Миссия выполнима - Гарфилд Брайан. Страница 76

– Когда они приехали, Бен Крим был с ними?

– Нет.

– Сколько их было?

– Четверо, – ответил Бино и нахмурился. – Нет, пятеро. Пленник и четверо других. Одна женщина, один негр. Остальные двое завернуты в бурнусы, их лиц я не видел.

– В каком состоянии находился пленник?

– Кажется, в нормальном. Лицо у него было закрыто.

– Закрыто?

– Ну да. Белая лента и пластыри.

Бино сделал рукой жест, как будто обматывал глаза и рот.

– Они как-то объясняли тебе его присутствие?

– Почти нет. Сказали что-то насчет международных сил. Я подумал, что они поймали одного из них. Знаете, берберы до сих пор воюют.

Все это звучало слишком гладко; возможно, он лгал. Впрочем, это не имело большого значения. Лайм сказал:

– Я вижу, самолет снова у тебя. Как ты его вернул?

– Мне пришлось поехать за ним в вади. [10] Через горы.

– В какое место?

– У вас есть карта?

Чэд Хилл вынул из кармана карту, и они расстелили ее на койке рядом с Бино. Бино закусил нижнюю губу и склонился над картой. Потом ткнул в нее пальцем:

– Вот сюда.

Это был юго-восточный район Алжира милях в четырехстах отсюда. Позади Атласских гор, за хребтом Тель-Атлас, где-то на засушливых плато на краю Сахары. Бино пояснил:

– Меня отвез туда друг.

– Теперь слушай меня внимательно. Сколько топлива ушло на обратный перелет?

– У «Каталины»? Не помню.

– Но баки были неполными.

Бино усиленно соображал.

– Нет. Однако вполне хватало, чтобы добраться до дома. Иначе я бы это запомнил – в вади трудно достать горючее.

– Там была взлетно-посадочная полоса?

– Нет. Просто равнина. Но взлететь и сесть можно.

– Из вади ты полетел прямо домой?

– Конечно.

– А когда прилетел, снова наполнил баки?

– Да.

– И сколько же в них вошло?

– Сколько? Сейчас вспомню. – Бино напряг память. – По-моему, сто сорок литров. Да, это точная цифра; я в этом уверен.

Это было одной из тех вещей, которые застревали у Бино в памяти. Он прибавил:

– Отсюда до вади примерно пятьсот пятьдесят километров. Но надо еще перелетать через Атласские горы, а это забирает дополнительное топливо. Значит, на весь полет домой ушло где-то литров сорок-пятьдесят.

– Стало быть, они на ней немало полетали, чтобы потратить сотню с лишним литров, – заметил Лайм. – При этом, как и ты, они пересекали горы. Можно прикинуть, какое расстояние они преодолели при такой затрате горючего. – Он разговаривал больше с самим собой. – Получается что-то около пятисот миль. Приблизительно восемьсот километров.

Несомненно, часть этого расстояния приходилась на отрезок между вади и логовом Стурки. Но сколько именно? Десять миль или две сотни?

Да, дистанция огромная. Район поисков получался слишком обширным. Если описать Эль-Джамилу кругом с радиусом четыреста пятьдесят миль или что-то вроде этого… Даже сократив территорию до размеров клина с вади в центре основания, они получали сорок-пятьдесят тысяч квадратных миль.

Задача была трудной, но не безнадежной. Лайм встал и отозвал Хилла в сторону.

– Надо отправить людей по окрестным деревням. Пусть узнают, не слышал ли кто-нибудь звука самолета в среду ночью. Попытайтесь выяснить, где он приземлился.

– На это уйдет много времени.

– Я знаю. Есть другие предложения?

– Хорошо, я этим займусь, – сказал Хилл и поднялся на трап.

Лайм вернулся к Бино. Осталось испробовать еще один способ.

– Ты сказал, что Бен Крим не был с ними в ту ночь.

– Не был.

– После этого ты с ним встречался?

– Нет… – Бино заколебался. Он не лгал, но у него было что-то на уме.

Лайм ждал. Бино молчал. Лайм сел напротив.

– Так что?

– Ничего.

– Ты ведь думаешь о Бен Криме, верно? О чем-то, что касается его?

– Нет…

Внезапно Лайм понял:

– Ты должен с ним встретиться, так?

Бино вытаращил глаза. Его взгляд опустился на столбики с монетами. Потом он вздохнул и пожал плечами:

– Да.

– Он придет сюда?

– Да.

– Когда? Сегодня ночью?

– Нет, не сегодня. Он сказал, что точно не знает. Я жду его во вторник, то есть завтра; наверно, ближе к ночи.

– Где конкретно вы должны встретиться?

– Здесь, на причале.

– Не в баре?

– Нет. Он любит места поукромней, этот Бениузеф.

Лайм кивнул:

– Придется его побеспокоить.

10.15, североафриканское время.

Пегги закурила сигарету и закашлялась от дыма. Все заграничные марки делались из коровьего дерьма. Она вспомнила, как старшая медсестра рассказывала им про ядовитый сигаретный дым, и машинально выбросила только что прикуренный «Голуаз». Потом ее позабавил собственный поступок, и она издала негромкий смешок.

Стурка холодно взглянул на нее с другого конца комнаты, а Сезар спросил:

– Что смешного?

– У меня была медсестра, которая читала лекции о вреде курения. Я вспомнила об этом и так разволновалась, что выбросила сигарету.

– И что тут забавного?

– Да то, что нас всех могут убить в любой момент, а я беспокоюсь о раке, который, может быть, появится у меня в сорок два года. Разве это не забавно?

Сезар прошел по хрустевшим под ногами камешкам и присел на корточки рядом с ней. Слабый свет керосиновых ламп придавал его лицу желтушный вид. В здании был генератор, который обеспечивал энергией подземные камеры, но тридцать лет назад верхняя часть дома была разбомблена итальянцами, и с тех пор никто ее так и не восстановил. В свое время кто-то из старых друзей Стурки по алжирскому освободительному движению снабдил подвальные помещения электричеством и примитивными удобствами, но решил не трогать наземные руины, чтобы их не могли найти французы.

Сезар сказал:

– Никто не убьет нас, Пегги. Пока все идет очень хорошо. Откуда у тебя такие мысли?

– Они взяли ребят Ривы в Вашингтоне, разве нет?

У них был коротковолновый радиоприемник, и они слушали все последние новости.

– Прежде чем умереть, они выполнили свою работу. Вот что имеет значение в нашей борьбе, Пегги. Твоя жизнь не в счет – главное, чтобы перед тем, как умереть, ты успела что-то сделать. Даже если мы все погибнем в эту самую минуту, все равно это будет не напрасно.

– Я знаю.

– В твоем голосе нет убежденности. Сейчас неподходящее время малодушничать, Пегги.

– Я не боюсь. Разве я когда-нибудь хотела выйти из игры? Я только говорю, что это забавно вышло с сигаретами, вот и все.

Сезар ее разозлил; она раздраженно подобрала смятую сигарету, выпрямила ее и снова прикурила. Стурка подошел к ним и нарушил свое отрешенное молчание:

– Лекарство уже подействовало?

– Сколько сейчас времени?

– Двадцать минут одиннадцатого. Ты сделала ему укол полчаса назад.

– Должно подействовать.

– Тогда за дело.

Стурка кивнул Элвину. Пегги взяла чадру и арабскую одежду; когда она оделась, Сезар и Стурка уже облачились в свои бурнусы. Элвин сунул в рот резинку, и они двинулись в подвал по разбитым ступенькам каменной лестницы.

Она нащупала пульс на руке Фэрли. Он даже не повернул головы, только обратил к ней безразличный взгляд. Его взгляд плохо фокусировался на предметах. Она сказала через плечо:

– Кажется, мы переборщили с дозой.

– В прошлый раз мы дали ему меньше, и это не сработало, – возразил Сезар.

Она похлопала Фэрли по щеке:

– Вы нас слышите? Скажите что-нибудь.

– Я вас слышу.

Он говорил странным замогильным голосом, словно магнитофонная запись, прокручиваемая в замедленном темпе.

– Садитесь. Давайте я вам помогу.

Она подсунула ему руку под плечи, и он послушно приподнялся и выпрямил спину, действуя с несколько заторможенной реакцией. Она подтолкнула его к стене, и он оперся на нее плечом, сидя с подогнутыми к груди коленями, как маленький мальчик. Лицо у него было бескровным, глаза глубоко запали.