Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля... (СИ) - Тимофеев Сергей Николаевич. Страница 70

А как догнали, да вперед забежали, так будто судьба им улыбнулась. От самой воды, к лесу, будто кто делянку чистить собирался, али избу ставить, - теперь уж не узнать. Да только оставил после себя полянку с пнями, как раз то, что Ивану надобно. Он первый как выхватил - так к себе прижал, словно невесту-красавицу. Еще пару выдернул, так сложил, чтоб кидать сподручнее было. Костер разводить не велел: чтоб с воды не заметили, и ветерком дым на воду не потянуло, - тоже выдаст.

Поутру, на всякий случай, ближние деревья осмотрели, нет ли в них чего. Иван так усердно в каждую дырочку заглядывал, что Алешка совсем уже было хотел ему посоветовать и под пни заглянуть, - нешто там медведь себе берлогу устроил? - да раздумал. Полезет ведь, ишь какой нахмуренный от дерева к дереву бродит...

Как и давеча, весла стукнули. И снова ладья к дальнему берегу прижалась. Алешке и вполовину пня не добросить, а Иван - примеривается. Времечка удобного дожидается. Дождался, наконец...

И оказалось тут, что пни метать, тут тоже сноровка особая требуется. Ухватил Иван пень за корень, гаркнул громким голосом, что, мол, гой еси, добры молодцы, а давайте-ка вы с того берега к этому плывите, да и дернул со всей силушки. Или не со всей, да только и того хватило, чтоб оторвался корень, а пень саженях в двух в воду шлепнулся.

Крякнул Иван, на пень смотрит, на руки свои... Только было Алешка сунулся: ты чего, мол, такое орешь? Там же девица красная, на ладье, а твое слово такое, что даже корень оборвался, остепени, язык-то... - Ухватил другой, начал над головой крутить, - и тот оборвал. Товарищ его чудом присесть успел, а то б ему точно несдобровать. Шелом сбило, хорошо голову не задело. Пока искал, снова надевал, у Ивана дело вроде как на лад пошло. До того приноровился, что пни один за другим летят, и, главное, мало того, - долетают, - так еще совсем рядом с ладьей этой плюхаются.

Попробовал было Алешка снова сунуться - что ж ты, мол, делаешь? В щепу, ведь, разобьешь, потопишь всех к водяного бабушке, невесту свою погубишь, - а тому и горя мало. В раж вошел, ничего не соображает. Ни что делает, ни чего кричит. Ему теперь горы по колено, окиян по пояс. Попадись Алешка под руку, и его метнет. Чудо стоеросовое...

Видят, ладья вроде как к ним развернулась. Может, на зов откликнулись, а может... Ей ведь до берега другого с треть реки проплыть надобно было, и при этом уцелеть. Только где ж тут уцелеешь, когда Иван столько накидал, что куда ни ткнись, везде дерево плавает. Накидал - это еще полбеды, так ведь еще и продолжает, никак не уймется... Они же там, на ладье, не знают, чего по ним пнями бросаются. Может, не ограбить, может подвезти попросятся. Или чего срочное понадобилось, помощь какая нужна. Оно, конечно, так, как Иван надрывается, о помощи не просят, так ведь мало ли - не умеет человек по-другому. Живет где-нибудь в глуши, и слов иных попросту не знает.

Ближе ладья подплывает, унялся Иван, ждет, руки в боки, Алешка же прикидывает, сколько там народу имеется. Потому как к бабке-ведунье ходить не нужно, - не миновать им драки. Хорошо, коли на кулачках обойдется, а вот мечом, али там булавой, махать бы не хотелось. Оружие - оно против ворога, им супротив своих махать зазорно. Одна надежда миром покончить - ежели посреди них кто грамоте обучен. Коли слово княжеское прочтет, может, все и образуется. Конечно, если Иван эту самую грамотку не потерял. Или лягушки не стащили, пока по дну от шершней спасался... Хотя, коли под водой послание княжеское побывало, так и смылось, небось, дочиста...

Пока Алешка о своем думал, Иван о чем-то с теми, кто в ладье, лаяться принялся. Та совсем близко подошла, чтоб глотку особо драть не нужно было, ан все равно дерут. Причем, все разом. Так что отдельных слов совершенно непонятно. Хотя, в общем, тут и понимать особо нечего. Тут, главное, не упустить, когда из ладьи на берег морду бить полезут. Народ же там собрался, разумом Ивану ни пядью не уступит. Сгрудились к борту, как еще только не опрокинулись. Злые, что твои шершни давешние. Смешно Алешке вдруг стало, как он их шершнями себе представил. Большие такие, полосатые, гудят, и с веслами...

Погоди, погоди... Откуда это у шершней весла взялись? У шершней, может быть, веслам взяться и неоткуда, а эти молодцы их с ладьи похватали, и в воду прыгают. Один к одному, как на подбор. Ладно, иного оружия с собою не взяли, знать, не придется и ему супротив своих железо обнажать.

Откинул Алешка в сторону щит с мечом, нож туда же полетел, за пень ухватился. Дернул, да и выпустил. До этого у Ивана руки не дошли, так в земле и остался. Не с Алешкиной силой его оттуда добывать. Алешка смекалкой куда более силен, нежели руками. Хотя, если подумать да сравнить, что лучше для драки: смекалка в голове, али весло в руках, призадумаешься...

На досуге призадумаешься, а когда потасовка началась, тут особо раздумывать не приходится. Иван, вон, уже вовсю кулаками машет, от шершней отбивается. Он к этому делу привычный.

- Ты, Алешка, спину держи, а я тут с ними сам, по-свойски, погуторю, коли языка человеческого понимать не хотят, - кричит.

Пока Алешка понял, что Иван от него хочет, - чтоб сзади оборонял, чтоб никто сзади под ноги не подкатился, чтоб гурьбой не набросились, да не повалили, - пока заходить сзади начал, тут ему какой-то молодец как раз в лоб веслом и засветил.

Алешка от такого к себе отношения так опешил, что даже упал. Нет, это что же такое получается? Он думает, как бы дело миром покончить, не обидеть кого понапрасну, от Ивана бестолкового уберечь, а ему, за доброту его, - веслом по морде!.. Это Ивана лупануть, он и не заметит, он сам ровно из дерева сделанный, живого же человека так бить, это супротив всякого разумения. Слышит, молодец тот самый, что его так славно угостил, гогочет. Одному, остальным кричит, богатырю, только тычка и хватило, чтоб на земле растянуться. Давай, кричит, братцы, и второго одолевать!..

Как же, одолеешь его!.. Иван кулаками машет, что твое дерево ветвями на ветру. В весло попадет, - то щепой разлетается; в молодца ненароком угодит - отлетит тот, кувырнется пару раз, и больше уже в драку не лезет, потому как свет белый в очах на сколько там времени померк. Ан остальные не отстают, вьются вокруг, ровно пчелы вокруг медведя, когда тот за медом лезет, и так подбираются, чтобы стукнуть ловчее.

Чувствует Алешка, шелом на голове от того зашевелился, что лоб ударенный пухнуть начал. Озлился совсем, вскочил, и тоже биться лезет. По первости, правда, опять не повезло. Только сунулся, как невзначай под Иванову руку угодил. Тому тоже досталось, и тоже веслами, как ни крушит все вокруг себя. Очи заплывать стали, вот и не видит, кому зашеины отвешивает.

Отлетел Алешка, как раз в тот пень, за который чуть прежде хватался. Совсем обидно стало. Первым богатырем себя мнил, удалью похвалялся, ан уже трижды чувствительно бит оказался. Причем, последний раз - пнем.

Совсем Алешка голову потерял, то ли от обиды, то ударился сильно. Ухватил обидчика, и, как прежде Иван, выхватил из земли, будто перышко. Ну, держись теперь, лиходеи! Я ино добр, а ино и беспощаден!..

Ринулся Алешка поближе к схватке, размахнулся как следует пнем, и со всей дури Годиновича приголубил. Молодцы, они что, дураки, что ли? Они в стороны раздались, поскольку видят, человек явно голову потерял. Вот пень Ивану и достался. Да еще как! Он в это время в очередной раз замахнулся поширше, так Алешка его ударом своим богатырским с ног снес. Мало, Ивана снес, так и сам на него завалился. Руки-ноги раскинул, точно лягва, и подняться мешает. Молодцы же не зевают, охаживают сверху веслами, ровно цепами.

Тут уж и Иван рассвирепел. Вскочил, и давай направо-налево махать, в кого попадет. Алешка первый улетел, когда Годинович вскакивал, остатние же от ударов могучих посыпались, что горошины из стручка. Давно уж никого на ногах не осталось, а Иван все машет, никак не остановится. Крикнул ему Алешка, что, мол, хватит махать попусту, так Иван на него кинулся. Звенит, небось, в голове, от того и не слышит, что ему кричат. Увидал Алешка такое дело, и в бега. Иван - за ним. Бегают по берегу, орут каждый свое, насилу утихомирились. Иван хотел заодно уж и ладью в щепки разбить, чтоб впредь неповадно было, - в пылу потехи совсем из головы вылетело, за что бился, - Алешка вступился. Напомнил, что к чему.