Когда человека не было - Ангелов Димитр. Страница 35

Итак, чунги еще долго шли через широкую долину, а потом она окончилась, и они поднялись на высокое плоскогорье. Деревья тут были еще выше и прямее, а трав со сладкими луковицами было совсем мало, и чунги ели только животных. Для охоты стая разделялась надвое; и одна половина уходила далеко-далеко и криками пугала животных, загоняя их к другой половине. Таким образом чунги ловили то теп-тепа, то дже, то и-вода, а однажды убили даже грузного мута и съели его.

На высоте было гораздо холоднее, чем в долине, а один раз небо потемнело и упало так низко, что отрезало верхушки деревьев. Некоторые животные вдруг тревожно завыли и забегали. Вдалеке на севере послышался сильный шум, громкое завывание и свист; и чунги подумали, что это грохот шагов того всевластного существа, которое неотступно гонит их с севера на юг, — страшного грау величиною с гору. Испугавшись, что этот грау нагонит и убьет их, чунги заскулили и тоже побежали. Но страшный зверь, видимо, заметил их, так как заревел вдруг так сильно и напал так страшно, что деревья, согнувшись, жалобно-жалобно застонали. Хрупкие вершины утесов начали трескаться и падать. Небо тоже задрожало и заревело, лохматые тучи яростно понеслись над землей; и уже не было видно ни скал, ни деревьев.

Все плоскогорье содрогалось от страшного грохота. Ужасный зверь начал яростно ломать деревья и скалы с такой силой, что даже мо-ка и хо-хо испуганно заревели. Потом налетели со всех сторон сразу сильнейшие вихри и не стало видно ничего, кроме разъяренных облаков белого песка, налетевших неизвестно откуда, и не стало слышно ничего, кроме ужасающего рева и грохота.

Убегая без памяти от этой страшной бури, чунги укрылись под выступом скалы и сбились там тесной кучкой. Никто ни о чем не думал, все только держались друг за друга, чтобы буря не рассеяла и не погубила их. Вихри белого песка и сорванных листьев били им в глаза, рев и грохот бури били им в уши, и чунги словно ослепли и оглохли. Огромная скала, под которой они сбились, тряслась до основания. Скудное воображение чунгов не могло даже нарисовать им этого огромного, страшного зверя, который с такой яростью ломал деревья и так легко вырывал с корнем гигантские стволы. Они потеряли голову от ужаса; заметив, что буря стремится оторвать их от скалы, все невольно напряглись и вцепились в выступы камней и в жесткий кустарник, выросший в трещинах. И долго они оставались так, не смея даже поднять голову; но, видимо, страшный зверь подумал, что они умерли, так как заревел еще раз изо всех сил, оставил их в покое и кинулся на плоскогорье вслед за другими убегающими животными и другими чунгами. Яростный рев его начал удаляться, грохочущие шаги утихать, разъяренные тучи и вихри умчались вслед за ним, а небо опять поднялось высоко.

Тогда чунги боязливо подняли головы и стали оглядываться. Повсюду на плоскогорье валялись поломанные и вырванные с корнем деревья. Некоторые были сломаны пополам, а верхушки у них повисли вниз; у других верхушек совсем не было. Там и сям под наваленными деревьями виднелись убитые, задавленные животные.

Придя в себя после пережитого ужаса, чунги набросились на убитых животных и наелись досыта. Насытившись и радуясь тому, что буря не смогла разогнать и погубить их, некоторые начали подскакивать и вскрикивать:

— Ха-кха! Ха-кха!

И как в то утро, когда родилась маленькая пома и когда белое светило взошло и согрело их, так и сейчас ритм игры увлек и покорил их.

— Ха-кха! Ха-кха! Ха-кха! — мерно вскрикивали они; и каждый чувствовал, что этот ритмический припев является чем-то новым для них, ибо еще никакой чунг не подпевал своим прыжкам так ритмично.

Еще много дней шли чунги по этому плоскогорью. Они поднимались все выше и выше и наконец поднялись на самую высокую вершину и пораженно оглянулись назад. Далеко-далеко к северу, насколько могли увидеть их глаза, все было покрыто белым. Над равниной лежала тяжелая синевато-холодная мгла. Все было мертво, все было пусто, только холодный северный ветер свободно летал и завывал над этой бескрайней белой пустыней. Неужели этот могучий Некто, тот страшный грау, который с незапамятных времен преследует чунгов, умертвил и оледенил деревья и превратил всю землю в мертвую белую пустыню?

О, этот холодный северный ветер! Это холодное дыхание страшного грау, леденящее всех отставших чунгов и всех других животных!.. Не заморозит ли оно и убегающих чунгов, не превратит ли их в глыбы льда, чтобы чунгов никогда больше не было? Бегите, чунги, бегите! Бегите, все чунги, большие и маленькие! Может быть, вы минете это высокое плоскогорье со скорчившимися деревьями раньше, чем страшный грау настигнет и заморозит вас! Может быть, вы успеете спастись, останетесь живы, и у ваших пом будут рождаться все новые детеныши с безволосым телом, со все более ловкими пальцами…

И большая стая чунгов продолжала бежать. Она миновала высокое плоскогорье, достигла его южного края и спустилась по его склону. Тогда перед чунгами раскинулась бескрайняя зеленая ширь. Долины дымились теплотой и влагой, лучи белого светила опаляли пышный лес, а над лесом носился аромат свежести и буйных живительных соков.

Наконец-то, наконец-то!.. Вот он, лес, который привиделся всем отстававшим чунгам в последний час их жизни!.. Вот он, давно покинутый, но никогда не забываемый лес, тысячелетний лес чунгов!.. Но как далеко еще до этого леса, какой путь еще нужно проделать, чтобы достичь его! Он терялся вдали, и чунгам, наверно, придется пройти еще столько же, сколько они уже прошли, и наверно еще много старых чунгов отстанет за это время и много детенышей родится…

Чунги начали спускаться по крутым склонам высокого плоскогорья и спускались долго, а потом попали в глубокое ущелье. В ущелье клокотала бурная, пенящаяся река. Местами ее скалистое русло суживалось; и она терялась где-то в глубине; местами ее воды падали с большой высоты, образуя белые, пенистые, клокочущие водовороты. Поперек глубокого русла лежали громадные, вырванные бурей деревья, и чунгам легко было переходить по ним то на один берег, то на другой.

Здесь повсюду было рассыпано множество камней, и чунгам не было надобности собирать их вечером в кучки около себя. Но и животных здесь было очень мало; лишь время от времени мелькал какой-нибудь и-вод, или кат-ри, или пещерный виг. Поэтому чунгам редко удавалось убить какое-нибудь из этих животных.

Однажды им случилось окружить рыжего кат-ри, но он быстро прыгнул и взобрался на отдельную неприступную скалу, а оттуда засверкал на них глазами и яростно зарычал.

— У-кха-кха! У-кха-кха! — заревели все чунги, окружив скалу, и замахали своими ветками, но достать и поймать кат-ри не могли. Хищник, припав брюхом к скале, продолжал сверкать глазами, рычать и бить хвостом себя по бокам. Он понимал, что осажден этими странными, непонятными существами и что для того, чтобы уйти от них, нужно быть крылатым, как кри-ри, и перелетать у них над головами. Но он так же не мог перелететь, как и чунги не могли достать его.

А чунги окружили скалу и непрестанно вопили:

— У-кха-кха! У-кха-кха!

Некоторые из них полезли на другую скалу, почти касавшуюся первой и выше нее, и смотрели на кат-ри сверху, но тоже не могли ничего сделать.

Эта беспомощность рассердила их, и они начали прыгать и реветь от ярости; и все ущелье загудело от их громкого дружного рева. Потом они поняли, что — реви не реви — поймать кат-ри им невозможно, отказались от этого и стали расходиться.

Отказался и Смелый, который меньше всех мог примириться с такой неудачей, ведь кат-ри был так близко от них и так безнадежно осажден, а они все-таки не смогли поймать и съесть его. Он сменил мощный рев сердитым гортанным ворчанием и, не зная больше, что делать, гневно швырнул в кат-ри камнем, который держал в руке. Камень, брошенный широким, сильным взмахом, случайно попал кат-ри прямо в голову.