Боевые будни штаба - Савельев Василий Павлович. Страница 40

Нельзя не вспомнить и офицера Ивана Мишина. Он за день прошел ступени от красноармейца до ротного. В одном бою рота отражала атаку противника. Превосходящие силы врага настойчиво пытались прорвать рубеж. От прямого попадания снаряда в окоп погиб командир взвода. Плотный огонь врага обрушился на позицию. Кто же за лейтенанта? Бежали секунды безвластия. Громко прозвучал сильный голос командира отделения рядового Мишина:

— Я командую взводом!

И тут же последовало первое распоряжение:

— Приготовиться, залпом. Огонь! — И сразу же второе: — Гранатами, огонь!

Враги залегли, стали отползать. Опять ударили по окопам артиллерия и минометы противника, выдвинулись его танки. Командир роты под огнем побежал к взводу Машина — здесь решалась судьба боя. Будто споткнулся старший лейтенант около самого окопа. Поднял голову и слабеющим голосом передал:

— Мишин, принимай роту…

Не сам решил, а приказ, который не ставят под сомнение. Больше некому — в роте не осталось ни одного офицера.

«Товарищ ротный!» — уважительно зазвучало с разных сторон.

Противник наседал. Рота сумела отразить атаки врага. Иван Мишин, здраво оценив обстановку, подал команду:

— Вперед! Ура-а!

Быстрее всех стремительно бежал он впереди. На плечах противника взводы ворвались в его опорный пункт, расположенный на небольшой высоте. Мишин быстро расставил огневые средства, закрепил успех. Через час фашисты начали контратаки. Позарез им нужна была потерянная высота, которая наподобие замка запирала их рубеж обороны. Отбили первые две контратаки. Потом их было еще три, но уже без прежнего нахальства лез противник.

Не было у Мишина военного образования, познавал он теорию и практику военного дела на поле боя, под огнем врага. Степенный, рассудительный и физически крепкий. Ему присвоили звание младшего лейтенанта и утвердили в должности командира роты. Но его подчиненные никак не хотели называть его по-другому и продолжали обращаться к нему, как и в первый день: «Товарищ ротный!»

Теория, даже если она обстоятельно разработана и изучена, не могла подсказать, как уловить момент в ходе схватки для броска в контратаку, как защитить подчиненных в открытом поле от холода и поддержать их боевой настрой, где выгоднее расставить пулеметы, чтобы отразить атаки с минимальным расходом боеприпасов, где лучше быть командиру в бою… Решение этих практических вопросов зависело от деловой сноровки, пытливого ума, личной храбрости, а также от опыта и мастерства командира, приобретенных им в ходе боев.

Здесь, под огнем, развивалась наука побеждать. Она впитывала в себя опыт, накопленный в предыдущих схватках. Когда был получен приказ на переход к обороне, ни у кого не возникало сомнения в важности оборудования рубежа. Хоть и тяжело, но лучше отрывать не одиночные окопы, а участки траншей. Выгоднее и надежнее — лучше затратить больше сил, но зато иметь удобную позицию. Спокойнее воевать, когда рядом дышал махорочным дымом сосед, с ним можно не опасаться внезапного налета фашистов.

В боях рос и авторитет штабов. Им тоже никто не приказывал сверху, но с наступлением темноты шли офицеры в подразделения, на передний край. Там находилось основное звено, и если бы оно оказалось слабым, то захваченный район скорее всего не расширялся бы, а угрожающе сужался. По мере изменения обстановки офицеры штаба прикидывали, как лучше расставить подразделения и огневые средства, какой участок следует надежнее прикрыть, где выгоднее разместить инженерные заграждения, в каких направлениях целесообразнее определить контратаки резерва, в каком месте разумнее оборудовать пункты управления. Здесь не было мелочей.

Как-то начальник оперативного отделения майор Н. В. Попов высказал дельную мысль: подготовить на каждую роту первого эшелона по одной запасной позиции. Все понимали, что нелегкий труд — отрывать их в мерзлой земле, но ведь усилия не пропадут даром, намного возрастет устойчивость обороны. Привлекли резервы, спецподразделения и позиции создали.

Слабым местом в обороне дивизии оставалась переправа через Днепр. Лодки и паромы с трудом пробивали себе дорогу. По реке плыла шуга вперемежку с льдинами, плотная, сплошная, изредка виднелись в ней куцые разводы. Ветер нес колючую поземку, леденил землю. С тревогой думали командиры и офицеры штабов о завтрашнем дне. Запасов продовольствия в частях не было. Теперь уже не приходилось выбирать, какие грузы перебрасывать через реку. Только продовольствие. Оно решало судьбу боя. Все понимали, что если не накормить людей, не влить в них силы, то и оружие перестанет стрелять.

На переправе постоянно находились подполковник Л. П. Вахрушев и офицеры политотдела. Доставку продовольствия они взяли под контроль.

Продовольствие для раненых сбрасывали с самолетов.

Всем было тяжело. В обед для офицеров штаба подавали только жидкий суп, без навара и мяса. За эти дни у многих офицеров заметно осунулись лица, заострились носы. Даже капитан Г. И. Проценко, один из самых жизнерадостных штабников, притих, стал меньше двигаться. В землянке оперативного отделения всегда было шумно, накурено, а теперь сидели те же люди, но говорили вполголоса, не спорили и даже меньше курили — голодный желудок неохотно принимал табачный дым.

Обычно к вечеру все офицеры штаба дивизии уходили в батальоны. От них требовалось не только оценивать бдительность и готовность личного состава к отражению внезапных атак противника, но и встречаться с воинами переднего края, говорить с ними, выслушивать заботы и предложения, присматриваться к работе командиров подразделений, изучать опыт по оборудованию рубежа и организации системы огня.

На проверку мы вышли вместе с майором Н. В. Поповым. Николай Васильевич уговорил меня сделать небольшой крюк и заглянуть к старшине роты С. Я. Норикову.

Тот встретил нас приветливо, как старых знакомых. Без всяких вопросов сразу же нырнул в щель, прикрытую куском фанеры. Через минуту, улыбаясь, стоял с двумя большими кукурузными початками.

— Много там таких? — указал я на траншею, поглаживая бока початка.

— Мало. Своих подкармливаю. Отощали, — тихо признался он.

Такие находчивые старшины в подразделениях встречались часто. Они будто из-под земли находили питание. Нориков держался скромно, обычно хвалил поваров. Конечно, из хороших продуктов и неважный повар готовил вполне съедобный обед, но, когда мал выбор продуктов и качество их плохое, выручало кулинарное искусство. Однако в одном с ним нельзя было не согласиться: повара тоже воевали — восстанавливая силы и настроение бойцов, от того, насколько сытно и вкусно кормила солдатская кухня, в определенной мере зависела мощь удара по врагу.

Для проверки я выбрал батальон, который прикрывал фланг дивизии. Добрался до окопов. Место открытое. Редкий огонь. Ветер колючий, будто песком бил в глаза. Небольшие траншеи, в каждой по 4–5 бойцов.

Вспомнились трудные дни в прикубанских плавнях: не было соли, хлеба, вода ржавая, тухлая, под ногами трясина, об отрывке окопа и думать не приходилось; только ночью появлялась возможность встать с мокрой, зыбкой подстилки — днем могла срезать пулеметная очередь. Но здесь, казалось, еще сложнее. Большое ровное поле, без единого куста и дерева, лишь в крутой берег врезались овраги и промоины. Позади Днепр, широкий, грозный, запруженный льдинами и густой шугой. Река разрушила основной канал жизни, по которому поступали сюда продукты, снаряды, патроны, а обратно — эвакуировались раненые и больные. Приходилось жить и воевать, расходуя скромные запасы, доставляемые на лодках смельчаками-виртуозами.

Вместе с адъютантом старшим батальона шли мы от одного окопа к другому. Беседовали с красноармейцами, и они убеждались, что трудности известны всем, вид у начальника такой же, как и у них — тоже исхудал от недоедания. В окопах находились истинные герои, мужественные люди. Их подвиг не исчислялся секундами, минутами — он длился часами, днями и ночами, неделями. Они настойчиво вели схватку с врагом, холодом и голодом. Трудно сказать, какая из этих сил страшнее и безжалостнее наносила удары. Противник? Не проходило дня, чтобы он не наносил удары. Чаще без танков, по при сильной артиллерийской поддержке. Всегда требовалось быть готовыми к отражению этих ударов. Холод? За прошедшие сутки в батальоне получили обморожения несколько человек. Колючий ветер не стихал, земля покрылась ледяной коркой. Голод? Один раз в сутки еда — жидкая похлебка. Некормленые мерзли быстрее и сильнее…