Blood diamond (СИ) - Владимирова Инна. Страница 11

— Это еще зачем? — она улыбнулась. — Чтобы выдать вам секрет моего загара?

— Спасибо, что напомнили! — Смит оживился. — Все еще не хотите рассказать?

— А снова блеснуть дедукцией не хотите?

— Я в тупике. Помогите же мне!

— Скажите, Джон, как вы вообще меня здесь нашли? — спросила у него Мэри, внимательно взглянув на него.

— Я просто решил, что мой дорогой Берни нуждается в том, чтобы сегодня побыть наедине со своими мыслями, поэтому покинул его. И просто-напросто сразу же пошел за вами.

— А я думала, что история будет поинтереснее…

— Приношу свои извинения за то, что разочаровал.

— Извинения приняты, — девушка мягко улыбнулась.

— Но мне этого мало! — возразил Джон. — Расскажите же мне хоть что-нибудь о вашем прошлом.

— Опять эта песня, — Мэри закатила глаза.

— Я от вас не отстану, — улыбаясь, пригрозил ей Смит.

— Ах вот как! — Мэри театрально нахмурилась. — Тогда сегодня я вас пытать буду. Расскажите о себе, Джон Смит. Как вы вообще попали в Европу? Как познакомились с Бернардом? Расскажите.

— Я самый обычный американец… — начал было он.

— Который теперь охотится по всей Франции за бриллиантами российской царской семьи, — закончила за него предложение девушка. — Прям-таки самый обыкновенный американец. Расскажите о себе.

— Вы настаиваете?

— Настаиваю.

— Я родился и вырос на юге Огайо, в маленькой деревушке под названием Пайктон. Не самое лучшее место… Я вырос уже в то время, когда работа в той деревушке исчезла, а я еще никогда не работал, ничего не умел делать… Мне негде было научиться работать. Единственное, на что я был обречен — работа на ферме папиного брата, а я совершенно не хотел этим заниматься. Там мне было совершенно нечего делать, поэтому я решил начать покорение страны, уехав из деревни в свои неполные восемнадцать лет. Но большие города не приняли Джона Смита — везде ему были не рады. Везде я был никому не нужен, полный сил, способный молодой человек. Тогда я научился воровать… Меня множество раз штрафовали, на пару месяцев даже загремел в тюрьму. Кажется, это было в Пенсильвании… После этого я понял, что не нужен своей стране и выбрался в Европу, где…

— Каким же путем? — прервала его рассказ Мэри своим вопросом.

— Поддельные документы и украденный у какого-то мужчины кошелек с билетом на пароход до Англии.

— И когда же вы попали в Англию?

— В тридцать четвертом. И с тех пор объездил почти всю Великобританию. Потом ненадолго попал в Европу, но оттуда снова сбежал в Англию от преследующего меня гестапо.

— Как вас в Германию занесло? — с удивлением спросила девушка.

— Признаться честно — чистая случайность. В Германии я пробыл всего двое суток, но и этого мне хватило сполна — думал, что гестапо меня уж точно не упустит… Но мне невероятно повезло, как видите.

— Повезло настолько, что вы оказались в тюрьме с Бернардом?

— Ну, согласитесь, это лучше, чем попасться с железные лапы немецкой полиции, — Джон развел руками.

— И почему же вы оказались с ним в тюрьме? И где?

— В Англии. Глупый случай, из-за такой мелочи… Мне даже стыдно рассказывать. Думаю, может быть, расскажу вам когда-нибудь потом об этом. Но могу немного утолить ваш интерес, сказав вам, где мы познакомились с ним. Тюрьма Уандсворт. Как туда попал Берни — я не знаю. Он довольно-таки скрытен… Но вышли мы вместе. Расстались с ним на пару месяцев, а потом подвернулось это дело, в котором мне был просто необходим такой помощник, как он. А дальше — вы и сами все знаете. Как видите, Мэри, во мне нет ничего необычного.

Джон посмотрел на Мэри, ожидая хоть каких-нибудь слов с ее стороны. Впервые в жизни он рассказал столько правды о себе одному человеку, который не был следователем.

— Под впечатлением? — спросил он, наконец решив прервать молчание. — Вы, кажется, уже видели мои настоящие документы, так что знаете, что я рассказал вам правду. Так что же?

— Признаться, — она с улыбкой взглянула на него, — нет. Я ждала чего-то более удивительного и интересного в вашей истории. А вы и вправду… самый обычный американец. Правда, есть пару моментов, заинтересовавших меня, но вы их так и не рассказали.

— А это на следующий раз, — он хитро взглянул на нее. — Когда вы поведаете о себе хоть что-то, тогда я вам расскажу об интересующих вас моментах моей биографии. Информация в обмен на информацию.

— Значит, мне не суждено услышать их никогда.

— Ох, Мэри, ну почему вы так упорно отказываетесь рассказать о себе хоть что-нибудь? — вздохнул Джон, растягиваясь на песке. — Я совершенно не понимаю вас. Что в вас такого необычного?

— Вам бы понравилось, — тихо ответила она.

— Так расскажите!

— Не сейчас, Джон… Возможно, позже.

— Ну, как пожелаете. Я настаивать не буду.

— Вы только это и делаете, — она улыбнулась.

— Знаете, Мэри, — Джон хотел было огрызнуться и бросить в ее адрес что-нибудь колкое, но встретился взглядом с девушкой и замолчал. Подумав пару секунд, он уже продолжил в другом тоне: — Знаете, Мэри, пойдемте-ка в наши временные апартаменты, а то вы скоро сгорите и станете совсем черной. Да и вдруг наш дорогой Берни совсем сопьется без нас.

— Здравствуйте! — сказал на следующее утро Джон, который утром обнаружил под дверью футляр с саксофоном и приложенной к нему запиской — толстенький мужичок где-то раздобыл саксофон и просил Смита явиться вечером на репетицию. — Это что еще такое?

— Ага! А я тебе что говорил! — сказал ищущий чем бы опохмелиться Берни, победно скалясь.

— Что ты мне говорил? — окрысился Джон, скомкивая записку и закидывая ее куда-то за диван.

Он взглянул на лежащую на диване Мэри. Та, сонно щурясь, смотрела на него, и в ее взгляде ясно читалось, что, да, говорил, а он не послушал.

Однако он был смущен. Эта оплошность была ему очень неприятна. Вместо того чтобы подыскать запасной вариант, они растратили все свои деньги на портвейн. Джон, понимая, что другого выхода пока что нет, нехотя взялся за дело.

Спустя пятнадцать минут Смит, обжигая босые ступни о верхнюю палубу, ходил вокруг раскрытого футляра, в котором все еще лежал музыкальный инструмент. Рядом с футляром лежала пачка нотных листов.

Берни добросовестно выполнял обязанности мальчика. Он принес на палубу из каюты стул, поставил его в тень, уселся на него и стал со злорадством заглядывать в глаза несчастного музыканта.

Между тем, Мэри тоже неплохо справлялась с обязанностями жены музыканта — она спала в каюте.

— Берни, а ты точно не какой-нибудь тайный музыкальный гений? — спросил Джон, покрутив в руках саксофон и рассмотрев его со всех сторон.

— К сожалению, нет, — Морель пожал плечами. — Да и к тому же, если бы и был, то все равно бы не помог тебе. Сам придумал — сам и выпутывайся.

— Ну, спасибо тебе, — вздохнул Джон.

Джон со страхом помышлял о сегодняшнем вечере. Ему предстояло сыграть на саксофоне, который он до этого видел всего пару раз в жизни. Этот музыкальный искус был не по плечу американцу, и он это признавал. Если с гитарой Джон еще мог кое-как справиться, то для игры на саксофоне у него не было ни навыка, ни времени, чтобы приобрести этот навык.

— Нет, так дело не пойдет, — вздохнул Джон, откладывая инструмент в сторону и нервно закатывая рукава на рубашке. — Мне нужно вдохновение!..

— Тебе портвейну принести? — усмехнулся Берни.

— Пожалуй, откажусь, — Смит покачал головой. — Хотя на трезвую голову тут ничего не придумаешь…

Спустя полтора часа на палубе появилась Мэри. Утирая ладонями лицо, она тихо произнесла:

— Что это за ужасные звуки? Такое чувство, будто вы тут кошек убиваете, — и улыбнулась, встретившись огненным взглядом Джона. — А, это ваши уроки игры на саксофоне… И как успехи?

— Я не могу больше! — воскликнул Берни, театрально вскинув руки в отчаянии. — Это выше моих сил!

— Чего ты не можешь? — жестко спросил Смит.