Лабиринт (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 17

— Карты на стол?

— Давайте, по одной, — она откинулась на спинку стула.

— В моей колоде их не так уж много, — усмехнулся я и закурил, глядя как Татьяна поправила очки и тоже достала сигарету, приглашая меня поднести к ней огонь.

— Но все козырные, не так ли? — блик зажигалки осветил ее лицо, и я увидел несколько морщинок, замазанные синяки под глазами и дикую усталость во взгляде.

— Конечно, — ответил я, глядя на то, как она затянулась сигаретой и выжидающе смотрела на меня. Довольно хитрая сучка. Умная и хитрая. Волна адреналина, и вдоль позвоночника поползла нарастающая дрожь азарта.

— Я вот думаю, Максим Савельевич…

— Макс, — поправил я.

— Максим Савельевич, мы с вами не настолько близки, чтобы переходить на уменьшительно-ласкательные. Я вот думаю, что за козырь может заставить меня вытащить вашего брата из дерьма. Вы ведь за этим устроили этот фарс с рестораном?

Смотрел ей в глаза и прекрасно понимал, а ведь я вполне могу проиграть. Нужно бить ее по больному. Сильно и резко. Не жалея и не давая времени опомниться.

Я сел обратно на стул и сунул руку в карман, достал конверт. Первую фото я положил прямо перед ее тарелкой и увидел, как она мгновенно вздрогнула.

— Посредственная клиника, посредственные врачи. Ничего особенного. Затягивают лечение, тянут бабки, либо их щедро просят его затягивать. Хотя, можно облегчить ее состояние, как физическое, так и психологическое, в заграничной клинике.

Она не успела поднять взгляд, как я выложил еще одно фото.

— Недавно порезала вены вилкой, связали и начали пичкать антидепрессантами и снотворным.

На глазах Свиридовой выступили слезы, а руки затряслись, и я почувствовал, как та самая дрожь вдоль моего позвоночника становится все отчетливей — удар достиг цели. А теперь короткими беспрерывными до нокаута.

— Выйдет оттуда, если выйдет, совершенно невменяемой, либо растением. Помимо основного диагноза. Вы, кстати, уверенны, что он поставлен правильно?

Пальцы с фотографиями подрагивали, и я видел, как она сжимает челюсти и часто дышит.

— Где… это место? — спросила очень хрипло и подняла на меня взгляд. — Как вы его нашли?

— Помните все ту же притчу?

Она сняла очки и протерла глаза, я подвинул к ней бокал с шампанским.

— Это не все ваши козыри, верно? — тихо, но уверенно, глядя на снимок, где юную Ксению Свиридову, дочь Татьяны и Беликова, ту самую, от которой пытался избавиться прокурор, но так и не смог, вывели на балкон подышать воздухом, и где явно видны перебинтованные запястья обеих рук. Фима, оказывается, отличный фотограф.

— Не все. Недостаточно просто знать, где она. Вам ведь это ничего не даст. Нужны деньги, другая клиника и возможность перевезти ее туда, верно? Перевезти, несмотря на то, что вам будут мешать это сделать.

Татьяна молчала, продолжая сжимать челюсти и смотреть на фотографии.

— Мы хотим помочь вам, а вы поможете нам. И не только снять обвинения. Вы поможете нам закопать господина Беликова так глубоко, чтобы он уже никогда не смог откопаться, а мы позаботимся о вас и вашей дочери, которую еще не поздно спасти.

Я положил перед ней визитку. Поверх снимков со светловолосой девушкой в инвалидной коляске.

— Подумайте об этом и свяжитесь со мной.

Теперь оставалось ждать ее решения: либо она трусливо сольет меня Беликову, либо примет мое предложение. Я склонялся ко второму. Свиридова не казалась мне трусливой, скорее наоборот, только не всегда есть возможность проявлять свою храбрость там, где замешан собственный больной ребенок. Ублюдок Беликов. Та еще тварь.

Я подъехал к дому и тормознул у обочины, откинулся на спинку сидения. Надо снять квартиру и свалить. Не привык жить с кем-то. Сделал музыку громче и повернулся, чтобы посмотреть на окна. Везде темно, только у мелкой свет горит. Не спит, как всегда. Возникло дикое желание подняться по лестнице и заглянуть в ее спальню. Как когда-то. Я даже мысленно увидел ее спящей, только воображение, мать его, не выдало мне испуганную девчонку. Я упорно видел Дашу такой, как несколько суток назад. Взрослую. Слишком взрослую, чтобы осознанно меня провоцировать. После последней встречи еще долго ощущал под пальцами мягкость ее губ, с которых стирал помаду.

А потом эти мимолетные встречи в тесном пространстве. Я не избегал намеренно, но и не искал общения. Да и о чем, в принципе. Мне с ней. Два разных полюса. Она на своем, розовом с бантиками и рюшками, а я на своем, черно-кровавом в лужах крови и со стволом. Потом увидел, как из ванной вышла в полотенце, волосы мокрые, капли воды блестят на коже, подумал, что под полотенцем ничего нет и чуть не кончил от этой мысли.

Запах ее волос. Запах мыла и контуры тела. Длинные ноги и влажный блеск в глазах. Прошла мимо и чтоб я сдох, если не специально уронила расческу и наклонилась за ней так, что я рассмотрел ее ножки почти до того места где они заканчиваются. Меня так не уносило никогда. Тысячи грязных картинок, тысячи оттенков похоти. Мгновенно. Настолько ярко, что, вспоминая об этом, я все еще чувствовал эти вспышки электричества по всему телу и стояк, болезненный, навязчивый. От одной мысли, что под одной крышей. Стоит только толкнуть дверь и… Потому что знал — она хочет. Да, это я читать в женских глазах не разучился. В тот же момент — понимание, что нельзя. Слишком мало и в тоже время непомерно много для нее. Не так и точно не со мной. И от этого хочется еще сильнее. Вот почему надо сваливать, и как можно быстрее, иначе придет момент, когда я не сдержусь.

К дому подкатила "Ауди" темно-бордового цвета с откидным верхом. Музыка на полную катушку, за рулем какой-то лох со стрижкой ежик, с солнцезащитными очками на затылке и в рубашке кислотно-желтого цвета. Не понял. Что за клоун и к кому?

А когда понял, руки непроизвольно сжались в кулаки. Она вышла почти одновременно с тем, как тот вылез из тачки, пританцовывая, как педик.

Круто. В час ночи. Просто охренеть. Больше всего взбесило то, как она одета — напоминает тех шлюшек, которые дергаются на танцплощадках, сверкая голыми ляжками, животами и грудью, которых можно за бокал дорогого пойла отодрать в туалете или дать в рот на лестнице за полосочку кокса. Не то что откровенно, а мега, мать ее, откровенно. В черной мини-юбке, еле прикрывающей задницу, коротком серебристом топе, не скрывающем плоский живот, на каблуках, от которых ноги, казалось, растут от макушки и волосы… не знаю, что она с ними сделала, но безумно захотелось дернуть за эти круто вьющиеся пряди и хорошенько тряхнуть их обладательницу, а потом оттащить, нахрен, домой. Когда клоун схватил ее за талию и смачно поцеловал в щеку, а она засмеялась, мне захотелось отстрелить ему яйца. Ну что? Я надеюсь, ты к нам в гости, мальчик? И я тебя гостеприимно приму… Но она села в машину. Без охраны, блядь. С каким-то ублюдком.

Сам не знаю, как вдавил педаль газа и поехал следом. Планку снесло мгновенно. Давно меня так не вело от ярости, и самое мерзкое — прекрасно понимал — я ревную. Какого черта? Вот на этот вопрос ответа не было, но в тот момент он мне и не требовался. Меня заклинило. Мне кажется, я вообще перестал что-либо соображать. Вернулось то самое желание убивать, которое я ощущал три года назад, когда представлял себе, что к ней кто-то прикасается, только теперь к нему примешивалось еще одно, которого тогда не было.

Бешеное желание прикасаться к ней самому.

Подавил порыв догнать, подрезать и прекратить это свидание еще до того, как оно началось. Я так понимаю, это ее Ромео. Вот и познакомимся как раз. Пока брата нет дома — это моя обязанность следить, чтоб не накосячили ни дочь, ни сестра. А клоун сам по себе казался мне крутым таким косяком, который лично мне пи***ц как не нравился.

Они гнали на полной скорости, и я даже видел, как развиваются ее волосы и как она курит на ходу, а сопливый ублюдок рядом с ней из горла потягивает пиво. Надеюсь, порно-шоу они мне не устроят, а то я явно не настроен на просмотр и могу ненароком пришибить обоих.