Штурмовики идут на цель - Гареев Муса Гайсинович. Страница 28

Амет-Хан Султан снова бросается в атаку. «Юнкере» все ближе и ближе, отчетливо видны кресты. Амет-Хан нажимает на гашетку, но выстрелов нет: боеприпасы кончились, и тогда он решается на таран. От удара фашистский бомбардировщик стал разваливаться на куски, но и самолет героя, потеряв управление, стремительно падает. Спасли его самообладание и парашют…

Под Роговом Амет-Хан Султан воевал, имея уже хороший опыт. Однажды он шел во главе шестерки истребителей. Им встретилась большая группа вражеских бомбардировщиков — несколько десятков самолетов. Раздумывать было некогда, и Амет-Хан решился на отчаянную лобовую атаку. Истребители понеслись навстречу бомбардировщикам. Нервы у фашистов не выдержали, и в последние секунды они дрогнули. Воспользовавшись этим, Амет-Хан искусно сбивает ведущего. Четкий строй бомбардировщиков нарушился, и советские истребители сбивали один самолет противника за другим.

К месту схватки подошло еще несколько наших истребителей. Бой стал еще ожесточеннее. Более десяти вражеских самолетов были сбиты.

Амет-Хан Султан был общительным, неунывающим летчиком, но при всей своей популярности оставался скромным, а порой и просто застенчивым. Ненависть его к врагу была безгранична. Особенно отчаянно воевал он в Крыму. Здесь, на оккупированной территории, остались его родители.

Второй раз с Амет-Ханом Султаном мы встретились необычно.

В тот день мы находились на аэродроме в ожидании вылетов. Каждый, как обычно, занимался своим делом. Вдруг над аэродромом появился вражеский самолет.

Зенитчики уже готовы были открыть огонь, но самолет резко пошел вниз и вскоре приземлился. Все кинулись к месту посадки. Глядим, а из кабины вылезает Амет-Хан. Улыбаясь, говорит:

— Получите подарок от наших истребителей.

— Чей самолет? Откуда?

— Ясно откуда. Посадили мы его на своей площадке. Да надоел он нам. Вот к вам перегнал, может, пригодится…

— Так мы же могли тебя сбить!

— Не успели бы.

И в бою, и в жизни мне очень хотелось походить на этого замечательного человека, аса в полном смысле этого слова.

Наши войска продвигались к Севастополю. Город оборонялся крупными силами, которым Гитлер приказал биться до последнего солдата.

Крымская операция и особенно последние бои на полуострове носили очень ожесточенный характер. У немцев ] было много боеприпасов, техники и самолетов. Гитлеровские летчики очень досаждали нам в эти дни. Они дрались с упорством.

Оставив Северный Крым, наш полк перелетел поближе к фронту, на новый аэродром — Сарабуз. Отсюда мы летали бомбить и штурмовать вражеские транспорты в Черном море, уничтожать самолеты противника на аэродромах, подавлять огонь артиллерийских батарей в опорных пунктах, наносить удары по живой силе врага.

В этот период гитлеровские истребители старались применять такую тактику: встретив нас над нашей территорией, часть из них отвлекала советских истребителей, другая набрасывалась на оставшиеся без прикрытия штурмовики. Задачи, которые ставило перед нами командование, мы выполняли, но несли большие потери. Реже и реже становились наши эскадрильи, чаще и чаще наши боевые товарищи не возвращались на свой аэродром.

Особенно тяжелым был вылет 5 мая. В этот день мы на несли удар по аэродрому противника на мысе Херсонес. Группы повели майор Тюленев, капитан Анисов и старший лейтенант Филиппов.

Гитлеровцы встретили нас над морем. Одна группа их самолетов связала наших истребителей, а другая набросилась на нас. Завязался воздушный бой. На этот раз он сложился явно не в нашу пользу.

Вот вспыхнул самолет лейтенанта Токарева, вражеский истребитель подобрался к штурмовику лейтенанта Сусарина и в упор расстрелял его. Раненый «Ил» резко взмывает вверх, переворачивается на спину и начинает беспорядочно падать. Вскоре море поглощает и самолет младшего лейтенанта Юдина. На штурмовик младшего лейтенанта Бережного набросились два истребителя. Экипаж мужественно отбивался и все же был подбит и пошел на вынужденную посадку в сторону материка. Был подбит и самолет ведущего группы — майора Тюленева. На свой аэродром мы возвращались в подавленном настроении. За какие-то полчаса потеряли столько экипажей!

На аэродроме меня поджидал еще один удар — не вернулся мой близкий друг Виктор Протчев. Весь остаток дня я ходил по аэродрому и расспрашивал о нем. Но никто не видел, как его подбили, никто ничего не мог сказать, но и на этот раз с Виктором все обошлось хорошо.

Самолет Протчева был подбит, но он сумел дотянуть до материка. При вынужденной посадке самолет скапотировал. Пехотинцы вытащили Виктора из-под самолета и на санитарной машине доставили раненого на аэродром.

Я был счастлив, — друг нашелся. Бросился к Виктору.

— Ничего, Муса, пустяки. Ну, подбили, подумаешь… Бывает хуже. Скоро опять полечу, — старался успокоить меня Виктор.

Он оказался прав. Мы много летали с ним в годы войны. Дрался он отважно, сделал много успешных боевых вылетов, и ему присвоили звание Героя Советского Союза.

Дни до предела были заполнены боевой работой. За ужином мы поздравляли героев, добрым словом поминали погибших. Особенно много потерь несла в нашем полку вторая эскадрилья, где было меньше опытных летчиков. В нашей эскадрилье потери были невелики. Ее считали лучшей эскадрильей в полку.

В эти суровые, напряженные дни не обходилось без курьезов. На аэродроме Сарабуз в наш полк прибыли стажеры: летчики-инструкторы из военных авиационных школ и запасных полков. Летали они очень хорошо, а вот с ориентировкой на местности у них долго не ладилось. Это приводило к различным происшествиям, об одном из которых я и расскажу.

Перед полком была поставлена задача — штурмовать все тот же аэродром на мысе Херсонес. Его повел майор Тюленев. Ведомым себе взял он одного из новеньких. Взлетели. Прилетели к аэродрому, где базировались прикрывавшие нас истребители. Тут что-то случилось с мотором самолета Тюленева. Он сообщил об этом по радио, помахал крыльями и пошел в пике под строй, чтобы не мешать остальным. За майором, как привязанный, пошел и стажер.

Выйдя из пике, Тюленев развернулся и взял курс на свой аэродром. Стажер, думая, что находится над аэродромом противника, сбросил бомбы на наши истребители.

Редчайший случай!

На аэродроме, где он сел следом за Тюленевым, его спросили:

— Что бомбил?

— Аэродром на мысе Херсонес, — уверенно доложил практикант.

— Какой Херсонес! Ты же на своих бомбы высыпал!.. От такой «поправки» летчик едва удержался на ногах. А мы потом часто вспоминали этот случай и с тех пор вошла поговорка в пословицу:

— Вот тебе, друг, и Херсонес!

Незадачливому штурмовику повезло: его бомбы не причинили нашим самолетам большого вреда. А ведь могло кончиться плохо.

Штурм Сапун-горы начался рано утром 7 мая. После мощной артиллерийской и авиационной подготовки в атаку пошла пехота.

Сапун-гора 7 мая 1944 года осталась в памяти ревущим вулканом. Такого огня мы еще нигде не видели. Пехоте было очень трудно. Каждый метр, каждый уступ на дороге к вершине стоил многих жизней.

Когда становилось особенно тяжело, вызывали нас. Пока мы штурмовали траншеи и огневые точки немецких войск, наша пехота поднималась и делала несколько шагов вперед. И так — весь день.

К вечеру Сапун-гора была взята. Оставшиеся в живых гитлеровцы, ища спасения, бросились к городу. Но и там их находила смерть.

Падение Сапун-горы и других опорных пунктов обороны врага открывало дорогу к Севастополю, 8 мая наши войска, поддержанные авиацией, прорвали первую линию обороны врага, а 9 мая освободили город Севастополь.

Освобождение Крыма и города Севастополя я встретил старшим лейтенантом и первым вывел свой самолет за Сиваш. В Крыму пришлось работать много и напряженно. Последние «севастопольские» вылеты оказались особенно трудными и напряженными. С таким зенитным огнем наши летчики не встречались со времени своих вылетов на Сталинград. Каждый заход на цель являлся испытанием воли и мужества, каждый раз его нужно было строить по-новому, уметь обмануть противника. Надо было постоянно быть готовым к отражению атак истребителей противника, которые всегда были над целью. Штурмовка при таких условиях была трудной и чрезвычайно сложной, опасной задачей. Я лично провел здесь до трех десятков штурмовок по вражеским целям, более 15 раз летал на штурмовку вражеских аэродромов, в 14 случаях водил группу по уничтожению плавсредств противника в Северной бухте.