Вороны не умеют считать - Гарднер Эрл Стенли. Страница 14

– Так.

– Я спасла тебя от голодной смерти, Дональд, и я знаю, что ты умеешь быть благодарным, хотя и не склонен к сантиментам.

– Когда я пришел сюда, Берта, ты копалась в таком дерьме, в которое не сунулась бы ни одна уважающая себя контора. Взять хоть эти вонючие бракоразводные процессы! Ты тогда и представить себе не могла, что можно зарабатывать больше пятисот долларов в месяц.

– Неправда! – закричала Берта.

– После того как сюда пришел я, агентству впервые стали поручать серьезные дела. Теперь за месяц ты получаешь столько, сколько раньше зарабатывала за год. Конечно, я тебе благодарен. А ты мне?

Берта заерзала на стуле: мои слова ей были крайне неприятны.

– Слушай меня внимательно, – выдавила она наконец. – Если ты упустишь эти пятьсот баксов в неделю, я расторгну наш договор о партнерстве и сама займусь этим делом.

– Пожалуйста, – невозмутимо произнес я и вышел из кабинета.

Как я и ожидал, Берта не дала мне уйти далеко: через какое-то мгновение раздался скрежет стула, послышались тяжелые шаги. Она догнала меня в приемной.

– Дональд, постой, ты сгоряча наговорил лишнего.

– По-моему, это ты наговорила лишнего.

Мы остановились у стола Элси Бранд. Девушка оторвалась от машинки, чтобы следить за развитием событий.

– Почему ты не хочешь работать на Шарплза?

– Потому что не понимаю, что ему от меня нужно.

– Но ему действительно нужен телохранитель. Он чего-то боится. Ты что, думаешь, это будет опасная работа?

– А как по-твоему? Опека над имуществом в двести тысяч баксов! Распоряжается деньгами как хочет, пока жив. Опека кончается с его смертью. Второй опекун уже получил нож в спину. Подумай сама: если бы ты работала в страховом агентстве, стала бы страховать жизнь такого клиента на обычных условиях?

– Мне кажется, ты сам не веришь всему тому, что говоришь.

– Главное, что Шарплз верит.

– Чем он тебе так не по нраву?

– У меня сегодня много дел. Надо кое в чем разобраться.

– В чем?

– В повадках ворон, – бросил я и взялся за дверную ручку.

Обернувшись на прощание, я увидел, как побагровела Берта, – казалось, вот-вот ее хватит удар.

По бешеному стуку машинки Элси Бранд было понятно, что весь свой гнев Берта вымещает на бедной девушке.

Я снова открыл дверь.

Берта мерила шагами приемную и раздраженно говорила:

– ...И еще запомни, пожалуйста, что я плачу тебе за то, что ты печатаешь на машинке, а не за подслушивание наших деловых разговоров. У тебя что, работы мало? Могу подбросить...

– Да, Берта, – вставил я, едва она запнулась, – я тут решил, что нужно взять вторую секретаршу – для тебя. А Элси будет работать на меня. Позвони на биржу труда, чтобы прислали секретаршу. А с управляющим этого дома я уже поговорил – он готов передать соседнее помещение под мой кабинет. В стенке пробьют дверь.

Берта повернулась ко мне:

– Да ты что... что...

– Что я?

Она попыталась изобразить улыбку:

– Что ты о себе возомнил?

– Я машинист, а ты пассажир. Проверь свой билет – не пора ли тебе выходить? – Улыбнувшись, я снова закрыл дверь.

На этот раз машинка Элси молчала... Я решил разыскать Дону Грэфтон, у которой была вторая клетка для вороны.

Жила она в весьма скромном доме. Одно время такие дома появились во множестве – строительство стоило недорого, правда, и доход от их сдачи внаем был не больше двадцати-тридцати долларов в месяц.

Дверь открыла девушка. С такой стройной фигуркой, как у нее, в самый раз рекламировать купальники или лыжные костюмы. Брюнетка, но не такая жгучая, как Ширли. Кожа ее была чуть розоватого оттенка, какой обычно свойствен только блондинкам.

Когда я спросил, не она ли мисс Дона Грэфтон, девушка широко улыбнулась.

– А вы, наверное, очередной журналист, интересующийся ручной вороной?

– Я действительно интересуюсь вороной, хотя и не совсем журналист. Расскажете мне о ней?

– Конечно. Заходите, пожалуйста.

Комната напоминала кукольный домик. Дона предложила мне стул и села напротив.

– Что бы вы хотели узнать?

– Где сейчас ворона?

Она рассмеялась:

– В сарае. У мистера Кеймерона ей, конечно, было гораздо лучше. Увы, моя хозяйка терпеть не может ворон. Так что приходится бедной птичке довольствоваться сараем.

– Как ворона попала к вам?

– Мы с Панчо старые друзья. Он проводит со мной чуть ли не половину своей жизни. Назвали его в честь моего отца – Фрэнка Грэфтона. Ведь Фрэнк по-испански – Панчо.

– Вы знали мистера Кеймерона?

– Конечно.

– Давно?

– С детства.

– А Гарри Шарплза?

Она утвердительно кивнула.

– А Ширли Брюс?

– Знаю. Но у нас неважные отношения – мы почти не общаемся.

– А Роберта Хокли?

– Знаю.

– Не могли бы вы рассказать о себе и о нем.

Она пожала плечами:

– Да о чем, собственно, рассказывать? Мой отец, Фрэнк Грэфтон, был управляющим на приисках Коры Хендрикс. Она умерла, когда я была еще совсем маленькой. Я ее не помню. Опекунами ее наследства стали мистер Кеймерон и мистер Шарплз. Года через три или четыре во время аварии на шахте погиб мой отец. Мистер Кеймерон и мистер Шарплз очень его любили и были потрясены. Ведь именно благодаря ему их дела на приисках пошли в гору. Большую часть прибылей они дали как раз в эти три или четыре года после смерти мисс Хендрикс.

– Ну а что ворона?

– Мы с ней давно дружим. Панчо не любит сидеть на месте. И вообще птице надо летать – вот мистер Кеймерон и решил не стеснять своего любимца. Я повесила для него в сарае клетку, вынула одно из стекол в оконной раме. Так что Панчо прилетает когда хочет. Садится на крышу, каркает – зовет меня, я вхожу, подставляю ему плечо и кормлю. Если меня нет дома, Панчо летит прямо в клетку или возвращается к мистеру Кеймерону. Теперь, после всего, что произошло, он живет у меня. Ему ведь одиноко. Хотите взглянуть на Панчо?

– Конечно, – ответил я.

Дона провела меня за дом, к маленькому сарайчику, открыла дверь. Он весь был завален хламом: старыми сундуками, коробками, щепками, рваной одеждой, дровами.

– О, не удивляйтесь, – сказала Дона. – Мы давно уже перешли на газовое отопление. А дрова – для камина в комнате хозяйки, хотя я ни разу не видела, чтобы она его топила. Панчо должен быть в клетке. Панчо! Где ты?

Тут я разглядел в темном углу клетку – точно такую, как в кабинете Кеймерона. Раздался шелест, и ворона вылетела нам навстречу, хотела сесть на плечо Доне Грэфтон, но, увидев меня, отпрянула.

Дона поманила ее пальцем:

– Иди сюда, Панчо.

Ворона уставилась на меня своими маленькими глазками и прошипела:

– Вр-р-рун!

– Панчо! Как ты себя ведешь! Разве так можно? Иди сюда.

Вероятно, ворона боялась меня. Она осторожно уселась на штабеле дров в нескольких шагах от меня и замерла.

– Не бойся, Панчо. Мистер Лэм хочет познакомиться с тобой. Поговори с ним.

Птица взмахнула крыльями и опустилась Доне на палец. Девушка погладила ей шею.

– Панчо очень не любит, когда ему кладут руку на голову. Это для него как наказание. Только протянешь ладонь над его головой – сразу весь сожмется. Птица боится несвободы. Панчо, посмотри на мистера Лэма.

Я протянул руку, но Панчо, не проявив ко мне никакого интереса, отпрянул и что-то прошипел. Дона рассмеялась:

– Он говорит «убир-р-райся». Его трудно понять. Лучше всего ему удается выговорить «вр-р-рун». Такой озорник! Сегодня Панчо не в настроении... Конечно, ему невесело – смерть хозяина повлияла на бедную птичку.

– Дом мистера Кеймерона недалеко отсюда?

– Квартала три-четыре.

– Панчо летал к кому-нибудь еще?

– Нам кажется, что летал.

– Вам?

– Да, нам с мистером Кеймероном. Я никак не могу осознать, что его уже нет на свете.

– Так к кому же еще летал Панчо?

– Этого мы не знали. Панчо такой скрытный. Правда, Панчо? Иногда мы с мистером Кеймероном не могли его найти. Извини, Панчо, но ты очень тяжелый. Дона не может все время держать тебя на пальце. Ты не хочешь познакомиться с мистером Лэмом? – С этими словами Дона протянула руку в моем направлении, но ворона снова отпрянула. Тогда девушка слегка потрясла рукой и подтолкнула Панчо в сторону клетки.