Отпущение грехов (ЛП) - Ловелл Лорен. Страница 43

Последние слова отдаются болью…

Я смотрю в окно и вижу, как он подходит ко входу здания. Мысленно начинаю отсчет. Один. Два. Три … Я опираюсь на барную стойку, скрестив ноги. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Мое сердце гулко стучит в груди, внутри все дрожит в ожидании. Я встряхиваю волосы и поправляю прическу, прежде чем откинуться назад. Кладу одну руку на холодную гранитную столешницу, держа бокал, и жду. Сорок пять, сорок шесть, сорок семь. Секунды кажутся вечностью, и часть меня задается вопросом, хватит ли у меня сил сделать это. Я смотрю на напиток и борюсь с соблазном вылить его в раковину. «Не делай этого, Эвелин».

В состоянии, близком к агонии, я отсчитываю сто двадцать секунд, пока жду, когда он придет ко мне, к своей маленькой убийце. Я слышу звон его ключей, щелчок блокировки, как скрипит дверь, когда он открывает ее.

Он входит в кухню, останавливается, когда видит, что я сижу за столом. Красота делает всех мужчин слабыми, даже богов. Его глаза сузились, и он бросает ключи на столешницу.

— Чем занимаешься, Эви?

— Жду тебя, — усмехаюсь. — Где ты так долго был? — спрашиваю я, улыбаясь еще шире. Картинка того, как они с Джен улыбаются друг другу, вновь вспыхивает в моей голове, и я испытываю еще большее желание влить этот гребаный напиток ему в горло и посмотреть, как он задыхается. «Потерпи, Эвелин».

Эзра обхватывает мой подбородок, как обычно, и проводит большим пальцем по нижней губе.

— Что я говорил о вопросах, маленькая убийца?

Я держу выпивку, кубики льда стучат о стекло.

— Я приготовила тебе выпить. — Биение пульса отдается в ушах, я знаю, если он догадается, что я сделала, он изобьет меня, изнасилует и убьет. Если он все узнает, до рассвета мое тело уже будет на дне Гудзона.

Его взгляд встречается с моим и не дает мне пошевелиться. Он склоняет голову на бок, на его губах играет легкая улыбка.

— Как мило с твоей стороны.

Эзра походит и берет из моей руки бокал. Он уверенно смотрит на меня обвиняющим взглядом, его глаза блестят.

Я не могу дышать.

Он подходит ближе и хватает меня за бедра. Разводит колени и оказывается между моих бедер. Жар от его тела распространяется по моей коже, и я почти жалею о том, что собираюсь сделать, потому что я буду по нему скучать. Его пальцы трогают мою кожу, пока он подносит стакан к губам. Мое сердце бешено колотится в груди, руки мелко дрожат. Один большой глоток, больше ничего не нужно, и этот танец с дьяволом закончится. Мой грех будет отпущен, и я очищусь в глазах Господа.

Стакан касается его губ, а затем он останавливается и смеется. Он протягивает мне бокал и прижимает прохладный край стекла к моей нижней губе. Я плотно сжимаю губы, когда он сильнее подталкивает стеклянную грань к моему рту. Закрываю глаза, мой пульс теперь угрожает разорвать мои артерии. Его рука движется к моему лицу, и он стискивает мою челюсть.

— Выпей, — его брови приподнимаются, — маленькая убийца.

Я отворачиваюсь от него. Хочется зарыдать, ведь он обо всем догадался, и сегодня вечером я окажусь на дне Гудзона. Холодные струйки пота стекают по моей коже. В панике я смотрю на дверь, пытаясь разработать план, как добраться до выхода. Я знаю, что Эзра никогда не выпустит меня из этого дома живой.

— Пей. Он еще сильнее сжимает мою челюсть и трясет мое лицо.

— Пей — рычит он, в его глазах зарождается буря, в которой сверкает холодная угроза смерти.

Стакан выскальзывает из его руки и падает на пол. Осколки разлетаются во все стороны. Я пытаюсь спрыгнуть с барной стойки, но он ловит меня рукой и прижимает к своей груди. Мне остается только прокручивать в голове, как он возьмет осколок стекла и перережет мне горло, или, может быть, он вытащит пистолет из-за пояса джинсов и выстрелит мне в голову. Он, вероятно, завернет мое тело в ткань — простыни, на которых он трахался с этой рыжеволосый шлюхой, он обернет ими мое мертвое тело и закинет в багажник. Он проедет по мосту, а затем бросит меня в реку, наблюдая с широкой усмешкой, как меня будет поглощать глубина. И я отправлюсь в ад, потому что не успела освободиться от грехов. Страх, пульсирующий внутри, вызывает у меня головокружение и тошноту.

На его лице появляется гримаса, когда он зажимает в кулаке мои волосы и кладет другую руку мне на плечо. Его сердитый взгляд находит мои глаза, и он так сильно сжимает, что я изгибаюсь от боли. Он дергает меня за ноги, и я падаю. Инстинктивно я пытаюсь удержать себя на ладонях, и они приземляются на кухонную кафель. Я пытаюсь не удариться подбородком о пол, но в ладони впиваются осколки стекла. Пол мокрый и скользкий от пролитого виски, и когда я пытаюсь уползти от него, мои руки начинают скользить. Эзра усаживается на мою спину и всем весом наваливается на меня. Я чувствую, как он наматывает мои волосы вокруг запястья, и, конечно же, натягивает их, прежде чем прижать мое лицо к мокрому полу.

Он возит меня лицом по полу, как собаку, пометившую ковер, и я чувствую каждый крошечный кусочек стекла, впивающийся в кожу. «Он собирается изуродовать тебя, Эвелин. Он это сделает, чтобы ты вновь не поддалась соблазну». И я надеюсь, он оставит шрамы. Надеюсь, он сделает меня уродливой. Эзра сильнее прикладывает меня лицом о мокрый пол, и я чувствую, как под моей щекой хрустит стекло.

Каждый раз тяжело выдыхая, он наносит удары по моей шее. Его теплые, мягкие губы касаются моей шеи, и он целует её, одновременно с ударами по моему телу.

— Лизни, дорогая, — сладко говорит он мне на ухо, поворачивая мое лицо, чтобы заставить губы коснуться мокрого пола.

Я пытаюсь оттолкнуть его. Я кричу, я плачу, я лежу под ним. Ощущаю вкус виски на губах. Отравленный виски, предназначенный унести его жизнь, теперь заберет мою.

— Лижи, — приказывает он и снова толкает мой рот к полу.

Спирт жжет рваные порезы на щеке. Я знаю, что яд просачивается в кровь, и я чувствую, как начинает выворачивать желудок. Мой пульс шумит в ушах, а тело дрожит. Я умру через пятнадцать минут, я буду мертва. И хотя некоторые люди могут обрести покой в свои последние минуты, я не смогу. Не существует успокоения в смерти, когда знаешь, что отправляешься в ад.

Я чувствую, что Эзра опускается рядом со моим лицом.

— Сопротивляешься концу, Эви, — он нежно гладит мою щеку. — Я практически чувствую твой страх, — шепчет он мне в шею. Его тело приподнимается, и я слышу звон пряжки ремня и шорох одежды. Когда меня окутывает теплом его обнаженного тела, я улыбаюсь. В извращенном смысле это меня успокаивает, я знаю, что умру не в одиночестве. Но, более того, я приветствую это, потому что даже в смерти я буду принадлежать ему.

Глава 38

Эзра

Свободной рукой я ласково касаюсь ее щеки, а затем провожу окровавленными пальцами по губам.

— Посмотри, что ты заставила меня сделать, — прошептал я. Ее прекрасное лицо теперь покрыто шрамами, ее молочную кожу навсегда испортили ее собственные ошибки и глупость.

Я хватаю ее за шею, прижимая лицо к полу, и она всхлипывает. Яд проникает в ее кровь, медленно отравляя тело. Так иронично, что яд, которым она пыталась убить меня, теперь течет по ее венам. Я чувствую страх в неровном ритме ее сердца. Я слышу его в ее неустойчивом дыхании. И нет более сильного страха, чем страх смерти. Ее непокорность возбуждает меня почти так же, как и ее страх.

— Ты была плохой девочкой, Эви, — я держу свой член свободной рукой, поглаживая по всей длине. — А что происходит с плохими девочками? — спрашиваю я шепотом, дернув её платье так сильно, что раздался треск ткани.

Она пытается приподнять голову, но я толкаю ее назад.

— Их наказывают, — она всхлипывает сквозь слёзы.

Я нежно целую ее в щеку.

— Я собираюсь сделать тебе больно, Эви, — вдыхаю запах ее кожи. — И пока я причиняю тебе боль, я буду тебя трахать, и ты заплачешь для меня, маленькая убийца, — я наблюдаю, как пульс на ее шее замедляется от яда, наполняющего вены. — Ты забыла, кому принадлежишь, дорогая?