Дети Лепрозория (СИ) - Вайа Ариса. Страница 2

Берси смело кивнула.

— Ставь лапу мне на колено, я только сделаю укольчик, это быстро, — он похлопал рукой по своей ноге, и Берси тут же уперла медвежью ступню в штаны. Ангел провел рукой по свалявшемуся шоколадному меху от кончиков пальцев до голени, прощупывая. Мгновения, и тончайшая игла провалилась в плоть над плюсной.

Ногу обожгло до бедра. Мех, будто объятый лишаем, начал осыпаться. Берси вскрикнула, едва не выплюнув конфету. А когда первая волна боли прошла, с трудом смогла устоять. Вдогонку тяжело и невыносимо отозвались кости и связки. Они шевелились под голой кожей, и до того больно, что не было сил даже кричать, Берси стояла лишь потому, что за плечо ее крепко держал крылатый.

— Записывай, форма обратима, — голос его, вдруг грубый, жесткий, взрезал туман в голове. Снова укол, который она едва ли почувствовала. Минуты ужаса, ударов сердца по вискам, по больным зубам. И все исчезло.

Берси осела на ледяной пол тряпичной куклой. Ее всю трясло, слезы градом катились по щекам, до мерзкого щекотно скапливаясь в ямочках. Абсолютно лысая звериная нога была обжигающе горячей на ощупь. У-ни-что-жат. Ей казалось, что она поняла, что значит это слово.

— Дай руку, Берси, — елейный голос раздался из тумана, словно эхо в пустой голове.

Она послушно протянула трясущуюся руку и, отчаянно борясь с закатывающимися глазами, попыталась разглядеть ангела. Он, укрыв от всего мира пологом из белоснежных крыльев, протирал вспухшие вены на ее запястье.

Новый укол показался сущей ерундой, но кожа растянулась, налилась лиловым и нестерпимо заныла. Берси потянула руку на себя — прижать к груди, утешить. Но ангел держал крепко, едва не выворачивая запястье. Тягучее тепло разлилось по венам, опутав лиловой сетью предплечье. Боль стихла. Исчезла. Лишь затем, чтобы вновь вернуться уже в спине и лопатках. У-ни-что-жат.

— Умница, мишка, — под нос сунули стакан молока, а когда она не смогла его взять, просто опрокинули, заставив выпить. С медом.

Теплый шерстяной плед коснулся плеч, ангел поставил ее на ноги, спешно укутал и, подняв на руки, замотал заледеневшие ступни. Прикосновений колючей материи Берси уже не ощущала. Боль прошла. Веки слипались, и мишка проваливалась в сон, отчаянно с ним борясь.

— Она подходит. Прощаться будете?

Едва слышное мычание. Мама. Плачет.

Резкий звон монет — мешочек с тенши ударился о землю.

— Здесь пять тысяч. Экземпляр хороший. Этого вам хватит до самой смерти.

Голос жесткий. Циничный. Равнодушный.

Берси с трудом открыла глаза. И встретилась взглядом с ангелом. Глаза — словно лед.

У-ни-что-жат.

#1. Жребий брошен

Горькие жестокие слова били без промаха. Разлетались осколками эха по императорской зале и кромсали, рвали сердце на куски.

— Ты мне не мать!

Ломающийся юношеский голос звенел в ушах.

— Ты врала мне все эти годы!

Сердце пропустило удар, сжалось мгновенно, легкие перехватило.

— Я ненавижу тебя!

Словно пощечина.

Обжигающая.

Отрезвляющая.

Изабель стиснула зубы до скрипа, высоко подхватила полы платья, в несколько широких шагов подошла к мальчишке и замахнулась. Нойко рефлекторно зажмурился.

— Я тебя не рожала, да. Но я тебя воспитала, — пощечина. — Я научила тебя летать, — оплеуха. — Я научила тебя читать и писать, — удар в нос, отточенный десятилетиями тренировок. Кровь осталась на ее белоснежных перчатках, прячущих мозоли, закапала на его рубашку. — Я спасала тебя от ночных кошмаров. Я сидела с тобой сутки напролет, лечила тебя, кормила с ложки, учила ходить, — еще одна пощечина, и кровь брызнула на ее темно-шоколадное платье. — Я вырастила тебя.

Рука застыла в замахе.

— Я люблю тебя, Нойко.

Он смотрел в упор. Под глазом начал наливаться лопнувший сосуд, нос хлюпал кровью на каждый выдох, разбитые губы стремительно опухали. Но взгляд небесно-голубых глаз из-под черных бровей был надменным, с издевкой. Он словно с самого начала разговора знал, что все так обернется.

— А я вас — нет, леди Изабель, — прошептал одними губами.

Новый удар смазал тихое язвительное окончание «Ваше Императорское Величество».

Она стояла перед ним, поджав дрожащие губы, и тяжело дышала. Рука безвольно повисла и только подергивалась от нервного потрясения. Дрожали и крылья, шурша перьями друг о друга. Сдалась?

Но нет, двери императорского зала распахнулись, впуская бескрылого генерала Алису и ее свиту ангелов. Они окружили цесаревича и остались ждать приказа. Один только щелчок пальцев, и повяжут. Но Изабель смотрела на него, не моргая. Диадема прятала вены на висках, утопала в светлых волосах, собранных в высокий хвост, белые перчатки стремительно превращались в розовые, грудь тяжело вздымалась в ненавистном парадном платье. А сапфировые глаза глядели с презрением и ужасом.

— Я знаю, кто моя мать, и я найду ее, — медленно проговорил он, вытирая губы тыльной стороной ладони. Но от этого они только сильнее разболелись. — Моя мама тебе не ровня, а ты за свою ложь еще поплатишься, — прошептал и, превозмогая дикую боль, улыбнулся.

— И кто же эта женщина? — прошипела Изабель сквозь зубы, прекрасно помня ответ. Ей хотелось лишь убедиться, что он все знает верно, а значит — она сможет потом его найти в любой момент.

— Люцифера.

Повисла гробовая тишина. Было слышно, как заелозил раздвоенный язык по губам генерала, как она тяжело выдохнула. Как жестами задала ей вопрос о том, как ей и ее крылатому отряду поступить — зашуршали манжеты рубашки по крючкам.

Изабель медлила, сжимая и разжимая кулаки. Собиралась с мыслями.

— Откуда ты… — шепотом начала она.

— Ох, не стоит себя утруждать, Ваше Величество, — перебил он. — Я прекрасно знаю из архивов, что во мне течет кровь Люциферы. Той самой ангелицы, что выиграла последнюю войну, той самой ангелицы, что обвела тебя вокруг пальца. Я знаю все, дорогая леди Изабель! — процедил он слова, с упоением наблюдая за меняющимся выражением ее лица. — А ты предала ее. Предала мою мать. И я тебя за это не прощу.

— Я не…

— Ты даже не сказала мне, кто она! — закричал он, не желая слушать оправданий. — Ты лгала мне все это время, и ты за это поплатишься.

Она пристально посмотрела ему в глаза, облизнула пересохшие губы, искоса глянула на генерала, собираясь отдать приказ.

— А я все равно сбегу, слышишь?!

Она ответила генералу на языке жестов, Нойко не разглядел, что. Только вынул из ножен меч и, круто развернувшись на пятках, приготовился отбиваться. Против всего элитного отряда шансов никаких, но неужели она думает, что он дастся легко?

Крылатые в серой форме, получив приказ генерала, расступились.

— Иди, — его подтолкнули в крылья. — Выход из замка сам найдешь, тебе шестнадцать лет, не маленький.

— Ага, а ты мне вдогонку отряд Охотниц пошлешь, да во главе с Кираной, да? — бросил он через плечо, но меч опустил. — И они убьют меня тайком, а ты всем скажешь, что я не смог выжить в лесу. Да?

— Уходи.

— И уйду. И найду Люциферу. Она точно не такая лживая дрянь, как ты, — прошипел он сквозь зубы, хлопнул четырьмя крыльями и царственной походкой прошел мимо ангелов.

— И вы уходите. Все вы, — прошептала императрица. Ангелы, как один, поклонились ей в пояс и чинным шагом покинули залу вслед за цесаревичем. Последней вышла генерал Алиса, понимающе кивнула, жестами передала, что придет по первому зову, и плотно закрыла двери.

Только когда ключ провернулся с той стороны, и в императорской зале не осталось больше ни души, Изабель осела на пол. Укрылась четырьмя крылами, как пологом, и со стоном выдохнула.

***

Ключ щелкнул снова, и дверь отворилась. Изабель встрепенулась, подняла одно крыло.

— Алиса сказала… — в проеме показался Лион. Заметив императрицу на полу, осторожно вошел, закрыл дверь на два оборота, и направился к ней. Шоколадного цвета императорская форма ему шла, меч на поясе в скромных ножнах покачивался от каждого шага, пара бурых ястребиных крыльев собрана была как по солдатскому уставу. И только седина в висках и залегшие на лбу морщины выдавали солидный возраст.