Регина(СИ) - Домогалова Елена. Страница 17

— ???

— Бюсси в юбке.

— Это комплимент?

— Несомненно!

Их звонкий искренний смех заставил обернуться проходившего мимо канцлера Екатерины Рене де Бирага. Увидев, кто так заразительно смеётся, властный кардинал нахмурился: несносный Бюсси явно не числился в его любимчиках, а появление ещё и его сестры ничего хорошего не сулило. Это семейство всегда доставляло массу хлопот, влезая во все интриги и непомерно кичась своим происхождением. Только последний провинциал не знал, что Бюсси не без оснований считался незаконнорожденным сыном Генриха II, в свое время оценившего красоту юной и безропотной Селены де Бове. Луи объявлял себя чуть ли не принцем крови, полностью управлял герцогом Анжуйским, выставляя короля дураком при каждом удобном случае. В Лангедоке он считался едва ли не полновластным хозяином и Монморанси, в пику королю, ему особо не препятствовал. А уж о его популярности во всей Франции и говорить было нечего, особенно после того, как Маргарита, эта коронованная блудница, на весь Париж прославилась тем, что бегала за Луи, как собачонка и писала в его честь целые поэмы. "Доблестный Бюсси", "непобедимый Бюсси д'Амбуаз", "блистательный Луи де Клермон"…тьфу! Чтоб ему пропасть! Вот теперь ещё и дождались этого второго пришествия — Регину де Клермон, в которой разве что слепой не увидит женский вариант все того же Бюсси. А то, что она женщина — и какая! — делает её ещё опасней. Свои размышления Бираг вынужден был прервать и счёл за лучшее покинуть галерею, поскольку прозрачно-серые глаза графини уже остановились на нём и ничего хорошего они не обещали. Это были глаза одержимой легионом бесов.

— Кто этот человек? — настороженно спросила Регина, когда канцлер ушел.

— Рене де Бираг, личный канцлер королевы-матери и кардинал.

— Он твой враг?

— Тебя Маргарита просветила?

— Нет, я и сама вижу. То, каким взглядом он тебя одарил, никаких сомнений не оставляет в его чувствах.

— А ты быстро начала разбираться в придворной жизни. Подобный талант весьма пригодится тебе в этом осином гнезде.

— Я этому ещё в обители научилась: присматриваться к людям и предугадывать их поступки по одному лишь выражению лица. Или видеть истинное отношение к тебе человека по его жестам, по голосу, даже по дыханию. Я была самой маленькой в обители, когда мадам де Гот привезла меня туда, если ты помнишь. И меня не особенно там любили, так что мне нужно было многому научиться, чтобы не оказаться ещё и самой слабой и беззащитной.

Луи молча опустил голову, что должно было пониматься как раскаяние и просьба о прощении. Он не знал, что можно было сказать этой девочке, так мало видевшей в жизни, но так много уже в ней понимавшей. Иначе как злой насмешкой судьбы нельзя было назвать всё происходящее сейчас с Луи. Слишком равнодушно он отнёсся когда-то к младшей сестре — и вот теперь платит за это болью своего влюблённого сердца. За то, что так редко вспоминал он маленькую девочку, теперь суждено ему всю жизнь нести в душе миг, когда впервые увидел её в зале, и мучиться без неё, и томиться рядом с ней. И платить за былое безразличие страшную цену невыносимой любви и запретной страсти.

— Не думай об этом, — тихо прервала его невесёлые мысли Регина, — и, ради Бога, ни в чём себя не вини. Это ведь было не твоё решение отправить меня в монастырь. Так захотел отец. Мы не были близки с тобой в детстве, ты меня почти не помнил и откуда ты мог знать, каково мне живётся у тётки? Всё позади уже, я здесь, рядом с тобой и у нас впереди целая жизнь, чтобы узнать друг друга и исправить былые ошибки.

— За какие благодеяния послали мне небеса такую мудрую сестру? Я совершенно не заслуживаю твоей доброты, тем паче, твоего детского восторга. Но я клянусь тебе, что с этого дня положу жизнь свою на то, чтобы ты была счастлива!

Регина почувствовала, как сердце на мгновение остановилось, а потом, сбившись с ритма, застучало вразнобой, словно колокола, раскачиваемые рукой сумасшедшего. Луи давал сейчас невыполнимую клятву, потому что Регина могла быть счастлива только с ним.

Бюсси, думавший о том же самом, счёл за лучшее перевести разговор с этой опасной темы:

— Что касается Рене де Бирага, то здесь ты можешь не беспокоиться, канцлер, конечно, мой враг, но всего лишь один из многих. Как видишь, до сих пор никто мне особого вреда не нанёс. Боюсь только, что к тебе он тоже не будет испытывать особой нежности. Семья де Клермон всегда была для него костью в горле. А кто ещё тебя заинтересовал?

— Король любит тебя, — на мгновение задумавшись, сказала Регина.

— ?! — Луи от удивления потерял дар речи.

— Ты этого не знал?

— Регина, король меня ненавидит. Мало того, он спит и видит, как бы от меня избавиться.

— Король спит и видит во сне тебя. В своей постели. Я думаю, нездоровая склонность короля к молодым и красивым мужчинам не является ни для кого тайной?

— Ну что ты, это знают все, как знают и имена его миньонов. Не думаю, что Маргарита и её болтливые фрейлины не рассказали тебе все дворцовые сплетни за последние пять лет и не просветили тебя, кто чьим любовником является. Но с чего ты взяла, что Генрих питает ко мне нежные чувства?

— О! только не говори мне, что король не предлагал тебе стать своим соратником и верным слугой! Ну, было такое?

— Было…

— И ты, естественно, отказался, при этом не особо выбирая тон и слова. Не так ли?

— Разумеется, отказался. Генрих, конечно, как король всегда вызывал у меня уважение. По сравнению со слабовольным Карлом он настоящая находка для Франции, особенно сейчас, когда у нас что ни год то война. Королева-мать не зря мечтала увидеть его на троне. Сама посуди, этот человек умудряется управлять страной, находящейся в состоянии непрекращающихся религиозных войн, противостоять одновременно Англии и союзу Гизов и испанского короля и при этом проводить весьма разумные реформы и новые законы. Генрих прирождённый король, что не говори. Просто удивительно для такой ничтожной династии, как Валуа.

— Тогда почему ты не с ним? Почему предпочёл герцога? Ведь в Польше ты был в свите Генриха.

— Причин две. Во-первых, мы с Генрихом — два тигра в одной клетке. Я никогда не умел ему уступать, а он не терпел моей гордости. Он король, и значит, что я должен быть только подданным. Но ты же сама понимаешь, что для Клермонов это невозможно.

— А вторая причина?

— Марго. Герцог Анжуйский с самого начала был на нашей стороне, помогал нам тайно встречаться, прикрывал и предупреждал. Он с детства обожает Маргариту, а с Генрихом у неё довольно натянутые отношения. Ну и был ещё эпизод с этой юношеской любовью Генриха к принцессе Клевской. Ах, это давняя история…

— Но король не забыл её. И он многого не забыл. И, поверь мне, его не столько оскорбило то, что именно и при каких обстоятельствах ты ему сказал, сколько то, что ему не удалось покорить тебя, подчинить своей воле. В том числе и в постели.

— Регина!

— Я всего лишь называю вещи своими именами. Не будь, пожалуйста, таким же ханжой, как наша тётушка Женевьева! Неужели ты не догадывался, что король до сих пор пылает к тебе страстью, вот только теперь его неудовлетворенное желание выливается в жгучую ненависть? Да если бы он хотел от тебя раз и навсегда избавиться, он бы уже нашел для этого и верный способ и людей, которые осуществили бы его желание. Насколько мне известно, мадам Екатерина весьма недурственно разбирается в ядах, как и всякая уважающая себя флорентийка, и плетёт интриги так ловко, что позавидует старая паучиха. Тебе не может бесконечно везти и, насколько я поняла, твоя Маргарита не имеет столь безграничной власти, чтобы твоей жизни ничего не угрожало. Нет, ты нужен королю живым и, по возможности, невредимым. Кстати, как зовут того уродливого мужчину с двумя носами?

— О! А я и не заметил появления своего сюзерена. Надо же, не думал, что он так быстро приедет. Это сам Франсуа Валуа, герцог Анжуйский. Его лицо непоправимо обезобразила оспа, вот и кажется теперь, что у него два носа.