Сказка — ложь! (СИ) - Караюз Алина. Страница 13

Эта зверюга принюхалась, недовольно морща нос, глухо заворчала и вдруг шлепнула меня по попе! Не больно, но весьма ощутимо. Я обиделась и поползла прочь, путаясь в простынях и одеяле. Меня тут же поймали за ногу, перевернули на спину, нависли сверху оскаленной мордой. Я икнула, глядя бессмысленным взглядом прямо в желтые глаза оборотня, горевшие праведным гневом. Он коротко рыкнул, прошелся пару раз шершавым языком по моему лицу и лег рядом, заботливо прижимая к себе. Я еще попыталась отстраниться — обиделась всё-таки, но он тут же пресёк все мои попытки, еще сильнее сжав в объятиях. Ладно, где наша не пропадала. Главное, что мягко и тепло.

На такой счастливой ноте я и заснула… чтобы проснуться через несколько часов с жесточайшим похмельем.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Эх, и почему же так голова болит-то? Словно тисками кто сжимает… а в висках будто молоточки стучат: тук-тук, тук-тук — забивают гвозди в крышку гроба… Во рту точно пара хомячков сдохла и успела разложиться… фу-у-у-у! И тошни-и-и-ит!!! И дышать, почему-то, тяжеловато…

С мучительным стоном я открыла глаза и косила их в сторону. Даже такое простое действие далось мне с трудом. И прямо поперек своей обнаженной груди узрела крепкую мускулистую руку, покрытую короткими черными волосами… Э-э-э… Это точно не моя конечность…

Я попробовала осторожно выползти из-под нежданных объятий, повернулась на бок и вдруг встретилась с раздраженным взглядом золотисто-карих глаз. Герцог лежал рядом, одетый во вчерашнюю рубашку и штаны. Взлохмаченный, с недовольно поджатыми губами, а в глазах у него застыло еле сдерживаемое негодование.

Нужно было что-то сказать, но от близости горячего мужского тела все мысли разом вылетели из головы. Подступил новый приступ тошноты. Я с трудом сглотнула, умоляя желудок вернуться на место. Не хватало еще оконфузиться прямо на Его Светлость. И почему мне так плохо?

Герцог медленно снял с меня руку и сел, не отводя взгляда.

— Прошу прощения, мадемуазель, это моя ошибка и она больше не повторится, — глухо пробормотал он и резким движением накинул на меня простыню.

Какая ошибка? Что не повторится? А я, в принципе, не против такого соседства. А что? Он мужчина видный, при одном взгляде на него у меня по всему телу жар разливается. Да и я девушка свободная… Боже, о чем я думаю?! Он же еще вчера чуть на ремни меня не пустил! Я точно схожу с ума.

Уж не знаю, что отразилось на моем лице, но только он отшатнулся, скривившись как от сильной боли, затем развернулся и быстрым шагом покинул комнату, с силой захлопнув за собой дверь. Практически сбежал.

Стук двери отозвался в голове десятикратным эхом. Я застонала. Добавилась еще одна проблема: мне срочно нужно было в туалет. И не только потому, что меня тошнило…

Так, и где мне искать комнату для уединений? И что здесь ночью произошло? В голове сплошной туман, ничего не помню…

Никогда прежде Его Светлость не оставляли поле боя с такой поспешностью. Но даже сейчас ему хотелось верить, что это не бегство, а тактическое отступление.

Оказавшись в коридоре, он захлопнул дверь и обессиленно сполз по ней вниз. Подошедший Жако недовольно поцокал языком, глядя на своего господина, который сидел на пороге собственной спальни, поставив локти на колени и сжав руками голову.

— Ваша Светлость, позвольте вашему слуге узнать, что случилось?

— Я не знаю, — глухо пробормотал Язон. — Мне кажется или я действительно схожу с ума?

Он поднял голову, и верный слуга с трудом поборол желание отшатнуться. Лицо герцога буквально перекосила гримаса боли, словно у него внутри шла мучительная борьба.

— Я не знаю, сколько еще выдержу.

Язон прикрыл глаза, вызывая в памяти последнюю сцену в спальне. Как и всегда, он проснулся в том же виде, в каком встретил свой первый день в этом заколдованном мире. Та же одежда, которую он поначалу ежедневно пытался спалить, и которая с завидным упрямством появлялась на нем снова и снова каждое утро. То же постельное белье, которое просто бесполезно менять: с рассветом оно само собой становилось таким же, как и в первый раз. Он даже просыпался каждый раз в одной и той же позе, как и все в замке. Если бы не память о прошедших годах в этой тюрьме, можно было бы подумать, что это снова и снова повторяется один и тот же день. Все было так, как в то проклятое утро после рокового бала. Точно так же задернуты шторы и все вещи на своих местах… Нет, не все.

Сначала он даже не понял, что именно не так. А потом почувствовал под рукой тепло живого человеческого тела. На мгновение ему показалось, что он грезит наяву, но зрение и осязание не могли его обмануть. Он действительно уже второй раз за все это время лежал в своей кровати не один.

Вчерашняя незнакомка никуда не делась! Более того, она лежала рядом с ним абсолютно обнаженная и спокойно спала. А еще от нее явственно тянуло перегаром!

Язон напряг память, пытаясь вспомнить, чем закончился вчерашний день и что он успел пропустить. Последним воспоминанием было то, как он спешил в замок. Кажется, возникла какая-то проблема, требующая его немедленного вмешательства, но какая — он напрочь забыл! И все же… все же…

Конкордия никогда не оставалась больше, чем на один день. Она приходила с рассветом и исчезала на закате, обещая вернуться в следующий раз. Эта же Катрин переночевала в заколдованном замке и, судя по всему, осталась вне действия его проклятия. Иначе он увидел бы ее этим утром в той же одежде, что и вчера.

Язон припомнил, как он осторожно повернул голову и окинул комнату внимательным взглядом. Так и есть! Его любимый серебряный гребешок, оставшийся на память от одной из любовниц, валялся на полу со сломанными зубцами. Рядом с ним примостилась бутыль из темного стекла. Одна из тех, в которых находилось его лучшее вино. И она была абсолютно пустой, как в миг своего создания. Невероятно, но факт! В замке начались изменения, и Язон был уверен, что связаны они именно с этой странной незнакомкой в его постели.

В этот момент незваная гостья протяжно застонала и пошевелилась под его рукой. Язон непроизвольно сжал кулаки, почувствовав, как ее движения отдались в его теле самым неожиданным образом. Проснувшись вчера в одной постели с этой девушкой, он впервые, за все время с начала проклятия, ощутил желание. Тогда ему показалось, что это временный эффект, но сейчас собственный организм пытался доказать, как он ошибался.

Вожделение, нет, похоть — дикая животная похоть наполнила его чресла, требуя забыть обо всех правилах приличия и овладеть этим тёплым, податливым телом.

И именно в этот миг Катрин открыла глаза…

Вспомнив ее обескураженный взгляд, герцог снова застонал. Вожделение никуда не делось, оно пульсировало в паху в такт с биением сердца. Все чувства обострились, кожа стала болезненно-чувствительной. Он лишь усилием воли сдерживал желание ворваться в спальню и наброситься на девушку, которая так опрометчиво появилась в этом проклятом месте.

— Приготовьте покои моей матери, — глухо проговорил Язон, не поднимая головы, — пусть наша гостья выберет себе одежду сама и выполняйте ее просьбы, если они не противоречат моим приказам. Жако, ты понял? Предупреди всех, она моя гостья. А ей посоветуй держаться от меня подальше… оказывается, я не такой сильный, как думал.

С трудом поднявшись на ноги, герцог пошел прочь, придерживаясь за стену. Он знал лишь один способ забыться: замковая кладовая, где благодаря проклятию был просто неисчерпаемый запас вина. Пусть это временный эффект и завтра утром он будет трезв, как стекло, а вино вернется на свои места, но у него, по крайней мере, появится передышка в несколько часов…

Я не стала ждать, пока кто-нибудь появится и решит мне помочь. Организм срочно требовал моего внимания.

Завернувшись в простыню и завязав ее покрепче, я заметалась по комнате в поисках пресловутого горшка. Из школьного курса истории и всяких рыцарских романов я точно знала, что до изобретения унитаза люди использовали специальные ночные горшки. Их изготавливали даже из золота, а опорожняли (негде правды скрыть!) прямо за окно.