Сердце кугуара (СИ) - Караюз Алина. Страница 40

«Твой мужчина»… Он так и сказал?

Она не могла поверить. Эти слова продолжали отдаваться эхом в голове, хотя Лукаш уже замолчал, вернувшись к обнюхиванию ее шеи, и от них по всему телу разливалось предательское тепло.

«Твой мужчина»… Ее мужчина… Всего два слова, от которых между ног становится влажно, а соски начинают призывно зудеть, требуя ласки.

Она чувствовала жаркое дыхание Лукаша на своей шее. Чувствовала, как он касается ее губами и языком, изучает, перемежая легкие укусы с поцелуями. И от этой невинной, в общем-то, ласки, у нее закружилась голова, а сердце начало биться так суматошно, точно собиралось вылететь из груди. Скрипнула «молния». Горячая мужская ладонь пробралась под рубашку, накрыла одну из грудей. Вторая проникла под пояс джинсов. Лукаш властным движением заставил девушку раскинуть ноги еще шире, и сильные пальцы вера с удивительной нежностью коснулись ее влажной плоти. Поиграли, вырывая из уст девушки жалобный всхлип, а потом погрузились внутрь.

Сначала один палец, потом второй. Потом третий.

Не выдержав, Ева закрыла глаза, признавая свое поражение. К чему бороться, если внутри все зудит от желания. Если между ног настоящий пожар.

Она может сколько угодно твердить себе, что ненавидит этого типа… Но то, что она хочет его, как течная кошка — факт. Лукаш уловил тот момент, когда Ева расслабилась. Ощутил, как ее напряженное тело вдруг стало мягким, податливым, покорным. Таким, каким он всегда хотел видеть его.

Пряча довольную улыбку, он коснулся набухшего клитора.

— Ты вся течешь, детка… — услышала Ева хриплое бормотание.

И охнула, выгибаясь дугой.

Пара пуговиц, не выдержав, отлетела, края рубашки разошлись, обнажая грудь девушки.

— Да, вот так лучше.

Дыхание Лукаша коснулось ее груди. Зубы обхватили ноющий сосок, чуть покусывая, губы сомкнулись.

Пальцы в ее влагалище начали двигаться. Сначала медленно, а потом все быстрее. Сильно, уверенно, имитируя акт любви. И Ева, не выдержав, застонала, отдаваясь этому ритму, требуя большего. Но стоило ей только подойти к точке невозвращения, как Лукаш прекратил сладкую пытку. Она раздраженно захныкала, закрутила бедрами, стараясь направить его пальцы в нужное место. Мужчина с легким смешком дал ей то, что она хотела.

И опять остановился в самый важный момент.

На этот раз разочарованный стон был сильнее. Ева вцепилась руками в запястья вера, не осознавая, что впивается в его кожу ногтями.

— О, Господи, — выдохнула девушка, когда его пальцы в третий раз начали подводить ее к краю. — Пожалуйста, не останавливайся!

— Моя маленькая ненасытная киска, — услышала она хриплое урчание.

Еве казалось, что ее сейчас разорвет от желания. От этого голодного зуда внутри нее. Но пальцев уже было мало, ох, как мало! Хотелось почувствовать на себе сильное тело Лукаша, почувствовать его вес. Ощутить, как он вдалбливает ее в жесткую койку.

В затуманенном сознании мелькнуло видение: она стоит на коленях, с высоко задранной попкой, но уткнувшись щекой в подушку, а он сжимает руками ее бедра, оставляя на них красные пятна, и жесткими, властными толчками, до упора, вбивается в ее плоть, заставляя кричать.

Видение было настолько ярким и чувственным, что Ева едва не кончила.

Лукаш не дал. Убрал руку.

Лаская девушку, он следил за выражением ее лица. Жадно ловил каждое изменение, каждую эмоцию. И не мог насытиться ее стонами, которые впитывал, точно губка. Он чувствовал, как уменьшается время, отведенное ему. Как внутренний зверь становится все сильнее.

Ева вскрикнула, раскрываясь еще сильнее. Открыла глаза, обводя вокруг себя затуманенным взглядом.

— Пожалуйста… — ее слабый, чуть слышный голос был похож на призывный стон, — пожалуйста… сделай это… 

— Сделай — что? — он нагнулся над ней, дразня большим пальцем ноющий клитор. — Что, Ева? Скажи, чего ты хочешь?

Она зло и отчаянно застонала, не желая признавать поражение.

— Ну, давай, детка, скажи это вслух. Иначе не получишь конфетку.

Девушка скрипнула зубами. Желание плоти оказалось сильнее воли и разума. Но сдаваться без боя она все еще не собиралась. Даже сейчас, когда сидела на нем, бесстыдно раскинув ноги и выставив напоказ влажную от желания киску. 

— Тебя! — зашипела она, как дикая кошка. — Я хочу тебя, Каховский! Доволен?!

— Еще бы. А кто я для тебя?

Ей хотелось выкрикнуть: сволочь, подонок, мудак. Или найти кучу других таких же обидных эпитетов, которые смогли бы передать то, что она испытывает к нему. Но вместо этого она с удивлением услышала, как мурчит, точно мартовская кошка:

— Мужчина… ты мой мужчина…

Кровь ударила ему в голову. Желание, граничившее с животной похотью, застучало в висках, и животный инстинкт оказался сильнее разума, сильнее человеческой воли. В один момент он освободился от джинсов, которые успел трижды проклясть за последние десять минут. А потом, ухватив Еву за бедра, рывком сдернул девушку вниз.

Ева охнула, когда ее ноги коснулись пола. Охнула еще раз, когда мужчина грубым движением развернул ее к себе задом. Шлепком заставил раздвинуть ноги и упереться руками в стену. А потом она почувствовала, как его напряженный член проникает в нее. И услышала глухое рычание.

Время ласки прошло, наступило время для Зверя.

Когда все закончилось, он ее отпустил. И Ева, дрожа всем телом, сползла вниз по стене. Ноги отказывались держать. Сколько оргазмов она успела получить, пока он вбивался в нее? Два или три? Это слишком много для женщины, у которой не было секса последние пять лет, не считая прошлой ночи. Но тогда все произошло быстро, спонтанно, она больше перепугалась, чем получила удовольствие. А вот сейчас все было иначе. Она хотела сама. Хотела так, что готова была наброситься на Лукаша и изнасиловать его, если он продолжит над ней издеваться.

Дрожащими руками она сомкнула на груди полы рубашки и осмелилась поднять взгляд.

Лукаш стоял в паре шагов от нее, повернувшись лицом в противоположный угол каюты, и застегивал джинсы. По его напряженной спине было видно, что он с удовольствием увеличил бы расстояние между ними, если бы помещение позволяло. Футболка прилипла к взмокшему телу, он так и не снял ее. Не хотел показывать шрамы? Ничего, когда-нибудь они станут близки настолько, что она спросит о них. 

— Лукаш? — позвала девушка и увидела, как вздрогнули его плечи.

— Не сейчас, — ответил он глухим тоном и сделал шаг к выходу.

Это было хуже пощечины.

— Что? — Ева на мгновение потеряла дар речи. — Что ты сказал?

Он уже взялся за ручку двери, когда девушку как пружиной подбросило. В один миг она оказалась рядом с ним и схватила за руку, вынуждая развернуться и посмотреть на нее.

— Ну, ты и сволочь, Каховский! — процедила она, глядя ему в глаза, и… осеклась.

Лицо Лукаша наполовину утратило человеческие черты. Челюсть выдвинулась вперед, из-под верхней губы торчали клыки. В золотисто-желтых глазах застыла горечь.

— Прости, — он выдавил слабую усмешку, глядя на нее сверху вниз. — Я не хотел, чтобы ты это видела.

Словно в полусне, Ева опустила взгляд на свою руку, сжимавшую его ладонь. Нет, не ладонь, а пародию на звериную лапу. Обросшую коричневой клочковатой шерстью, влажной и скользкой, точно от пота. Прямо на глазах девушки кожа Лукаша расходилась, с противным влажным звуком, выпуская на волю новое существо.

— Да уж, — он скривился, — приятного мало.

Ева отпустила его, отступая на шаг.

— Что… что это?.. — выдохнула чуть слышно.

— Я. Это я, Ева. Мой внутренний Зверь.

Его лицо исказилось от боли, раздирающей его изнутри. Каждый раз процесс трансформации заставлял его чувствовать эту боль. Интересно, его кугуар страдает так же, когда уступает первенство человеку?

Он бросил на девушку извиняющий взгляд.

— Прости, не успел.

Ева не могла поверить тому, что видит. Что все это происходит в реальности. Происходит у нее на глазах.