону, оттолкнувшись от стремительно уменьшающегося в размерах тела.

Втягивались когти, истончалась и таяла шерсть, усыхали чудовищные бугры мышц. Чудовище всхлипнуло, закатило глаза и кулем осело на землю, превратившись в Зигфрида.

— Держи Гильома, — крик Тильды вывел меня из оцепенения, с которым я смотрела на эту сцену.

Воровской барон был уже в полусотне футов, непостижимым образом избегнув всех ножей, что фэйри швырнула ему вслед, он добрался до городского проулка и исчез меж домов.

— Сбежал! — Тильда только что не плакала от досады.

— Он вернется! — хлестнул резкий голос Ринглуса. — Быстро, по повозкам! Уходим.

Все рванулись к телегам, в которые с утра были запряжены неутомимые мохноногие лошадки, и я успела порадоваться счастливому случаю, что надоумил Ринглуса поднять всех в пять утра, чтобы заставить собрать лагерь.

И уже в повозке меня посетила запоздалая мысль, что дело могло быть совсем не в слепой удаче.

Били копыта по утоптанному зимнему тракту, разлетался снег и камни из-под колес, скрежетали обода. Крепкие, низкорослые лошадки бежали, выбиваясь из сил, подстегиваемые кнутом и криками.

— Эх, запалим лошадей, — ругался Ринглус, сидевший на козлах, и снова охаживал коня вожжами.

Я скорчилась рядом, переживая страх пополам с восторгом. Мы ушли! Живые! И забрали Паолу! Показали всем этим мерзавцам, чего мы стоим. Пусть поостерегутся нас обижать!

Сколь ни ничтожна была моя заслуга в сегодняшней победе, я ощущала ее своей. Точно это я колдовала над стаканчиком с костями, швыряла кинжалы или разрывала чужую плоть блескучими, полупрозрачными когтями.

От последней мысли восторг как-то поутих, а к горлу подкатила тошнота. Слишком жутко смотрелись кровавые ошметки, что остались после незадачливой троицы бандитов. Кто бы мог подумать, что флегматичный, не слишком-то умный Зигфрид на самом деле…

Что он такое на самом деле, я додумать не успела, потому что Ринглус сунул мне вожжи.

— Правь, Элисон! Гони! — и раньше, чем я успела объяснить ему, что никогда не управляла повозкой на такой скорости и вообще боюсь, не умею, не смогу, перелез с козел внутрь телеги.

Я вцепилась в кожаные ремни. Лошадь, почувствовав мою неуверенность, сбавила темп. Свист и крики ее подстегнули, но ненадолго. Две другие телеги медленно обгоняли нас.

— Догонят ведь, — мрачно буркнул вернувшийся Ринглус. В руках у него был серый мешок. — Нет, нет. Правь, Элисон. Я буду занят.

Он извлек из мешка длинный бурый стручок, закинул в рот. Энергично заработал челюстями, разминая в кашицу, достал следующий.

— Может, потом поешь? — крикнула я. — Я не умею гнать, как ты.

Он отказался от поводьев, жестами показав, чтобы я продолжала править, и взял сразу три стручка. Нижняя челюсть непрерывно шевелилась, щеки Ринглуса надулись, точно у хомяка.

Я привстала, щелкнула вожжами и прикрикнула. Кобылка чуть прибавила ходу. Сейчас мы были последними, а за спиной нарастал шум погони. За последние часы мы выбрали всю полученную ранее фору. Вторая встреча с Гильомом и его бандой казалась неизбежной.

Ринглус сунул в рот целую горсть стручков. Щеки его чудовищным, невозможным для человека образом раздулись и побагровели. Жестами он снова показал «Правь!» и полез назад. Я опять щелкнула вожжами. Желание посмотреть, что он там задумал, боролось с паникой, которая приказывала бежать не оглядываясь. Впереди показалась мелкая речушка в ледяном панцире и деревянный мост.

Мы влетели на мост, колеса прогрохотали по деревянным брусьям. Откуда-то сзади я услышала звук, похожий на очень громкий «бульк», и странное шипение. Нос уловил едкое зловоние отхожей ямы.

— Гони! — снова крикнул Ринглус. — Быстрей!

В спину ударил треск, плеск воды и грохот бревен о бревна. Потом Ринглус грубо пихнул меня, требуя уступить место. Я с облегчением подчинилась и поползла смотреть, что там творится сзади.

Берег был чист. Там, где минуту назад стоял не новый, но вполне крепкий мост, теперь дорога обрывалась прямо в реку. Обломками гнилых зубов в темной бурлящей воде высились опоры, лед на месте бывшего моста истаял, ноздреватые края полыньи крошились, шли трещинами. Наши преследователи вылетели на холм и осадили лошадей. Такого они явно не ожидали.

— Получилось! — в полном восторге заорала я, ощущая себя полностью причастной к этой победе. Кто, как не я, правил повозкой?! — Ринглус, они отстали! А что ты сделал с мостом?

— Плюнул в него. И не радуйся, дитя, — голос коротышки был напряжен и мрачен. — Они спустятся ниже и перейдут по другому мосту. Или по льду. Мы выиграли всего пару часов. А лошади почти без сил.

— Может, им надоест за нами гнаться? — робко спросила я, усаживаясь рядом с Ринглусом. — Мы уже так далеко от города.

Он усмехнулся с горечью:

— Чтобы монгрел Гильом Труйльфу простил подобное оскорбление? Нет. Можешь сказать «спасибо» Паоло. Мы нажили серьезного врага.

— А он монгрел? — вот никогда я не научусь отличать их от людей.

— Как и большинство воровских баронов. Выродок клана Скользящих-в-Тени. Как бы иначе он, по-твоему, сумел увернуться от кинжалов Тильды? — Ринглус стукнул себя по лбу. — Думай, проклятая башка! Думай! Как сбежать, когда сбежать невозможно?

— Спрятаться?

— Не говори глупостей. Где ты спрячешься на тракте?